Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

— А разве не это главное, отец?

— Это, — согласился Герман Владимирович, — но только не в данный момент. Нам всем какое-то время предстоит жить в одном доме. И не стоит превращать эту жизнь в ад. Потом, когда все кончится, можно продолжить выяснять отношения.

Азаров сел напротив отца.

— Ты называешь это выяснением отношений? А я уверен, что это нечто иное.

— В чем-то ты прав, но все же ваши разногласия всегда имели приправу родственных отношений. И от этого невозможно избавиться. Сейчас у нас всех одна задача — выжить. Мы оказались в ужасном положении, мне уже семьдесят пять лет, возраст почти, как у патриархов, а я не припомню ничего похожего.

— А кто в этом виноват? Если бы власть принимала адекватные и своевременные меры, все было бы не столь ужасно.

— Возможно, это и так, но уже ничего не изменишь. Что есть, то и есть. Я хочу одного, чтобы все мои дети, внуки, близкие выжили. А уж потом все остальное. Что ты на это скажешь?

Азаров молча смотрел на отца и думал о том, что, возможно, Ростик прав, и не надо было приезжать сюда. Укрыться можно было и в другом месте. Но ему, Азарову, вдруг очень захотелось побыть вместе с папой, особенно это желание усилилось после развода с Юлии. Он вдруг ощутил, что рядом с собой не хватает по-настоящему близких людей. Вокруг него толчется очень много самого разного народа, но это все другое. И все же, то, о чем просит отец, он не в состоянии выполнить в полной мере.

— Я тоже этого хочу. И не собираюсь провоцировать конфликты. И буду стараться их сглаживать. И Ростика попрошу так же себя вести. Но не уверен, что у нас не возникнут разногласия. Боюсь, ты не совсем понимаешь глубину наших расхождений.

— Ладно, — вздохнул Герман Владимирович. — Если быть честным, я на большее с твоей стороны не рассчитывал. Ответь мне на еще один вопрос: что у вас произошло с Юлией? Вы же были замечательной парой. Когда я узнал о разводе, то сначала подумал, что это очередной фейк про тебя. А ты мне так ничего и не объяснил.

Азаров подал плечами.

— Могу лишь повторить то, чем она обосновала наш разрыв. Сказала, что у нее истощился запас сил для жизни в режиме постоянного напряжения. Это случилось после того, как я месяц отсидел тюрьме. А сторонники власти не давали ни ей, ни детям проходу. Кстати, я не исключаю, что Михаил приложил к этому руку.

— Не говори ерунды, он бы не стал так тебе пакостить, — энергично возразил Герман Владимирович. — К тому же он занимается совсем другими делами. Ты готов все грехи власти свалить на него.

— Ладно, согласен, скорей всего к этому он не причастен. В общем, Юля не выдержала всего этого напряжения. Мы с ней поделили детей, Ростик остался со мной, а дочь она взяла себе. Вот, собственно, и все. Полагаю, всякие разные подробности тебе не нужны.

— Подробности, как раз самое интересное в таких делах, — усмехнулся Герман Владимирович. — Но я наступлю на горло своего любопытства и не стану больше тебя расспрашивать. Ладно, пойду, я еще со Святославом не говорил. Ты видел его спутницу?

— Еще нет.

— Тогда поспеши. Такие красавицы встречаются не часто. Хотя я за свою жизнь перевидал немало женщин в самых разных странах.

— Насколько мне известно, ты их не только видел, — насмешливо улыбнулся Алексей.

Герман Владимирович погрозил ему пальцем.

— Не забывай, что благодаря этому моему любопытству ты и появился на свет. Но спутница Святослава не только красавица, но и знаменитая актриса — Соланж Жобер.

— Это та, что играла в фильме Святослава «Свет и тени», — удивился Алексей.

— Рад, что ты следишь за его творчеством.

— Мне понравился его фильм и игра этой Жобер. Женщин Святослав умеет выбирать и на роли и для жизни.

— Ты прав, в этом ему не откажешь. Я пойду. Надо пообщаться с ним и с его звездой.

Герман Владимирович махнул на прощание сыну рукой и вышел из комнаты. Азаров проводил его задумчивым взглядом. Все же хорошо, что он эти дни проведет в кампании с отцом. А вот все остальное скорее плохо. А, впрочем, время покажет. Вдруг все обойдется. Хотя в такое верится с трудом.

Герман Владимирович рассматривал Святослава, которого не видел более пяти лет. Но его взгляд то и дело сам собой перескакивал на подругу сына. Не смотреть на нее было выше сил. Ее нельзя было назвать супер красавицей, но она была наделена какой-то невообразимой женской привлекательностью, которая действовала на окружающих даже сильней любой красоты.

Они сидели в Каминном зале — в небольшой уютной гостиной возле камина, каждый держал в руках бокал с вином.

— Рад тебя видеть, папа, — говорил Святослав. — Знаешь, сколько живу, столько убеждаюсь — не бывает плохого без хорошего.

— О чем ты? — поинтересовался Герман Владимирович.

— Если бы не этот чертов вирус, не эта ужасная пандемия, мы бы с Соланж бог знает, когда приехали в Россию. У нас были другие планы.

— Что за планы можно узнать?

— Я должен был запускать новый проект в Голливуде. Одна кинокомпания уже выделила на него деньги.

— И что за проект?

Святослав пренебрежительно махнул рукой.

— Сейчас нет даже смысла говорить, видя, что творится в мире. Я даже рад, что он не выгорел. С точки зрения сегодняшнего дня это выглядит какой-то безграничной глупостью. Ты так не думаешь? — обратился Святослав к Соланж. — Она должна была играть главная роль, — пояснил он отцу.

— Мне жаль, что я не сыграю эту роль, — произнесла Соланж, делая маленький глоток из бокала. — Она не такая уж и плохая. Хотя, возможно, ты и прав, все это выглядит сегодня немного нелепо. Знаете, Герман Владимирович, — она очень забавно произнесла имя и отчества Ратманова-старшего, — ваш сын — прекрасный режиссер.

— Я старался, — улыбнулся Герман Владимирович. — Хотя, что он будет режиссером, признаюсь, в тот момент я не думал, было как-то не до этого.

Все дружно засмеялись.

— У вас прекрасный английский, — отметила Соланж. — Где вы так хорошо научились говорить?

— Я провел в Штатах по работе несколько лет.

Герман Владимирович и Святослав переглянулись. В их семье на эту тему обычно не распространялись; в молодые годы Ратманов-старший работал в Америке в качестве резидента разведки. Но то были давние дела, после которых было еще много всего.

— И где вы там работали? — с интересом спросила Соланж.

— Преимущественно в Вашингтоне и Нью-Йорке. Лучше расскажите, как вам в Москве?

— Она в восторге от Москвы, — ответил за нее Станислав. — Правда? — посмотрел он на женщину.

— О, да! Из-за этого мерзкого вируса я мало видела город. Но то, что успела посмотреть, это грандиозно. Даже этот дом впечатляет.

— Она нарекла дом Михаила новым Версалем, — заметил Святослав.