Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

— В данном случае это ничего не меняет, — ответил Азаров, — я здесь ненадолго. Я и Михаил мы оба прекрасно знаем, что являемся врагами, которые заключили лишь временное перемирие.

— Это меняет, на самом деле, все, мой дорогой брат, — похлопал Святослав его по плечу. — Даже маленькая выгода несовместима со свободой. Либо одно, либо другое. Предлагаю тебе подумать об этом на досуге. Ну, а Соланж, раз решила, то выступит на твоем канале. По крайней мере, зрители получат эстетическое удовольствие, созерцаю ее.

Шевардин долго и подробно объяснял Петру, что ему следует делать. Оба понимали, что серьезно рискуют, но это тот риск, который перевернет всю их жизнь. Совместно они уже провернули несколько операций, но они принесли совсем небольшой гешефт. Теперь же речь шла о других суммах и возможностей. Они знали своих сослуживцев, которым удавались похожие аферы. И теперь они живут, как шейхи: в огромных дворцах и виллах, расположенных не только в России, но и на разных лазурных берегах. Этим людям давно не надо заниматься всеми этими мелкими и грязными делишками, не пачкать руки во всей этой мерзости, от которой даже у них, ко многому привыкших, подчас к горлу поднимается тошнота. И вот теперь, кажется, такой шанс перейти в иное измерение намечается и у них.

— Вот что еще, Петенька, — проговорил Шевардин, — кровь из носа, но нужно добыть на него досье. Я точно знаю, что оно есть и очень даже толстенное. Обещай любые деньги, только получи компромат.

— Да где же сейчас взять эти деньги? — спросил обескураженный Петр. — Ты же отлично знаешь прейскурант за такие услуги. Мы с тобой, если даже скинемся, и половину не насобираем.

Шевардин задумался. Петр прав, такое досье стоит больших денег, которых у них нет. Не продавать же свои квартиры, это было бы уж слишком рискованно и опрометчиво. Значит, надо найти какое-то решение вопроса. Причем, срочно.

Внезапно к Шевардину пришла одна мысль.

— Вот что Петр, я кое-что должен проверить. Возможно, деньги я найду.

— Где же ты их найдешь? В этом доме? — насмешливо спросил Петр.

— Почему бы им здесь и не быть. Я знаю таких людей, кроме банковских счетов по всему миру у них под рукой непременно должна быть кубышка. Я почти уверен, что тут она тоже есть. Чтобы в этом убедиться, нужно кое-что проверить. Но ты все равно времени не теряй, прощупай возможность заполучить досье. И как только тебе назовут сумму, сразу сообщи мне. У нас на все про все не так уж много времени. Если карантин отменят, вся комбинация летит к чертям.

— Пока нет никаких признаков отмены карантина, — возразил Петр.

— Это нам на руку, но все равно нужно спешить. Надеюсь, ты все понял.

— Не беспокойся, все сделаю, как ты говоришь.

— Тогда отключаемся. Не стоит слишком долго занимать линию. До связи.

— До связи.

К этой мысли все последние часы Софья Георгиевна возвращалась постоянно, она не давала ей покоя. Она пыталась разными способами избавиться от нее, оттеснить куда-нибудь в сторону чем-то другим. Но если это и удавалось, то ненадолго. Слова дочери самопроизвольно то и дело начали звучать в сознании, больно ранили ее. Она не могла не признать правоту Ренаты в том, что ее поведение иначе, как трусостью не назовешь. А ведь она когда-то давала клятву Гиппократа, да и без нее верила, что миссия врача спасать людей в любых обстоятельствах, даже жертвуя собой. По крайней мере, когда она кончила медицинский институт, то была в этом убеждена. Потом, конечно, случилось много всего, эти юношеские идеалы куда-то перекочевали в иные сферы, отдалились от нее. И все же где-то в глубине она ощущала, что то, что когда-то чувствовала, так и должно быть в течение всей жизни. А то, что это уже не так, в лучшем случае не совсем правильно. И сейчас неожиданно для нее юношеские представления о праведном неожиданно воскресли.

Софья Георгиевна решила поговорить с мужем. Она нашла его лежащим в постели. Она слишком хорошо знала все его обличья и сразу поняла, что он изрядно пьян. Такое состояние супруга было не слишком благоприятным для подобного серьезного разговора. Но главное заключалось даже не в этом, а в том, что она не представляла, что же желает услышать в ответ на свои сомнения. Скорей всего, ей хотелось, чтобы ее успокоили, помогли а дальше жить так, как она жила до самого последнего момента.

На ее удачу муж не спал, а пребывал в какой-то полудреме. Она растолкала его, он открыл глаза и удивленно воззрился на супругу.

— Миша, очнись, — попросила Софья Георгиевна, — мне надо сказать тебе кое-что важное для меня.

— А нельзя ли потом, Софа? — невнятно промычал он.

— Потом нельзя, мне нужно срочно что-то решить.

— Хорошо, говори, — крайне неохотно согласился Ратманов.

В течение не меньше десяти минут Софья Георгиевна излагала то, что ее тревожило.

— И это тебя всерьез беспокоит? — изумился Ратманов. Удивление словами жены было столь сильным, что он даже почти протрезвел.

— А почему тебя это удивляет? Мне кажется, это реакция нормального человека.

— Не понимаю, причем тут ты. Ты — кардиолог, когда все завершится, продолжишь работу по специальности, будешь снова спасать людей. А сейчас тебе не за что себя корить, ты поступаешь абсолютно верно.

— Ты в этом уверен, Миша?

— Уверен. И даже не думай об этом. — После короткой эмоциональной вспышке Ратманову снова захотелось спать. — Я немного сосну, если не трудно разбуди меня к ужину. — Он повернулся к ней спиной и почти сразу засопел.

Софья Георгиевна заподозрила мужа, что он это делает демонстративно, чтобы она отвязалась от него со своими разговорами. Что ж, в таком случае придется посоветоваться с кем-то другим.

Отца Варлама она нашла в его молельни. Он стоял перед иконой на коленях и неистово молился. И по своему обыкновению в первые минуты не обратил внимания на вошедшую.

Софья Георгиевна некоторое время молча ждала, пока он завершит молитву, но священник явно не собирался это делать в ближайшее время. Она осмелилась несколько раз кашлянуть. Отец Варлам повернулся к ней.

— Извините, что помешала вам, отец Варлам, — сказала она.

Священник неохотно встал с колен.

— Слушаю вас, дочь моя, — произнес он.

— Хочу с вами посоветоваться.

— Я по мирским делам советы не даю, — ответил он.

Отец Варлам выглядел хмурым и неприветливым, и Софья Георгиевна подумала, что пришла не вовремя.

— Это не совсем мирское дело, оно касается моей души. Но если я не вовремя, то зайду в другой раз. — Софья Георгиевна повернулась, чтобы выйти.

— Останьтесь, — остановил ее отец Варлам. — Я готов вас выслушать.

— Большое спасибо, отец Варлам.

— Не меня благодарите, а Господа. Я лишь его голос и слух. Говорите, — повелительно произнес он.