Александр Филиппов - Зона: Очерки тюремного быта. Рассказы

— Не как-нибудь, а бережно! — назидательно произнес Вадим. — Держи пленку. Заряжай, — и, повернувшись к зрителям, объявил торжественно: — Ребята! Сейчас вы увидите цветной диафильм про Иванушку-дурачка, а после — про зверей. Диафильмы очень интересные, нужно слушать и не мешать. Тех, кто будет шептаться, шуметь и грызть семечки — выставлю за дверь. Понятно?

Дети, присмирев, серьезно смотрели на Вадима, а тот прошелся вдоль экрана, зачем-то потрогал его рукой, потом взял возле двери табурет и сел у выключателя.

— Сережа, крути медленно и читай с выражением, — сказал он и выключил свет.

Я навел резкость. На простыне появился Иванушка-дурачок. Диафильм почему-то оказался черно-белым. Читал я медленно, с «выражением», стараясь говорить всякий раз по-иному, и у меня, наверное, получалось, потому что ребятишки то смеялись весело, то ойкали испуганно, а из темноты изредка раздавался спокойный, строгий голос Вадима:

— Тихо! Чего раскричались? Выгоню!

Когда сказка кончилась, Вадим зажег свет.

— Сейчас будет про зверей в Африке, — сказал он и повернулся ко мне: — Заряжай!

В этот момент дверь распахнулась, и в домик в клубах пара ввалилась сгорбленная, закутанная в черный платок старуха. Она тащила за руку хлюпавшего носом малыша в бараньей шапке.

— Вадька! Зараза! — крикнула старуха, и я удивился ее сильному, высокому голосу. — Ты что ж это, подлец, кинотиятр открыл? Аферист! И деньги берешь?! Скоко же? Можа, поделишься с бабкой?!

Старуха подошла, быстро взглянула на меня и, поймав за шиворот Вадима, потянула к себе:

— Торгашское отродье! Я ведь не мамка родная, эта она с тобой чикается! Надо же подумать, мальчонка денежки выложил им, а они не пускают, на дворе морозят!

Вадим сопел и молча крутился, но бабка держала его крепко и вдруг, размахнувшись, влепила внучку звонкую оплеуху. Вадим заверещал, рванулся, упал на пол и забился, судорожно колотя руками и ногами о пол.

— Я тебя, Кощей Бессмертный, отучу ханыжничать! Сдохну, а отучу! — кричала старуха. — Брось придуриваться!

Она схватила Вадима за руку, попробовала оторвать от пола, но он завопил и еще сильнее стал колотить ногами.

Дети жались в углу, а я стоял, не зная — бежать мне или дожидаться расправы. Потом, решившись, я подхватил шапку и выскочил за дверь.

Спотыкаясь, бежал я по двору, а когда выскочил на улицу, то вздохнул облегченно. Услыхав за спиной крики, я опять припустился прочь от чужого дома, и сердце мое колотилось испуганно…

На следующий день в школе Вадим опять подошел ко мне.

— Привет! — сказал он. — Что, напугался вчера? Ерунда! Я же говорил, что бабка у меня — зверь! Плевать. Зато рубль двадцать собрали, держи половину, — он протянул мне горсть мелочи: — Бери, это ничего, что сорвалось. Я другое дельце придумал, расскажу — упадешь! На два рубля за день! Понял?

Я посмотрел на протянутые деньги, потом на Вадима и, повернувшись, пошел в свой класс.

— Эй, Сережа, ты что? — крикнул Вадим. — Боишься, да?

Я обернулся и, глядя в его синие, прищуренные глаза, сказал тихо:

— Ты больше не приходи ко мне… — и, помолчав, добавил подвернувшееся вдруг слово: — Кощеюшка!

Окончилась зима. Весна взялась дружная, солнце сразу выкатило на светлое небо и запылало во всю силу. В неделю растаял снег, но привычной весенней грязи не было — земля быстро подсохла и в два-три дня покрылась молодой, сытой травкой. Пригретая степь зазеленела широко и весело, а на пригорках закивали пестрыми головками под мягким ветерком первые тюльпаны.

