Алексей Винокуров - Темные вершины [litres]

Буш пожал плечами.

– Надо выпить, – решил Рыжий.

Налил себе и Бушу коньяка, опрокинул в себя, не поморщившись, целую рюмку, налил еще.

– А ты что же? – спросил у базилевса.

Буш послушно вылил содержимое в рот, вкуса не почувствовал.

Чубакка посмотрел на часы, вздохнул, уселся в полосатое кресло и сказал:

– Времени у нас немного. Скоро появятся псы Мышастого. Мои парни не смогут их долго удерживать. Так что поспеши с вопросами.

Буш задумался. Он не знал, что спрашивать, и спросил первое, что пришло ему в голову.

– Почему вы меня спасаете? – спросил он.

Триумвир горько усмехнулся.

– Я не всегда был Чубаккой. Когда-то я был другим… Совсем другим.

Взгляд его затуманился, но времени не было, и Буш задал следующий вопрос:

– Что будет со страной дальше?

– Ничего не будет, – сказал Рыжий. – Как жила, так и станет жить.

Буш изумился.

– Но Мышастый сказал, что нужна жертва. А я должен умереть, чтобы жили люди.

– Мышастый соврал, – внушительно заметил Чубакка, – соврал, как и всегда. Ему надоело быть триумвиром и делить власть. Он сам хочет стать базилевсом. Но только настоящим, а не марионеткой. Извини, – добавил он, увидев, как изменилось лицо Буша.

Буш открыл было рот, но тут из-за двери донеслись крики и частые хлопки.

– Стреляют, – Чубакка нахмурился. – Мышастый идет ва-банк. Перебьют моих парней, за нас примутся.

Лицо у него сделалось мрачным, уксусным, он подошел к окну, обвел взглядом дымные окрестности. Где-то в недрах квартиры, в самом конце коридора загрохотали в дверь.

– Что делать будем? – спросил Буш, ему не хотелось обратно в хрустальный гроб, не хотелось слушать пения ангелов, не хотелось умирать ни за Мышастого, ни даже за все человечество.

Чубакка шагнул на подоконник, решительно распахнул широкую фрамугу, окно открылось, в комнату ворвался мутный, пропитанный гарью воздух мегаполиса.

– Бежим? – с надеждой спросил его Буш.

Чубакка ничего на это не ответил, просто потянул базилевса за собой, на подоконник, а потом вытолкнул его из комнаты. Буш ступил на тусклую, громыхнувшую железом крышу, растерянно огляделся по сторонам, увидел тонущий в вечернем мареве город, увидел провалы в пространстве, торчавшие там и сям зубья небоскребов, услышал дребезжание ока Диурона за спиной.

Чубакка уже стоял рядом, незаметно подталкивал его вперед и вперед, к самому краю крыши. Когда крыша кончилась и под ногами разверзлась пропасть, по дну которой чуть заметно ползли букашки-машины, Чубакка наконец остановился.

– Вот, – сказал он. – Это единственный путь.

Буш посмотрел на него изумленно: стоило спасать его из гроба, чтобы сбросить потом с крыши! Но Чубакка, видно, его скепсиса не разделял, все кивал мрачно головою, да, говорил, единственный путь, другого нет, или хочешь обратно в саркофаг, к удушью, к оцепенению, к визгливому пенью ангелов?

Но Буш хотел понять главное.

– Все-таки ты не ответил. Зачем ты меня вытащил?

Чубакка поморщился.

– Когда-то у меня были крылья, – сказал он с неохотой. – Давно, очень давно. Так давно, что все уже забыли. Но я не забыл, я помню еще. Ладно, не помню. Но что-то во мне помнит – маленькое, слабое. И его хватит, чтобы… чтобы… – он запнулся, – ладно, сам увидишь.

Порыв ветра донес до их ушей грохот из квартиры.

– Ага! – сказал Чубакка. – Входную дверь, похоже, вышибли. Остались только внутренние, в самом доме. Поспешим, однако.

