Хэзер Уэббер - К югу от платана [litres]

Перси была уверена, что наши с Сарой Грейс анализы перепутали в лаборатории. Но у меня были сомнения на этот счет. Зашелестевшая над головой листва напомнила мне, с каким облегчением вздохнул ветер, когда Шеп сообщил нам результаты.

Облегчение.

Какая странная реакция.

Настолько странная, что я решила попросить Шепа снова взять у нас ДНК на анализ, чтобы убедиться, что в лаборатории ничего не напутали.

– Все равно рано или поздно все открылось бы, – сказала я. – Болезнь Кибби выдала бы вас.

Со слезами на глазах Перси поведала мне, что через несколько дней после родов Кибби стала жаловаться на боли. Но они не знали, нормально это или нет. Вскоре ей стало хуже, начала подниматься температура, и тогда Перси поехала в Алабастер к гинекологу, пожаловалась на болезненные месячные и попросила выписать ей обезболивающее.

– Я умоляла ее пойти к врачу. Но она уверяла, что все в порядке, ей уже лучше и просто нужно немного отдохнуть. Надо было заставить ее обратиться за помощью. – По щеке Перси скатилась слеза. – Не знаю, смогу ли я себя простить, если она… – она с трудом сглотнула, – …умрет.

Я обняла ее за плечи. Больше всего мне хотелось заверить ее, что с Кибби все будет в порядке, но я не могла ей этого обещать.

– Должно быть, Кибби не говорила тебе, как ей плохо, потому что, приди она к врачу, тайное сразу стало бы явным.

– Ну и пускай бы все открылось. Зато жизни Кибби ничего бы не угрожало.

Я-то была согласна, но не уверена, что Кибби разделяла это мнение.

– Нужно было кому-нибудь рассказать, – продолжала Перси, плача все горше. Она совсем расклеилась, лицо ее покрылось красными пятнами. – Сразу выложить Шепу все, что я знала. Может, тогда Кибби не попала бы в больницу.

Можно было весь вечер по кругу обсуждать, что нужно, а чего не нужно было делать, но сложившуюся ситуацию это никак не изменило бы. Я обняла Перси покрепче и мысленно обратилась к небесам, прося послать Кибби выздоровление.

– Иногда, стараясь защитить тех, кто нам дорог, мы принимаем неверные решения.

– Как думаешь, серьезные у меня теперь буду проблемы?

Для нас, Бишопов, беспокойство о последствиях наших поступков было неизведанной территорией.

– Не знаю. То, что ты приняла у Кибби роды, – не преступление. И полиции ты не лгала. Они ведь не спрашивали тебя, знаешь ли ты, чья Флора дочь, потому что уверены были, что ее мать – ты. Ты просто не рассказала им всего, что знала, но по закону и не обязана была этого делать. Так что это мелкое правонарушение. Или, не знаю, преступление против нравственности? – Я развела руками.

Перси, желая защитить подругу, попала между молотом и наковальней, а ведь Твайла предупреждала нас. Объясняла, что случается с человеком в таких ситуациях. Нужно было запомнить ее слова.

Спустя пару минут Перси шмыгнула носом.

– Как думаешь, Ландрено позволят мне навестить Кибби?

В соседнем дворе застрекотала газонокосилка.

– За спрос денег не берут.

Качели замедляли ход, постепенно останавливаясь.

– Блу, что теперь будет? С Флорой?

– Я не знаю, – ответила я, надеясь, что по голосу незаметно, как тяжело у меня на душе. – Думаю, Ландрено захотят забрать ее. А поскольку они ей родня по крови, у них большие шансы получить опеку.

Ветер тихонько дунул мне в лицо, осушая слезы.

– Прости меня, Блу, пожалуйста , – заплакала Перси. – Натворила я дел.

Я обняла ее. И внезапно мне пришло в голову, что не только слово «беда» было синонимом к слову «Бишоп», но и «боль» тоже.