Перед весной я подружился с Колькой-Витамином. Колька был маленький, толстый и конопатый мальчишка, а Витамином его прозвали за то, что однажды он объелся витаминов и заболел. Учился Колька так, что Мария Дмитриевна не раз советовала ему перебраться в школу для дефективных.

Однажды Витамин, отчаявшись и не видя просвета из-за сыпавшихся на него со всех сторон двоек, подговорил меня, и мы пошли записываться в школу для дефективных детей.

— Отличниками будем! — уговаривал меня Витамин. — Там, говорят, на уроках плеваться можно! И в туалет выходить без спроса, я знаю, мне Генка говорил, ну, помнишь, у него сестра дурочка? — Витамин возбужденно хлопал меня по плечу: — Ну, идем, а? Я же знаю, ты тоже все время у Таньки списываешь…

В школу для дефективных нас не приняли. Тамошний директор, худой, желтолицый дядька, внимательно выслушав и кое-что расспросив у нас, принялся звонить куда-то по телефону. Он долго ругался, кричал в трубку и глядел при этом почему-то на Витамина.

— Довели детей! Да назови вас, извините, двести раз свиньей, на двести первый захрюкаете!

Так и пришлось нам вернуться в родную школу.

— Противный какой! — бурчал недовольный Витамин. — Жалко ему стало… Учились бы сейчас среди дураков… как хорошо!

Я тоже поддакивал другу, хотя в душе радовался — дураков я боялся. Еще стукнут чем-нибудь по башке или прирежут. Какой с них спрос!

— Слышь. Витамин… — сказал я, — а ты знаешь, им ведь, дуракам, справки дают. Так, мол, и так, дурак он — и хана. Шарахнет он кого-нибудь по черепушке до смерти, его мильтоны заберут, а он им раз — справочку! Сразу отпускают.

— Эх, здорово! — завидовал Витамин. — Я бы тогда Мишаньке накостылял…

Я пообещал, что мы вдвоем накостыляем соседскому Мишаньке без всякой справки.

Когда на следующий день мы пришли в школу, Мария Дмитриевна была с нами добра и приветлива. После уроков она велела ученикам не разбегаться и спросила, кто хочет взять Колю на буксир. Вызвалась Света Кузнецова, отличница и гордость класса. Света была знаменита еще и тем, что вела дневник и давала его читать всем. Несколько раз Мария Дмитриевна сама читала нам этот дневник. Записи в нем были примерно такие: «Сегодня утром я помогла старушке перейти через дорогу и донесла ей до дому сумку. Сумка была тяжелая. Потом я училась и получила по всем предметам пятерки. После уроков я ходила гулять. Когда я гуляла, то защищала слабых малышей от сильных мальчишек. Потом я нашла на улице котенка. Котенок мяукал жалобно. Я сбегала домой, вынесла свою любимую голубую ленту и повязала ему на шею красивый бант».

Мария Дмитриевна очень хвалила дневник и велела всему классу завести такие же. Дневники нужно было сдавать ей в конце недели на проверку и получить оценку за «хорошие дела».

Мы с Витамином все собирались-собирались завести этот дневник и понаврать чего-нибудь там, да так и не собрались.

Заниматься со Светой Витамин сразу согласился, но когда вечером возле его калитки остановилась красивая, чистенькая девочка, Витамин, прячась на дереве, запустил ей в голову гнилой картофелиной.

В один из ярких, по-летнему жарких дней в школу к нам пришли продавцы из книжного магазина — покупать подержанные учебники. Это означало, что совсем скоро — каникулы. У меня учебники никогда не покупали, потому что вид они имели самый неприглядный. Потом раздали табеля, и, покосившись на густые тройки и единственную пятерку — по пению, я поплелся домой. Каникулы.