Андрей Шляхов - Ошибка доктора Данилова

В первую очередь, воплощением идеи в жизнь должны были заниматься администраторы и научные сотрудники, имевшие опыт работы в ковидных стационарах…

— Вы, наверное, удивитесь, Владимир Александрович, но вам дается еще одно поручение, связанное с больницей имени Филомафитского, — сказал шеф в понедельник тридцатого августа. — В рамках тренировочной программы, которой осчастливил нас департамент, вам нужно будет поучаствовать в разработке плана перепрофилирования реанимационных отделений. Пока только на бумаге и дай Бог, чтобы в жизни никогда не понадобилось.

— Да что там разрабатывать? — удивился Данилов, которого вызов к шефу отвлек от вкусных бутербродов с ветчиной, сыром и свежими огурцами, вся прелесть которых заключалась в отсутствии хлеба. — Все уже разработано…

— Все разработано в общем, а департамент хочет конкретных рекомендаций по каждому стационару, — объяснил шеф. — Чую, скоро дело дойдет до паспортов по перепрофилированию. Впрочем, это правильно. Наличие четкого плана существенно облегчает работу.

— При условии, что план правильный и осуществимый, — заметил Данилов.

— Ну вы-то плохого плана не создадите, я в этом уверен, — скомплиментничал шеф.

Задание было не кабальным, то есть не дополнительно-нагрузочным, а честно оформленным в виде командировки. Передав текучку другим сотрудникам, доцент Данилов в течение пяти рабочих дней должен был заниматься только планом и ничем больше. Ему предстояло работать в тесном сотрудничестве с замом по АИР Евгением Аристарховичем Менчиком и заведующими профильным отделениями. «На ловца и зверь бежит», подумал Данилов.

— Кстати, а что у вас с судебной экспертизой? — вспомнил шеф.

Данилов вкратце изложил суть дела. Выслушав рассказ, шеф хмыкнул, качнул головой, но от комментариев удержался. Зато не удержалась от них профессор Ряжская, которой пришлось забрать у Данилова для рецензирования одну «горящую» аспирантскую статью, которую нужно было опубликовать еще в мае. Собственно, рецензию Данилов мог бы написать и сам — это дело недолгое, но срочное пристраивание ее в журнал требовало длительных переговоров. Да и с аспирантом нужно было разобрать рецензию «по буквам». Как ни старайся, а полдня придется отдать.

— Все, как всегда, — с неизбывной горечью сказала Ряжская, сопроводив свои слова горчайшим вздохом, — одни развлекаются, а другие за них работают.

— Давайте поменяемся, Раиса Ефимовна, — предложил Данилов, прекрасно зная, что Ряжская меняться не захочет. — Я возьму все, что вы мне пожелаете дать, а вы…

— Нет-нет! — Ряжская категорично тряхнула головой. — Даже не пытайтесь! Вам поручили — вы и делайте, тем более что у вас есть опыт, а я об этих ковидных госпиталях никакого понятия не имею. И слава Богу! Мне просто обидно, что обо мне вспоминают только тогда, когда нужно кого-то выручать. Чувствую себя какой-то палочкой-выручалочкой…

Щедрая порция комплиментов, отпущенных Даниловым, переключила Ряжскую из минорного настроения в мажорное. Такой уж человек Раиса Ефимовна — любит поныть по каждому поводу, пожаловаться на несправедливость бытия, эгоизм коллег и черствость руководства. Зачем? А для того, чтобы меньше нагружали и больше ценили.

— Данилов — ты уникум! — восхитилась Елена, узнав о предстоящей мужу командировке в «ту самую» больницу. — Феномен! Признайся, что у тебя есть прямая связь с астралом и разреши ее чуток поэксплуатировать! Как тебе это удалось?

— Все очень просто, — Данилов скромно потупил взор. — Пишешь на бумажке желание четким разборчивым почерком, кладешь бумажку под подушку и наутро все сбывается. Только нельзя подушку переворачивать до утра. Я однажды во сне ее случайно перевернул и… Эх, лучше не вспоминать!

— Нет, ты доскажи, раз уж начал! — потребовала Елена. — Что случилось? Барабашка украл у тебя тапки?

— Хуже! — вздохнул Данилов. — Любимая женщина вышла замуж за другого человека…

— Так было надо! — строго сказала жена. — И вообще, кто старое помянет… Но ты серьезно скажи — сам расстарался или совпадение? Я же понимаю, как тебе хотелось внедриться туда под благовидным предлогом и лично во всем разобраться.

— Совпадение, — ответил Данилов.

— Короче говоря — приключения продолжаются! — подытожила Елена. — С чем тебя и поздравляю!

— Мы с тобой столько лет вместе, что пора бы открыть тебе мою главную тайну, — Данилов пристально посмотрел в глаза жены. — На самом деле я безумно люблю унылую спокойную жизнь без приключений. Ведь что такое приключения? Это когда что-то нехорошо. А мне хочется, чтобы все вокруг всегда было хорошо. Наверное, я идеалист… Или, может, романтик?

— Если ты — идеалист и романтик, то я — балерина! — рассмеялась Елена.

— А что тут такого? — удивился Данилов. — Если бы ты хотела блистать на сценах больших и малых академических театров…

— Не в моем возрасте и не с моей комплекцией! — перебила Елена. — Ты ври, да знай меру, а то вместо комплимента получается издевка.

— Отнюдь! — сказал Данилов предельно серьезным тоном. — Екатерина Гельцер в последний раз вышла на сцену в шестьдесят восемь лет. Тебе до этого рубежа, как ползком до Китая. И комплекция у нее была нормальная, вроде твоей, радующая глаз, а не какая-то селедочная. Это уже после придумали, что балеринам непременно нужно иметь алиментарную дистрофию. [41] Алиментарной дистрофией называется болезненное состояние, возникающее в результате длительного неполноценного питания, приводящего к общему истощению организма.

— Постой-ка, Данилов… — вдруг озаботилась Елена, пропустив комплимент мимо ушей. — Но разве тебе, как эксперту можно…

— Я уже не эксперт, — успокоил Данилов. — Позвонил судье, сказал, что хотел бы отыграть все назад, завез ей по пути домой заявление с отказом от исполнения функций эксперта и теперь полностью свободен от всех обязательств, налагаемых пятьдесят седьмой статьей Уголовно-процессуального кодекса. Правда, мне ничего не заплатят за участие в двух заседаниях и изучение материалов дела, но мы это как-нибудь переживем. Я уже врубил режим жесткой экономии — хотел купить к чаю чего-нибудь вкусного, но удержался. Еще три-четыре подавленных порыва — и я отобью то, что потерял.

— Можешь и разом отбить, если представишь, что хотел побаловать нас черной икрой, — посоветовала Елена.

— Играть надо честно, тем более — с самим собой, — возразил Данилов. — Дело не в цене, а в том, что никто из нас икру не любит. А вот тортик — другое дело. Так что буду отбивать постепенно.

— Кстати, а что тебе сказала судья? — поинтересовалась Елена. — Наверное, дезертиром обозвала?

— Нет, — усмехнулся Данилов. — В кра-а-айне вежливой форме дала мне понять, что от моего участия в деле не было никакого толку, потому что на самый главный вопрос я ответа не дал. Наверное, она решила, что я идиот, у которого на неделе не семь, а все десять пятниц.