Он нырнул обратно в комнату. Буш все смотрел под ноги, в пропасть, открывшую серую дымящуюся пасть, не мог прийти в себя: и это все было затем, чтобы вот сейчас, так просто и глупо сделать шаг вперед? Так, может, не Мышастый обманул его, может, обманул Чубакка, может, все его обманывают? И если так, то что ему теперь делать: кричать, сопротивляться, столкнуть с крыши самого Чубакку, сдаться Мышастому – что?

Но думать было поздно: Чубакка уже лез обратно на крышу, лез неловко, в руках у него вяло погромыхивали большие белые крылья.

– Вот, – сказал он, – модифицированные, кой-чего изменил. Как прыгнешь, дернешь вот за это кольцо. Это дополнительное раскрытие, площадь увеличится, полет замедлится, станет более управляемым. Как приземлишься – сбросишь, побежишь.

– Куда побегу?

– Вот тебе адрес. По нему найдешь рыцаря Василия, он поможет.

В карман базилевса перекочевал истертый клочок бумаги с каракулями, писанными рукой быстрой, неразборчивой.

– Если Василия не будет – ищи Хелечку. Ищи по второму адресу, она бывает там вечерами. Не спрашивай, при чем тут она – она при всем.

Говоря это, Чубакка торопливо помогал Бушу надевать крылья. Проверил все в последний раз, остался доволен, хлопнул по плечу.

– А ты как же? – спросил Буш. – У тебя есть еще? Ты со мной?

Чубакка покачал головой.

– Разберусь как-нибудь, – сказал. – Но не плачь, друже, не рыдай мене. Каждый сам выбирает жребий. Я тоже выбрал когда-то – назад не повернешь. Ты это запомни и всем скажи: что один раз сделано, потом не поправить. Ни ошибок не совершайте, ни преступлений, потому что живем набело. Словом, меня крылья уже не поднимут, а тебе – в самый раз…

Буш снова посмотрел вниз, и ему стало невыносимо страшно. Бездна, прежде холодная, устойчивая, покачнулась под его ногами, внизу стлался серый туман, из которого неровно выступали здания, – ни людей, ни машин уже не было видно.

– Как ими управлять? – с опаской спросил Буш. – Как управлять крыльями?

Чубакка пожал плечами:

– А черт его знает… Прыгнешь – сам разберешься, по ходу дела.

Но прыгнуть он не успел. На крышу, грохоча жестью, выбежали несколько человек в черной форме хранителей, взяли на мушку его и Чубакку. Закричали разноголосо:

– Стоять, не двигаться! Будем стрелять! Руки в гору, быстро, быстро!

Чубакка медленно, не торопясь, повернул к ним голову. Взгляд его зажегся холодным желтым огнем.

– Кто позволил, – сказал он, и голос его звучал звуком низким, преисподним, разнесся далеко по крыше, – кто вам позволил вломиться в мой дом?

Хранители застыли, держали на мушке и Чубакку, и Буша.

– Я спрашиваю: кто позволил?! – рявкнул Чубакка, и хранители дрогнули, попятились – так силен был привычный страх перед могущественным триумвиром.

Но один, старший, с погонами полковника, не попятился, глядел хмуро, насмешливо.

– У нас ордер на арест Максима Буша, – сказал он. – Желаете посмотреть?

– Желаю, – кивнул Чубакка.

Старший опустил пистолет, вынул из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист, развернул и показал его издали триумвиру. Тот прищурился, пытаясь разглядеть написанное.

– Интересно, – проговорил он медленно, – а где же тут подпись базилевса?

И без всякой паузы сильно толкнул Буша в спину. Сердце его ухнуло в холод, в пустоту, а следом за сердцем ухнул и он сам. Первой мыслью полыхнула обида: он не ждал от Чубакки такой подлости. Но ветер, бьющий в лицо, летящие вверх этажи быстро задули обиду, не до того стало – дневи довлеет злоба его.