Бернадин Эваристо - Девушка, женщина, иная

но тут внимание Доминик отвлек бармен, подав ей напиток первой

кто бы сомневался

и она, держа в каждой руке по бокалу вина, отбыла, бросив на прощание: рада была тебя увидеть, Шерл

обслужив богиню Доминик, бармен стал принимать заказ у женщины по другую сторону от Шерли, хотя та пришла позже

у Шерли неподобающе громко вырвалось: простите , но я пришла раньше

и все сидящие за стойкой повернулись в ее сторону

дружба Аммы и Доминик тогда Шерли не слишком огорчила, поскольку на тот момент их пути успели драматически разойтись

ее отношения с Аммой строятся скорее на проверенной верности и приятной близости, чем на общих интересах и перспективах, они вместе ходят в кино, которое, по мнению Шерли, является увлекательным развлечением, и, считает она, миллиарды людей во всем мире в этом с ней согласны

Амме же нравятся затяжные иностранные фильмы, где нет сюжета, зато есть атмосфера , ведь «лучшие фильмы – они о том, что значит быть человеком, это попытка раздвинуть границы формы, это приключение за рамками клише коммерческого кинематографа, это выражение нашего глубинного подсознания»

нетрудно понять, что́ обо всем этом думает Шерли

принимаются компромиссы: Амма пошла с ней смотреть «Ла-Ла Ленд» и не призналась в том, что картина ей понравилась, хотя подруга это и так поняла, а Шерли просидела (проспала) на «Лунном свете», фильме, лучше которого, по признанию Аммы, она в жизни своей не видела

она провожает взглядом двух женщин, удаляющихся в туалет, таких уверенных в себе, веселых, моложавых, экстравагантных

ей хотелось бы попрощаться с героиней сегодняшнего события, за весь вечер они толком не поговорили, поскольку Амма была постоянно окружена поклонницами, но не идти же в туалет, чтобы прервать женские сплетни, Доминик посмотрит на нее так, словно спрашивает: ну, что еще, зануда Шерл?

Шерли уже успела быстро переговорить с Язз, которая, кажется, подхватила нехороший афровирус – волосы у нее торчат наподобие прямой завивки

в семидесятых девушки носили аккуратные симметричные афро, хотя Шерли даже это не позволялось, мать расчесывала ее, двенадцатилетнюю, раскаленным железным гребнем, поэтому она так никогда и не узнала, как выглядит ее естественная прическа

Язз не стала знакомить крестную со своими двумя подружками, тем самым нарушив правило хороших манер

обе держались с некоторым вызовом, а Шерли уже привыкла к тому, что в ее присутствии подростки тушуются, а не ведут себя как равные

одна в нерелигиозном хиджабе с блестками, другая с очень открытым вырезом на груди

в том, как Язз демонстрирует собственную преувеличенную самоуверенность, она больше похожа на Роланда, чем на мать, и в последнее время кажется, что она разговаривает с Шерли исключительно из чувства долга

ты моя любимая крестная, говорила ей Язз когда-то, а теперь, наверное, говорит то же самое миллиону своих крестных

Язз не находит меня достаточно интересной

не говори глупости, – так реагирует на ее слова Леннокс

они с Ленноксом выходят на променад, где Язз, глядя на реку, разговаривает с мужчиной в вульгарных татуировках на руках, хотя с таким же успехом это может быть и женщина, трудно в чем-то быть уверенным, когда «все позволено»

Шерли уже не терпится оказаться дома, забраться с ногами на диван, имея рядом Леннокса с кружкой горячего шоколада

и наконец разобраться, в чем же смысл «вишенки на торте» в финале сегодняшнего спектакля.

Амма

стоит на стреме у стены на выходе из женского туалета

пока Доминик со знанием дела нарезает линии кокса на переносном зеркальце

все как в старые времена, когда они писали друг перед другом, не прерывая разговора

неважно, сколько они не виделись, расстояние в три тысячи миль через весь американский материк плюс еще четыре тысячи через океан исчезает, как будто между ними не было никакого барьера

они с полуслова продолжают общение, вот что значит настоящая дружба длиною в жизнь

Доминик осторожно передает зеркальце подруге – можешь немного подпортить свою ноздрю

Амма втягивает носом две полоски и закрывает глаза, ловя кайф, ощущая, как кокс растекается по жилам, даря божественные ощущения

ты помнишь, с этого ритуала начиналось каждое наше вечернее представление? – говорит Доминик, прежде чем втянуть в себя остальные полоски

наркотик сделал свое дело, и она чувствует, как джетлаг сменяется приливом эйфории, искрометными вспышками

как я могу забыть? – отвечает Амма, для которой эти воспоминания давно превратились в ритуал, – как хорошо, что ты про это вспомнила, и, кстати, как тебе пьеса и сегодняшний спектакль? понравились?

Доминик уже раз десять сказала, что ей все понравилось, но Амме этого мало, ей нужно еще одно подтверждение

Амма, это был кошмар, хуже не бывает, ты уделала славных рыцарей, сидевших в зале, они даже на том свете будут тебя проклинать, моя отрада

то есть тебе понравилось?

Доминик

объявилась за кулисами без предупреждения, вся замученная после десятичасового бессонного ночного перелета из Лос-Анджелеса, а затем гонки на «Убере» из аэропорта Хитроу в Национальный театр, где она едва успела занять место, как погасили свет, – я же не могла пропустить это систерическое событие

я так рада, что ты прилетела, говорит Амма, откидываясь назад и испытывая прилив любви от принятого кокса

я тоже, вот только одна нога здесь, другая там, уже завтра лечу обратно, и все ради тебя, Амс, ни для кого другого я бы на такое не пошла

трудно вспомнить, когда Доминик последний раз была на премьере кого-то из друзей, многих из сегодняшних гостей она давно не видела и еще бы сто лет не видела

она успела коротко переговорить с Роландом, который тут же перечислил имена тех, с кем он недавно обедал/ужинал/пил и проч., среди них два известных политика, рок-звезда и художник, чьи картины продаются за миллионы

никогда о таком не слыхала, сказала она (на самом деле слыхала)

увидев, как она после спектакля покидает зал, Сильвестр устремился за ней, как почтовый голубь, чтобы сказать: мы с тобой были среди немногих, кто боролся против истеблишмента и не изменил своим принципам

и не случайно после этого помахал издалека Амме

Доминик уже готова была его уколоть своим суперкоммерческим фестивалем в Америке, но ее вовремя спасла помреж Линда, с которой они вместе работали в далеких восьмидесятых, только тогда она была похожа на подростка, а сейчас скорее напоминает гулаговского охранника

ее свита неожиданно окружает Сильвестра и под руки куда-то его уводит

у Линды теперь свой бизнес по обеспечению реквизитом кино- и телекомпаний, а ее друзья, когда-то горячие поклонники театра «Женщины из буша», стали автомеханиками, электриками и строителями