Чжан Вэй - Старый корабль

Это были остатки большого деревянного корабля. Борта сгнили и обвалились, остался лишь каркас длиной более шести чжанов [18] Чжан — мера длины, около 3,2 м. . Два стальных нароста на нём когда-то были пушками, рядом — большой ржавый якорь. В беспорядке разбросаны непонятные предметы с налипшей на них жёлтой глиной. На носу наискось торчали два стальных прута. В небе кружил большой ястреб: его привлёк стоявший в воздухе странный запах. Донельзя тошнотворный, этот запах сушил глотку. Обдутый ветерком внешний слой каркаса уже краснел. Вода, сочившаяся через отверстия в дереве, сначала белая, тут же становилась красной. Пришедшие ощущали запах крови и, недовольно гудя, старались отступить подальше. Круживший в небе ястреб иногда недвижно застывал, как приклеенный.

Куривший, сидя на корточках, десятник ирригаторов через некоторое время встал:

— Хватит устраивать шум по пустякам, работать надо. Сперва разберём, потом отвезём в столовую на растопку…

При этих словах подскочивший Суй Бучжао, который занял позицию ближе всех к каркасу, громко крикнул:

— Пусть кто попробует!.. — Все замерли. — Это мой корабль! — заявил Суй Бучжао, указывая на обломки. — Мой и дядюшки Чжэн Хэ!

Все наконец рассмеялись. Десятник опять стал торопить, и один из рабочих, согнувшись, направился к каркасу.

— А-а! — вскричал Суй Бучжао. Бледное измождённое его лицо побагровело, синяя повязка на голове лопнула, звонко дзинькнув, как струна. Он яростно ухватил ржавый якорь и занёс его над головой: — Попробуйте хоть пальцем коснуться моего корабля — убью!

В толпе были Баопу и Цзяньсу.

— Дядюшка! — крикнул Цзяньсу.

Но Суй Бучжао не слышал — он стоял, стиснув зубы, бородка ходила ходуном. Наконец кто-то сказал, что корабль закопан по меньшей мере сотни или тысячи лет назад, и раз никто не может сказать, сокровище это или нет, почему бы сперва не поискать знающего человека? Толпа единогласно выразила согласие, и десятник послал за Ли Сюаньтуном. Через некоторое время посланный сообщил, что Ли Сюаньтун читает вслух одну из основных сутр по медитации и беспокоить его нельзя, остаётся лишь пойти за его старым приятелем — лекарем Го Юнем. Через час Го Юнь явился. Все вздохнули с облегчением и расступились. Ступая по грязи и придерживая руками серый халат, старый лекарь подошёл к самому остову корабля. Опустив голову, он недвижно смотрел на него, потом обошёл, как козёл, ощипывающий траву. Зажмурился и вытянул руки перед собой, будто хотел потрогать то, до чего было два чи с лишним. Постоял так, пофыркивая носом, кадык его при этом ходил вверх и вниз. Убрал руки и поднял лицо к небу. Как раз в это время на лицо ему упал помёт от пролетавшей птицы, но он застыл, словно ничего не чувствуя, а потом опустил голову и стал вглядываться в длинный ров… Вглядывался с полчаса, все присутствовавшие, чуть дыша, еле сдерживали волнение. Потом старый лекарь неторопливо повернулся и спросил:

— Носом корабль в какую сторону глядит?

Никто не нашёлся, что ответить. Когда корабль откапывали, его считали лишь материалом для растопки, вытаскивали кое-как, никто не помнил, что было обращено в какую сторону.

— Не всё ли равно? — бросил десятник. Старик лекарь аж в лице переменился:

— То, в какую сторону смотрит нос, очень важно. Если на север, его путь лежит в море, если на юг — через горы, если в сторону Валичжэня, значит, задержится у пристани. — Народ переглядывался, но никто не издал ни звука. А старик продолжал: — Это боевой корабль, он ходил по старому руслу Луцинхэ, потоплен в древние времена, когда в Поднебесной шла борьба за власть. Это национальное сокровище. Никому — ни малым, ни старым — не приближаться, в первую очередь установить стражу днём и ночью, затем найти человека, который срочно сообщит об этом властям.

Только тогда Суй Бучжао, опустив якорь, сказал: «Я сообщу…» — и стал проталкиваться через толпу.

Таща за собой Цзяньсу, Баопу пошёл домой, он поискал дядюшку, но того нигде не было видно. Шагая по проулку, они услышали плач. Распознав голос Ханьчжан, они припустили бегом и увидели её на кане. Братья стали трясти её и расспрашивать, в чём дело, но она лишь махнула в сторону конюшни. Они поспешили туда и увидели мёртвого гнедого. Дядюшка, дрожа всем телом, что-то бормотал в сторону коня. Баопу понял, что дядюшка задумал было поехать на старом гнедом, но тот, к несчастью, сдох. Баопу с Цзяньсу встали перед конём на колени.

Позже остатки старого корабля увезли на специальной машине в провинциальный центр. С тех пор жители городка больше его не видели.

Задолго до того, как нашёлся старый корабль, на вторую весну после смерти Суй Инчжи умерла мачеха Хуэйцзы. В день её смерти загорелась роскошная главная усадьба старого дома. Её мёртвое тело лежало на покрытом сажей кане — невыносимое зрелище. Лишь Баопу видел, как умерла мачеха. Он один тайно и похоронил её. Впоследствии Цзяньсу часто спрашивал, отчего умерла мать, и Баопу всегда говорил, что она приняла яд. Так оно и было, но кое о чём другом Баопу никогда брату не сообщал. Теперь, когда старого дома не стало, сестра устроила в его фундаменте огород. По ночам лунный свет освещал чёрные подпорки для коровьего гороха, заставлял искриться капли воды на листьях капусты.

Баопу помнил, как через полгода после смерти отца Суй Бучжао обратился к Хуэйцзы:

— Ты, сестрёнка, съезжала бы из старого дома.

Но та не стала этого делать. Он подступился к ней опять:

— Старший брат преставился, а тебе удачи недостаёт, чтобы совладать со злом, которое несёт дом.

Хуэйцзы на него даже не взглянула. Ещё через пару дней Суй Бучжао неожиданно вбежал в старый дом с багровым лицом и дрожа всем телом.

— Хуэйцзы! Хуэйцзы! — громко позвал он, без конца потирая одежду. Та с отвращением и некоторым удивлением глянула на него:

— Ты чего?

Суй Бучжао, с трясущимся подбородком и хлопающими серыми глазками, махнул рукой на улицу:

— Я у себя всё чисто прибрал, пол заморскими духами обрызгал. — Хуэйцзы непонимающе уставилась на него. В конце концов он аж ногой топнул: — Съезжай из старого дома и давай жить ко мне, бедолаге!

Хуэйцзы просто ушам не поверила! И отвесила ему оплеуху. У Суй Бучжао потекла из носа кровь, но он повторил, кусая губы:

— Тебе надо со мной жить.

Видя, что просто так он не уйдёт, она повернулась и схватила ножницы. Суй Бучжао пустился наутёк.

— Эта твоя мачеха — пропащая женщина, — жаловался он племяннику Баопу, — чуть ножницами меня не пырнула! Я к ней с добром, а она меня не знаю за кого держит. Я всю жизнь провёл в морях, но к ней ни единой дурной мысли не имел. Да, я гол как сокол, но ничего никому не должен — как раз то, что ей надо! Ну, так и будет с меня! Она по морям не ходила и мира не видела. В южной стороне, вон, немало женщин сходятся с братьями мужа после его кончины. Всё, хватит! Пропащая баба, совсем пропащая.