Александр Сегень - Эолова Арфа

— Передайте ему мой вклад в его ипотеку. Да не забудьте, что дефибрилляция сердца прошла успешно.

— Вы — золото! Спасибо огромное, всего доброго!

Точно, что Раневская могла бы гениально сыграть эту простодушную и смешную тетку. Она бы еще от себя добавила: «Умирайте почаще, звоните в любое время!»

Проводив наряд «скорой помощи», Марта Валерьевна закрыла двери, вернулась в спальню усопшего мужа, подошла к нему, посмотрела внимательно на нос, заостряется или еще нет. Растерянно попятилась, взглянула на «стену плача», печально промолвила:

— Что-то знакомое...

Удивительно, что она Марта и действие первого фильма Эола Незримова, короткометражки «Кукла», происходит в марте! Март 1940 года. Недавно подписан мирный договор с Финляндией, окончилась Зимняя война, но некоторые финские бойцы и командиры не сложили оружие, снайперы продолжают отстреливать советских бойцов. Тяжелораненого бойца привозят, выгружают и несут в операционную палатку. Молодая и неопытная медсестра Лебединская и опытный врач Мезгирёв подбегают. Лебединская необыкновенная красавица, очень похожа на куклу. Мезгирёв проводит операцию, затем с хмурым видом выходит из палатки. За ним растерянная и плачущая Лебединская. Ругают финских снайперов. Мезгирёву становится жалко Лебединскую, он приобнимает ее:

— Эх ты, кукла! Насмотришься еще!

Снова лес, проталины, ручьи, белки, птицы. Советский стрелок-лыжник тихо крадется между деревьями, подстреливает финского снайпера, смотрит в прицел, как тот падает с дерева.

— Ку-ку! — с усмешкой произносит стрелок-лыжник.

Апрель 1940 года. Брошенный финнами поселок. По нему медленно бредут Мезгирёв, Лебединская и два офицера. Говорят о том, что наконец-то финские снайперы перестали подстреливать наших бойцов, но в брошенных населенных пунктах все заминировано, теперь привозят одного за другим подорвавшихся. Лебединская видит куклу, сидящую на скамейке около одного из домов. И эта кукла — вылитая Лебединская. Медсестра медленно приближается, в ужасе разглядывает куклу, которая ее заворожила. Ну просто одно лицо с ней! Ее одолевает детское восхищение перед такой красивой куклой. И она протягивает к ней руку.

Мезгирёв оглядывается и видит, как Лебединская тянется к кукле, и громко кричит:

— Не бери!

На экране появляется надпись «Конец фильма» и одновременно звучит оглушительный взрыв.

Такой стала дипломная работа Эола Незримова «Кукла» по сценарию Александра Ньегеса. Всего семнадцать минут. И три года жизни, вместившие в себя много событий.

Медовая осень 1950 года, когда можно стало не убегать с лекций и не искать, где бы, где бы. Своя комната в общаге.

Как ни странно, с приобретением любовного пристанища у Лиды исчез азарт и в итоге стал остывать темперамент. Если раньше случалось и пять раз в сутки, то теперь стало один раз вечером, один раз ночью и один раз на рассвете. Потом только вечером и на рассвете. Потом только на рассвете, а вечером:

— Что-то я сегодня так устала!

Но это Незримова даже и устраивало. Слово «секс» в те времена почти не употреблялось, обычно говорили: «это самое». Так вот, нехватку «этого самого» Эол сублимировал в учебу и творчество, ибо пришла пора запускать пропеллеры, разбегаться по безупречной глади аэродрома и взлетать в небеса.

— Ну как там ваша задумка? Еще не стала замыслом? — однажды с иронией спросил Герасимов.

— Стала, — твердо объявил Незримов. — Скоро хотим предложить к рассмотрению первый вариант сценария.

— Не сценарика?

— Нет, сценария.

К родителям Лиды, жившим на Таганке, они ходили каждое воскресенье обедать. Чинно-благородно. В очередной раз Лида похвасталась:

— Скоро мы будем кино уже снимать. Свое собственное.

— Кто это «мы»? — хмыкнул тесть Алексей Петрович.

— Ну, Ёл будет режиссером, Матадор сценарий уже пишет, а я — в главной роли.

— Что, прямо уж так, на третьем курсе, и уже свое кино? — усомнилась Елизавета Прокофьевна, теща. — Я слыхала, у вас только на последнем курсе разрешается.

— Особо талантливым и раньше позволяют, — продолжала хвастаться Лидка. — А мы трое — самые талантливые на курсе. Будущая великая актриса, будущий великий режиссер и будущий маститый сценарист. Правда, Незримов, может, со временем сам будет нам сценарии писать, это сейчас входит. Правда, Мурлыка?

С некоторых пор она стала называть его Мурлыкой. Он не мог понять, нравится ему это или нет. Прежнее Бревно ему было больше по душе.

К Новому году Герасимов получил первый вариант «Куклы».

Пятьдесят первый сначала встречали у Бесединых на Таганке, а часа в два удрапали в общагу, где все уже стояло на ушах, ожидались новые пьяные драки, выяснения отношений, разрывы прежних любовных связей и зачатие новых. Под утро изрядно наклюкалась и куда-то исчезла Лида. В их семейной комнате пусто. Пьяный Мурлыка долго искал подругу жизни, стал спрашивать у испанца, где она, а оказалось, что и тот куда-то запропастился, а спрашивает он у Левки Кулиджанова, они с Ньегесом похожие друг на друга. Матадор появился на рассвете. Лида через полчаса.

— Мурлыка, я где-то в углу отключилась, представляешь? А шампанского не осталось? Жалко!

— В каком углу? Я всю общагу обшарил!

— Моря и горы ты обшарил все на свете и все на свете песенки слыхал! — невозмутимо пропела жена. — Мурлыка, я уже так по тебе горю, пошли скорее в наш кошкин домик.

Ее горение несколько остудило ревность. Но все равно Лидка в кровати проявила такую страсть, что где-то вдалеке сознания он заподозрил, не хочет ли она тем самым добиться для себя алиби. А ей, актрисе, ничего не стоило сыграть любовный голод.

И с того Нового года появилась в их отношениях противная червоточинка.

Герасимов сценарий одобрил, но сказал:

— Хорошо бы в начале добавить крупные фигуры. Это сразу придаст вам весу. Кто там полководцы на Финской? Ворошилов и Тимошенко? Я договорюсь, чтобы дали разрешение вставить их роли.

— А скоро дадут?

— Ну, это уж как только, так сразу.

— А зима-то к тому времени кончится.

— Привыкайте, кино дело долгое.

Оно и правда, ведь надо еще актеров подыскать, сценарий подчистить, подготовиться как следует. Так что теперь только в пятьдесят втором, после сессии.

А этот, пятьдесят первый, оказался в черную и белую полоску. Началось с белой, когда Папа похвалил, а дальше — черная. Во-первых, с Лидой стало уже не раз в день, а раз в два, а то и в три дня.

— Голова болит.

— Что-то нет запала.

— Мурлыка, давай завтра, а?

А в феврале новость: беременна.

— От кого?

— Ты что, дурак, что ли?

— Ну понятно, от меня, только как это произошло, что-то я не понимаю.

— Думаю, тогда, в новогоднюю ночь, на рассвете. Такая карусель! до сих пор, как вспомню, голова кругжится! — Она почему-то так и говорила: «кругжится».