Элиф Шафак - 10 минут 38 секунд в этом странном мире [litres]

– Мне казалось, я договаривался о пяти женщинах.

Молодой человек замер, несколько смутившись, только отец мог загнать его в такое смущение.

– Да, их было пять, и четырех убили. Вот я тебя и спрашиваю: не слишком ли большое совпадение?

Глаза отца ничего не выражали.

– Что ты хочешь этим сказать?

Молодой человек поморщился, не зная, как продолжить, в нем пробудился знакомый страх, давняя тревога, и он снова почувствовал себя мальчишкой, который потеет под отцовским взглядом. Но потом он внезапно вспомнил женщин, ставших жертвами, особенно последнюю. Он восстановил в памяти разговор, который состоялся у них на балконе, их слегка соприкоснувшиеся колени, запах виски. Слушай, дорогой мой, я понимаю, что тебе это не нужно. А еще я понимаю, что ты кого-то любишь и хочешь побыть с этим человеком.

У него в глазах стояли слезы. Его возлюбленный говорил, что он страдает только из-за своего доброго сердца. У него есть совесть, которая бывает не у каждого. Однако его это вряд ли утешит. Неужели эти четыре женщины умерли из-за него? Как же так! Он боялся, что сходит с ума.

– Это так ты меня исправляешь?

Молодой человек слишком поздно понял, что сильно повысил голос – он почти кричал.

Отец отодвинул газету в сторону, выражение его лица стало жестче.

– Хватит! Я не имею никакого отношения к этим глупостям. Откровенно говоря, я удивлен, что ты решил, будто я гоняюсь по улицам за шлюхами.

– Папа, тебя я не обвиняю. Возможно, это кто-то из твоего окружения. Тут должно быть какое-то объяснение. Скажи мне, как ты устраивал эти встречи? Ведь кто-то их назначал, звонил куда-то?

– Разумеется.

Его отец назвал имя одного из своих ближайших помощников.

– Где он сейчас?

– Ну, до сих пор работает на меня.

– Ты должен расспросить этого человека. Пообещай, что ты это сделаешь.

– Слушай, занимайся своими делами, а я займусь своими.

Молодой человек вздернул подбородок. Напряжение покинуло его черты, когда он с трудом произнес следующее:

– Папа, я уезжаю. Мне нужно выбраться из этого города. Я еду в Италию – на несколько лет. Меня приняли в аспирантуру в Милане.

– Прекрати говорить глупости! У тебя скоро свадьба. Мы уже разослали приглашения.

– Извини. Тебе придется разобраться с этим самому. Меня здесь не будет.

Отец поднялся, и впервые его голос дал трещину.

– Ты не можешь осрамить меня!

– Я принял решение. – Взгляд молодого человека опустился на ковер. – Эти четыре женщины…

– Прекрати болтать ерунду! Я же сказал, что не имею к этому никакого отношения!

Сын пристально посмотрел на отца, изучая его суровые черты, словно пытаясь запомнить, от чего он отказывается. Он думал пойти в полицию, но у отца везде связи, и дело могут закрыть, так толком и не открыв его. Он просто хотел уехать со своим возлюбленным.

– Я не пришлю тебе ни гроша, слышишь меня?! Ты приползешь ко мне на коленях и станешь молить о прощении.

– До свидания, папа.

Прежде чем развернуться спиной, молодой человек протянул руку, взял газету и, свернув ее, положил себе в карман. Ему не хотелось оставлять Лейлу в этом равнодушном кабинете. У него остался ее шарф…

…Тот из них двоих, который был худощавым, всю жизнь оставался девственником. Он часто рассуждал о непоследовательности плоти. Он был приверженцем идей, вселенских теорий. Когда большой начальник попросил его найти проституток для его сына, Худой счел за честь, что ему доверили такую щекотливую и тайную миссию. Первый раз он просто дожидался у гостиницы, чтобы убедиться, что женщина приехала, вела себя хорошо и все прошло без сучка без задоринки. В ту же ночь, когда он сидел в машине и курил, ему в голову пришла идея. Он решил, что, возможно, это не просто работа. Возможно, ему следует делать что-то еще. Вероятно, это миссия. Эта мысль потрясла его. Он ощутил собственную важность, возможность заслужить вечную жизнь.

Худой обсудил свою идею с кузеном, грубым вспыльчивым тупицей, скорым на расправу. Мыслителем он не был, зато был верным, практичным и способным выполнять сложные задачи. Идеальным напарником.

Они придумали план, как точно узнать, что перед ними та самая женщина. Каждый раз они просили посредника, чтобы тот велел проститутке надеть тот или иной наряд. Так они с легкостью узнавали выходящую из гостиницы женщину. В последний раз это было обтягивающее платье с золотистыми пайетками. После каждого убийства они добавляли очередную куколку в свою коллекцию ангелочков. Они трудились именно для этого. Чтобы превратить проституток в ангелов.

Худой ни разу не прикасался ни к одной из этих женщин. И очень гордился этим – он был выше плотских желаний. Каждый раз он хладнокровно наблюдал со стороны, до самого конца. Четвертая женщина неожиданно стала ожесточенно защищаться, дралась, насколько хватало сил, так что несколько минут он всерьез опасался, что ему все-таки придется вмешаться. Однако его кузен был силен, имел физические преимущества над жертвой, и на полу у него был припрятан лом.

– Мне нужно покурить, – сказала Налан, выходя на балкон.

Она бросила взгляд вниз, на улицу. Округа постоянно менялась. Все казалось каким-то незнакомым. Одни жильцы приезжали, другие уезжали – новые заменяли старых. Городские районы обменивались жильцами, как мальчишки-школьники – футбольными карточками.

Сжав сигарету между губами, Налан подожгла ее. Вдохнув первое облачко дыма, она принялась рассматривать Лейлину «Зиппо». Щелкнув, открыла ее, потом закрыла, открыла и закрыла.

На одной стороне зажигалки была выгравирована надпись по-английски: «Вьетнам. По-настоящему ты и не знал жизни, пока почти не погиб».

Налан вдруг поняла, что старинная «Зиппо» не просто предмет, как казалось на первый взгляд, а вечная странница. Она путешествовала от одного человека к другому, переживая каждого своего владельца. До Лейлы она принадлежала Д/Али, а до того – американскому солдату, которому не повезло прибыть в Стамбул с Шестым флотом в июле 1968 года. Этот солдат, убегая от юных и рьяных левых демонстрантов, уронил зажигалку, которая была у него в руке, и матросскую кепку, что сидела на голове. Д/Али поднял зажигалку, а его товарищ – кепку. В возникшей суматохе они не знали наверняка, удастся ли им снова наткнуться на этого матроса, впрочем, даже если бы им это удалось, не факт, что они стали бы возвращать ему вещи. За несколько лет Д/Али неоднократно чистил и полировал «Зиппо». Когда она сломалась, он понес ее ремонтировать в какой-то проулок в районе Таксим, где чинили часы и прочие устройства. Но где-то в глубине своего сознания он всегда задавался вопросом: какие же кошмары повидал этот небольшой предмет на войне? Убийства противников с обеих сторон – во всех жестоких подробностях, на какие только способен один человек по отношению к другому? Повидала ли эта зажигалка массовое убийство в Сонгми, слышала ли крики безоружных жителей – женщин и детей?