Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

— Прекрасно понимаю. Не сочтите это за комплимент или лесть, но я вас считаю подлинным достоянием республики. Вы нужны стране.

Азаров покосился на своего собеседника. Ему захотелось понять, насколько он искренен.

— В этой стране далеко не все так считают.

— Что делать, у людей разные мнения и разные интересы.

— В этом нет никакого сомнения, — усмехнулся Азаров.

Некоторое время они шли молча.

— Я думал, вы сегодня уедете, — вдруг произнес Шевардин.

— Откуда вам известно, что я хотел уехать?

— Так вы же это не скрывали, всем говорили.

— Но не вам.

— Я все же начальник службы безопасности, должен быть в курсе планов обитателей этого дома, — улыбнулся Шевардин.

— Отец заболел, поэтому планы изменились.

— Это убедительная причина. Но, как я понимаю, вы же не отказались от намерения уехать?

Этот разговор не очень нравился Азарову — не слишком ли любопытен этот человек? Он привык относиться к таким расспросам и к таким людям с подозрением.

Кажется, Шевардин догадался об его мыслях.

— Ради бога извините меня, Алексей Германович. Вижу, что лезу не в свое дело. Но вы поймите, как человек, отвечающий здесь за охрану, мне нужно знать о планах обитателей дома. От этого зависит режим безопасности дома.

— Да? Тогда объясните, как связано соблюдение режима безопасности этого дома и мой предполагаемый отъезд. Уеду я, что изменится?

— Вы правы, по большому счету ничего, — после короткой паузы признал Шевардин. — Просто для меня важно знать, что с того момента, как вы пересечете границы этой резиденции, я за вашу безопасность больше не несу ответственности. Вот, собственно, и все.

— Считайте, что объяснение принято, — усмехнулся Азаров.

— Вижу, вы мне не очень поверили. Не понятно, почему?

Азаров пожал плечами.

— Я не доверяю всем представителям вашей славной профессии. И нет причин делать для вас исключение.

— Объяснение принято, — в свою очередь усмехнулся Шевардин.

— У меня к вам возник вопрос, — сказал Азаров.

— Разумеется, задавайте.

— По вашему разумению, мне стоит уехать как можно скорей? Как бы вы поступили на моем месте?

— Я бы уехал, — не задумываясь, ответил Шевардин.

— По какой причине?

— Вы тут чужой. Это не ваша среда, не ваш мир. Вам лучше быть среди своих.

— Но тут мой отец и мои родные братья.

— Сводные, — уточнил Шевардин.

— Так ли это важно?

— В некоторых делах важна любая мелочь, любой нюанс. Это я вам как профессионал говорю. Да, они ваши близкие родственники, но на самом деле между вами нет ничего общего. Скажите откровенно, что вам это родство?

— Вы попали своим вопросом прямо в точку, — оценил Азаров. — Я и сам спрашиваю себе о том же.

— Вот видите, в этом вопросе наши мнения сходятся.

— Не уверен. Я всегда ощущал, что родство — это какая-то невидимая, но прочная связь. Порвать ее можно, а восстановить почти нереально. Затем и приехал сюда, чтобы сделать попытку ее как-то сохранить и даже, возможно, упрочить.

Шевардин удивленно покачал головой.

— Вот не знал, что вы такой приверженец традиционных устоев.

— А тут вы правы, Игорь Юрьевич. Я считаю, что счастье — это когда у человека есть крепкая семья. Без нее рано или поздно ему станет плохо.

— Не предполагал, что вы придерживаетесь таких воззрений. Я-то полагал, вы ниспровергатель всего и вся.

— Ничего нет глупее, чем все ниспровергать. Что в таком случае будет в остатке? Ниспровергать нужно только то, что мешает развитию, что ведет страну к гниению. Разве не так?

— Полностью согласен, Алексей Германович. Всегда был уверен, что вы не радикал. Власть совершает ошибку, что отталкивает вас, вместо сотрудничества.

— Боюсь, что с этой властью сотрудничество не получится.

— Возможно, вы правы, — как-то не очень внятно проговорил Шевардин. — Это грустно.

— Уж как есть, — развел руками Азаров.

— Значит, завтра вы не уедете?

— Скорее всего. Пока отец еще не очень хорошо себя чувствует. Но ему лучше. Возможно, послезавтра. Хотя точно сказать не могу.

— Если все же соберетесь уехать, не сочтите за труд поставить меня в известность.

— Если это так необходимо…

Шевардин, подтверждая, кивнул головой.

— Хорошего вам вечера, Алексей Германович! — Шевардин быстро походкой зашагал к дому.

Эта идея пришла к Софье Георгиевне во время ее разговора с тестем. Сначала она показалась ей нелепой и несерьезной, но она не только не растворилась в пространстве, как огромное число самых разных мыслей, а наоборот, буквально с каждой минутой набирала силу, заявляла о себе со все большей настойчивостью. И уже через какое-то время показалась абсолютно верной. Если этот вопрос касается всей семьи, то все ее члены должны его решать. Каждый имеет право голоса, право высказать свое мнение. Если этого не сделать, то даже трудно представить, что может их ожидать в самом ближайшем будущем. Конечно, Михаил будет против, но почему он все должно зависеть только от него. Пусть узнает, что думают и другие.

Софья Георгиевна заглянула сначала к дочери, потом к сыну и попросила их зайти к родителям через полчаса для обсуждения очень важного вопроса. Она не стала уточнять, о чем пойдет речь, только сказала, что от результатов этого обсуждения во многом зависит судьба их семьи и каждого из них. Это сообщение заинтриговало и Ренату и Виталия, но, несмотря на их вопросы, больше говорить ничего не стала и направилась к мужу.

Михаил Ратманов продолжал смотреть сериал. Софья Георгиевна подумала, что это, наверное, уже десятая, а может даже и двадцатая серия. Какое-то глухое раздражение против мужа поднялось в ней. Она с трудом преодолела искушение выключить телевизор.

— Миша, оторвись от экрана, — попросила она.

Ратманов неохотно посмотрел на нее.

— В чем дело?

— Сейчас к нам придут наши с тобой дети, — сообщила Софья Георгиевна.

— Это еще зачем?

Ей захотелось съязвить, но в последний момент она удержалась. Сейчас не тот момент для подобных эскапад.

— Я решила созвать собрание нашей семьи.

Ратманов посмотрел на жену, как на сумасшедшую.

— Что созвать?

— Собрание нашей семьи, — повторила Софья Георгиевна.

— Это как понимать?

— Нам надо обсудить, как нам всем жить дальше. Так как мы жили до сих пор, больше жить невозможно.

— Кто тебе внушил этот бред? Отец Варлам.

— Он тут ни при чем, это исключительно моя инициатива. Прошу тебя, отнесись к ней серьезно. И выключи этот чертов телевизор! — неожиданно для себя раздраженно воскликнула она.

К ее удивлению муж безропотно исполнил эту просьбу. Герои мыльной оперы на какое-то время исчезли из комнаты. Софья Георгиевна посмотрела на Михаила и заметила на его лице растерянность. Он явно был обескуражен происходящим.