Владимир Паперный - Архив Шульца [litres]

Когда Рикки ушла от него к студенту из Ганы, он, как юнкер Шмидт Козьмы Пруткова, решил застрелиться. В гостях у дипломата Поспелова, с женой которого Валя училась в школе, ему показали пугач, привезенный из Америки. Это был настоящий Smith & Wesson 45-го калибра, красавец из черной вороненой стали с деревянными накладками на рукоятке.

Передняя часть ствола была наглухо забита металлической пробкой, а сверху, сразу за пробкой, была просверлена небольшая дырка. К пистолету прилагались патроны, но без пуль. Звук был настоящий, но вреда этот выстрел причинить не мог никому.

Увидев сумасшедший блеск в Шушиных глазах, Поспеловы сказали своим мальчикам:

– Вы уже, наверное, наигрались своим пугачом. Дайте Шуше на несколько дней.

Воспитанные мальчики сказали “конечно”, но видно было, что идея им совсем не понравилась.

Принеся пугач домой, Шуша стал обдумывать план превращения его в настоящее оружие. Задач было три: выковырять пробку, заделать дырку сверху и достать хотя бы один настоящий патрон. Учитывая школьную практику в слесарной мастерской и набор инструментов дома, первые две проблемы были решаемы. С патроном было сложнее. После нескольких дней размышлений он обратился к Стасику, отец которого служил в милиции.

– Зачем тебе патроны 45-го калибра? – поинтересовался Стасик.

Шуша показал ему пугач.

– Видишь, из него стрелять нельзя, ствол забит. Я пули выковыряю. Мне только чтоб звук был.

– Сколько патронов? – спросил Стасик.

– Давай семь.

– Обещать не могу, – сказал Стасик. – Дай три дня. Если достану – готовь двадцать рублей.

Итак, одна проблема, возможно, будет решена. Теперь займемся стволом. Он решил просверлить в пробке небольшую дырку, чтобы потом нарезать в ней резьбу, ввинтить болт и за этот болт вытащить пробку. Зажал пистолет в тиски и начал сверлить ручной дрелью. Пробка была, видимо, сделана из какого-то твердого металла, сверло грелось и тупилось, не оставляя почти никакого следа. Вынув пистолет, он обнаружил на стволе царапины – не догадался обмотать ствол хотя бы тряпкой, прежде чем зажимать в тиски. Неважно! Когда он застрелится, испорченный пугач уже не будет никого интересовать.

Он спрятал пугач в ящик стола и решил ждать сигнала от Стасика. Сигнал поступил через три дня.

– Завтра утром принесу. Готовь деньги.

Деньги были готовы. Вечером, накануне визита Стасика, он опять зажал ствол пугача в тиски. Теперь надо было попробовать отпилить кусок ствола вместе с пробкой и маленькой дыркой сверху. Сам ствол, как ни странно, оказался мягче пробки. Он пилил очень медленно, чтобы не слышали родители и Джей. Когда он пропилил примерно на три миллиметра, раздался стук в дверь. Он быстро извлек пугач из тисков, спрятал в ящик и открыл дверь.

– Шушенька, – сказала мать ласково, – к нам на минуту забежали Поспеловы, они были тут рядом в кино. Они просят вернуть пугач.

– Да, да! – быстро сказал Шуша. – Сейчас сложу все в коробку и принесу.

Он быстро замазал царапины и надрез черным фломастером, подаренным теми же Поспеловыми, аккуратно упаковал в картонную коробку с выдавленным на крышке знаком – три переплетающиеся буквы S & W в круге, – перевязал бельевой веревкой двойным морским узлом и выбежал в коридор.

– Ну что, – весело спросил Поспелов, – наигрался?

– Да.

– Ты что такой бледный? – поинтересовалась Поспелова.

– Голова болит, – сказал Шуша дрожащим голосом, – простудился, наверное.

– Выпей аспирин и ложись под одеяло…

Поспеловы, с которыми Шульцы продолжали общаться еще много лет, никогда не заговаривали об изуродованном пугаче. То ли не хотели огорчать родителей, то ли так и не открыли коробку.

– Hello?

– Mister Shults ? – женский голос с сильным русским акцентом.

– Да. Но со мной можно по-русски.

Она смеется.

– Так, пожалуй, легче. Я из Москомархитектуры. Хотим вас поздравить, ваш проект занял первое место. Cor… Congratulations !

– Серьезно? Это не розыгрыш?

– Нет, что вы! Официальное письмо вам уже отправлено.

– И что это значит? Будем строить?

– Ну, не сразу, конечно. Но, может быть, и будем. Мэру проект понравился. Он сказал: “Сразу видно, что не иностранец делал”. А пока мы вас приглашаем на торжественную церемонию. Визу, билеты, гостиницу мэрия берет на себя.

У Шуши кружится голова. Он победил Фостера, Бофилла и Либескинда?

Конечно, победа на конкурсе ничего не значит. Таких конкурсов было много. И ничего не построено. И вряд ли будет. Но полететь в Москву? После стольких лет? Как там у Набокова? Что-то вроде “черное пятно в моем сознании размером в одну шестую часть суши”. Я увижу свой дом на Русаковской. Может быть, даже смогу зайти в свою бывшую квартиру.

Женщина из Москомархитектуры продолжает что-то говорить.

– Извините, – перебивает Шуша, – тут очень плохая связь. Я не расслышал.

– Я говорю, что с нами работает одна аспирантка из МАРХИ. Она писала диплом про ваши проекты. Просила меня узнать, может ли она вам написать, – ей нужно передать вам какую-то книгу…

– Да пусть напишет, что за церемонии, я не Фрэнк Гери [71] Гери Фрэнк ( Frank Gehry ; р. 1929) – знаменитый американский архитектор, чей стиль иногда называют “деконструктивизмом”. .

Верно, он даже сможет поехать в Баковку? Пойти через лес… но к кому? Никого в живых не осталось. Увидеть старых друзей? Почти все живы, но о чем он может с ними говорить? И откуда эта аспирантка знает его проекты?

Снова звонит телефон.

– Мистер Шульц? Это Джеффри снизу. Вам тут посылка. Спускаться не надо, Боб поднимет ее к вам на тележке, она тяжелая.

Через несколько минут стук в дверь.

– Куда ее ставить? – спрашивает улыбающийся Боб с тележкой, на которой стоит огромная разваливающаяся картонная коробка.

– Прислали по почте? – спрашивает Шуша.

– Вроде нет. Как она попала в вестибюль, ни я, ни Джеффри не заметили.

– Ставь прямо тут, – говорит Шуша. – Я разберусь.

– Yes sir!

Шуша нащупал в кармане доллар и сунул его Бобу.

– Thank you sir! – сказал Боб и вышел.

Шуша принес длинный кухонный нож, сел на пол рядом с коробкой и начал вскрытие. Из коробки донесся слабый запах плесени.

Опять звонит телефон. Загадочный код, 233.

– Hello?

Знакомый, чуть хрипловатый голос:

– Ты помнишь, что у нас с тобой был сын? Что ты скажешь ему, когда вы встретитесь там?

– Рикки?

– Ты же знаешь, что души не умирают, даже души нерожденных младенцев. Что ты скажешь ему?

– Не знаю. А ты?

– Я просила прощения у Бога. Буду просить у сына. За некрещеных младенцев можно ставить свечку. За тебя я тоже молюсь. И за сестру твою, чтобы Бог простил ей ее прегрешения…

– Какие у нее могли быть прегрешения?