Игорь Рыбинский - Графиня Монте Карло

Он вышел у дверей своей конторы, радуясь неизвестно чему, послал воздушный поцелуй выглянувшей в окно секретарше и, дождавшись, когда синьорина графиня рванет с места на своем «бугатти», помахал ей вслед рукой.

Анна неслась по улицам города, порой рядом пристраивались автомобилисты, чтобы получше разглядеть легендарную машину. Некоторое время рядом следовал низкий «ламборгини», и водитель его вытягивал шею, чтобы увидеть, кто же за рулем «бугатти». Когда же разглядел красивую светловолосую девушку с вздернутым носиком, совсем обезумел, начал сигналить, чтобы обратить на себя внимание, и даже обходить, подрезал, чтобы притормозить ход раритета на колесах. Но девушка не обращала на него никакого внимания, что очень раздосадовало любителя дорогих автомобилей и роскошных девушек.

«Что она — слепая, эта блондинка, ведь я тоже не на велосипеде еду.» Он начал выруливать, идти зигзагами, показывая чудеса фигурного вождения, и даже выскочил вслед за «бугатти» за пределы города, где его остановила дорожная полиция.

Аня действительно не обратила на пылкого преследователя никакого внимания. Она думала о том, что, не заезжая в поместье дона Луиджи, завернет к графине Радецкой, скажет старухе об их родстве и уговорит ее завтра же поехать в тюремную больницу знакомиться с племянником, пока он… Но думать о плохом не хотелось. Наоборот, девушка была уверена, что встреча с теткой придаст ее отцу силы, которые ему так необходимы в борьбе за жизнь. Скоро его выпустят, и тогда лучшие доктора соберутся и решат, как ему помочь. И ведь помогут. Наверняка помогут! Анна была убеждена в этом. Ее отец будет жить, он проживет еще долго, дождется внуков, как бы долго не пришлось ждать. Но ведь это случится когда-нибудь, и дочка встретит достойного человека. Аня вздохнула, подумав об этом. Интересно, каким он будет? Будет ли у него такая же ослепительная улыбка, как у Филиппа? Она вспомнила о Кухарском и разозлилась. Посмотрела за окно на горы, скрытые дымкой, и мельком в боковом стекле увидела стремительно приближающийся автомобиль. Кто-то очень спешит куда-то. Если она сама едет не меньше ста тридцати километров в час, то тот, кто сидит за рулем догоняющей ее машины, выжимает все сто шестьдесят, а то и больше. Аня повернула руль вправо, пропуская лихача, но тот сбросил скорость. Тогда девушка нажала на газ, стремительно ушла вперед, и автомобиль преследователя тоже рванул за ней. Еще раз девушка убрала ногу с педали, сбрасывая скорость, и даже притормозила чуть-чуть, преследователи едва не въехали в «бугатти», но потом опять отстали на длину выбранной ими дистанции — метров на восемьдесят. Но теперь Анна точно знала, что в машине, ее сопровождающей, не один человек. Она разглядела двоих на передних сиденьях и еще двоих позади. И все они мужчины.

Паданская равнина заканчивалась, начались подъемы и пологие продолжительные спуски, но подъемы были круче — дорога шла в горы. Еще километров пятнадцать — будет поворот на грунтовку и тогда… Аня даже сама удивилась: почему она ждет этого поворота, почему она торопится к дому? Неужели и в самом деле позади опасность, которую она почувствовала нутром, лишь только заметила преследующую ее машину «БМВ-пятерка», видимо, не очень новая, если судить по блеклому серому цвету, не отражающему света. Машина стала ее обходить, дорога впереди была пустынна, только кипарисы мелькали, размахивая голыми черными ветвями. Аня опять прижала свой автомобиль к обочине, но это было уже опасно, потому что за низким бетонным бордюром был обрыв. Вдруг она увидела, как опускается стекло правой от водителя двери «БМВ» и в окно высовывается человек, протягивая в ее сторону руку, в которой он что-то держал. Это был пистолет. Впереди был поворот, достаточно крутой, но дорожный знак, предупреждающий об этом, был повален набок, и хотя он не лежал на земле, разглядеть его было почти невозможно. Прибавлять скорость и уходить было бы опасно, и тогда Аня резко нажала на тормоз. «БМВ» обошла ее мгновенно, что-то хлопнуло дважды, но встречный ветер унес звуки выстрелов далеко назад, и тут же девушка до отказа вдавила в пол педаль акселератора. «Бугатти» рванул с места, мгновенно догнал «БМВ» уже на самом повороте, ударил его в задний бампер, хруст и звон разбитого стекла фары — все это длилось секунду. Автомобиль с преследователями бросило вперед, и уже не оставалось никакой возможности вывернуть руль и вписаться в поворот.

«Бугатти» от удара развернуло, откинуло влево. Последнее, что увидела Анна, — перелетающий через бордюр серый автомобиль переворачивается в воздухе и летит в пропасть с тридцатиметровой высоты. Потом мелькнул ствол кипариса. Удар! И темнота. Холодная и липкая. Страшная!

Страшный человек крутит ручку шарманки. Он похож на обезьяну. Нет, не похож — таких страшных обезьян не бывает: у него три глаза — в одном светится похоть, в другом притаилась жадность, а в третьем сверкает ненависть. И шарманка его — не шарманка, а царский дворец, раздавленный и сплющенный, в котором переплелись белые колонны и черные провалы окон. Горбатый длиннорукий шарманщик крутит ручку, и вместо мелодии из музыкального аппарата выливается кровь, а прекрасная светловолосая девушка поет, пытаясь зажать ладонью собственный рот, не выдержав ужаса и тоски. Мальчик лет пяти — совсем голенький и прозрачный растворяется в воздухе, сливаясь с небом. Он почти не виден — этот мальчик — только черная татуировка на его спине словно клеймо на всем мирозданье — страшная искусная татуировка — шарманщик и маленький мальчик, собирающий подаяние. Но мальчик летит к небу, которого нет — только висит прекрасное обнаженное женское тело — почти детское тело — девушка, изрубленная саблями. А другая — та, что еще жива — она поет, стоит босая в потоке крови, в бурлящей красной реке, в которой, захлебываясь, тонет поезд и плывут трупы, вцепившись друг в друга в последних горестных объятиях.

Аня видит все это, когда закрывает глаза и когда вновь открывает их. Это происходит и ночью, и днем. Это будет длиться всегда — потому что у вечности нет дня и нет ночи, нет начала и нет конца, нет рождения и смерти. Зачем нужна такая страшная вечность? И нет никого рядом, чтобы обнять и утешить. Нет мамы и нет отца, который оказался ненадолго так близко. И так поздно.

— Папа! — шепчет Аня.

И не может пошевелить рукой, чтобы взмахнуть и позвать кого-нибудь, кто увидит ее, раз все вокруг ничего не слышат.

— Очнулась, милая.

Русская княгиня тоже здесь. Значит, и она умерла.

— Бабушка, — шепчет девушка, — я люблю тебя.

— И я тебя, милая, — шепчет старуха и плачет.