Было уже поздно, часы пробили половину двенадцатого. Я ждала Сару Грейс, она обещала, что придет до полуночи. Из комнаты Перси доносилось бормотание телевизора, Флора спала в колыбельке. Слава богу, мне приходилось ухаживать за ней, не то я окончательно погрязла бы в жалости к себе.

Устроившись за обеденным столом, я заканчивала очередную иллюстрацию к книге, работать над которой начала вчера. И бросая взгляд на кружащуюся в танце Попрыгушку, чьи уши крутились, как лопасти вертолетного винта, каждый раз невольно улыбалась. Я думала поработать, пока не придет Сара Грейс. Но, достав последний набросок для книги, поняла, что у меня нет сейчас сил начинать его раскрашивать. Я убрала рисунок обратно в папку, закрыла тюбики и пузырьки и пошла мыть кисти.

Лежавшая на диване Хэйзи следила за каждым моим движением и всякий раз, когда я проходила мимо, била хвостом. Остановившись у дивана, я погладила ее по холке, и она тут же перевернулась, едва не свалившись на пол, и подставила мне живот. Я рассмеялась, и она лизнула мне руку.

Сегодня ей, единственной, удалось заставить Мо улыбнуться. Он по-прежнему звал ее Скиттер, а мы не поправляли его и тоже так к ней обращались, когда он был рядом. Казалось, она и сама понимает, почему ее вдруг начинают называть иначе.

– Ты славная девочка, Хэйзи.

Она сильнее застучала хвостом.

Смывая с рук краску, я покосилась на лежавшую на раковине пуговицу. Проверила, не растворил ли уксус грязь, но дерево упорно не желало раскрывать свой секрет. Я снова смочила тряпку и решила оставить пуговицу так до утра.

Вспомнив о другой пуговице, которую нашла в коробке, я подошла к камину и достала ее с полки.

ОТПРАВЬ ДЕВОЧЕК В «КРОЛИЧЬЮ НОРУ».

Сжав пуговицу в руке, я вспомнила слова Марло. Иногда быть хорошей мамой – это значит уметь попросить о помощи и принять ее, когда предложат.

Я не так давно стала матерью и все же понимала, чего Твайле стоило признать, что ей нужна помощь, обратиться к единственному, кому доверяла, – Пуговичному дереву, а затем отослать нас с Перси.

Она так любила нас, что готова была отпустить.

Горе ее, надо думать, было бездонно. Бедная, необразованная, не желающая просить помощи у соседей, она ничем не могла себе помочь. И воспользовалась единственным известным ей способом.

Все они так поступали. И мои братья, и отец тоже.

Мак дрался в знак протеста против мировой несправедливости. Уэйд и Тай ограбили «Блэксток банк», не представляя, каким еще способом можно раздобыть денег, чтобы оплатить счета за лечение отца. Папа обманывал, воровал и жульничал в карты, чтобы прокормить семью, ведь ничего другого он не умел.

Сегодня, слушая, как Перси рассказывает о том, какое решение Кибби приняла под гнетом стыда и страха, я наконец поняла, почему мои родные даже не пытались искать иных способов уладить свои проблемы. Ни один из них не умел просить о помощи, и, вместо того чтобы обратиться к людям за поддержкой, они лишь сторонились их.

И я не была исключением. Ведь только вчера я хотела сбежать. Нужно было разорвать этот порочный круг. И начать с себя .

Всегда будут люди вроде Олеты, которые станут смотреть на меня сверху вниз. Пора с этим смириться. Наверняка у нее были какие-то свои причины, по которым она так и не смогла пережить то, что случилось много лет назад. Однако рядом всегда будут и люди вроде Марло, Мо, миссис Тиллман и даже Генри. Люди, дающие надежду, что я могу стать ниточкой в плотной ткани общества. Нет. Люди, доказывающие, что я уже ею стала.