Юрий Поляков - Совдетство

– А на мальчика?

– Мальчику шесть с половиной.

– Не похоже.

– Вы не верите!

– Не верим!

– Дай им честное партийное! – шепнул я, твердо зная: коммунисты не имеют права врать, лишь в самых крайних случаях, например, если нужно убедить Тимофеича, будто пузырек «пробных духов» стоил всего сорок копеек, хотя на самом деле за него заплачено в три раза больше.

– Он и в школу-то еще не ходит.

– На нем не написано.

– А где написано?

– В свидетельстве о рождении.

– Нет у меня с собой свидетельства. Он у нас просто крупный ребенок.

– Это заметно. Придется вам, гражданочка, штраф платить!

Лида скуксилась, беспомощно оглянулась на пассажиров, наблюдавших с выжидательным интересом за конфликтом, сочувствуя, но не вмешиваясь. Да, плохо еще у нас с солидарностью трудящихся! И вдруг ветхий старичок в панаме спросил:

– А паспорт у вас, сударыня, с собой есть?

– Есть, – закивала она.

– Ну ведь там же вписан ваш ребенок и дата рождения указана!

– Вот кулема-то! – самокритично воскликнула Лида и полезла в сумочку. – Как же я сама не догадалась?!

– Не надо! – замахал руками строгий контролер. – Мы вам верим.

– Нет уж, теперь смотрите!

Государство у нас доверчивое. Оно установило в автобусах, трамваях и троллейбусах прозрачные кассы, рассчитанные на сознательность, и готовит население к коммунизму, который достроят к 1980 году, а может, и раньше. Тогда деньги отменят, все станет бесплатным, но людей, как считает Лида, надо заранее тренировать, чтобы при коммунизме советский человек снял бы в ГУМе с вешалки и унес домой одну кепку, одни брюки, одну рубашку, а не две, три или даже четыре…

– Зачем человеку четыре рубашки? – удивился я.

– Как зачем? – хмыкнул отец. – Лишние продаст кому-нибудь.

– Кому? – вскинулась маман.

– Соседу, – предположил Тимофеич.

– Сосед сам может в ГУМ сходить и взять что нужно.

– А если он занят или ему просто лень?

– Выпил пива и на диване лежит? – усмехнулась Лида.

– Отдых тоже гарантирован Конституцией.

– Что-то я в Конституции ничего про пиво не помню.

– И зря!

– Погодите. – Мне пришлось вмешаться, чтобы остановить назревающую ссору. – Как продаст? Денег-то не будет!

– Верно… Молодец, Профессор! – смутилась Лида.

– Найдет кому! – остался при своем мнении отец.

Так вот, поскольку до коммунизма осталось всего-то ничего, с гулькин нос, двенадцать лет, людей стали заранее приучать к честности, хотя я еще помню в троллейбусах бдительных кондукторш с большими кожаными сумками на широких брезентовых ремнях, к которым металлическими скобками крепились рулончики билетов. От пристального взгляда такой кондукторши не спрячешься, и руки сами лезут в карманы и кошельки за мелочью. Она громко, на весь салон кричала: «Не задерживаемся у дверей! Проходим в середину! Обилечиваемся!» Если кто-то канал под рассеянного, кондукторша вставала со своего места у задней двери, со словами – «П-п-а-а-а-звольте!» – проталкивалась к хитроумному пассажиру и скрипучим голосом говорила: «А вы, гражданин, не забыли оплатить проезд? Шофер не дед Мазай, он “зайцев” не возит!»

Да, люди еще не готовы к честности, и многие в транспорте мухлюют. Но это не так-то просто даже при самообслуживании. На тебя смотрят другие пассажиры, и когда ты бросаешь в прозрачную кассу свои копейки, всем ясно – сколько. Государство у нас доброе, но не глупое: твоя мелочь лежит у всех на виду, так как падает сначала на железную пластину, которая не сразу, под тяжестью меди и серебра, накреняется, и только тогда монеты ссыпаются, звеня, вниз. Не обманешь! Да еще над кассой красными трафаретными буквами написано:

Совесть – лучший контролер

Мало того, перед кассой как раз расположены места для престарелых пассажиров и инвалидов, а престарелые и инвалиды – люди очень бдительные и принципиальные, так как скучают без ежедневной работы. Я сам слышал, как один ветеран с медалями на груди строго одернул молодого наглого «зайца»:

– В Магадан бы тебя, парень, – проветриться! Ишь, государство вздумал обманывать!

– Я сейчас… Я забыл… Я сейчас… – испугался тот и купил билет.

Еще года три назад меня очень волновал вопрос, куда именно ссыпаются деньги с накренившейся пластины? Как-то раз мы ехали в гости к бабушке Мане и Жоржику на 25-м троллейбусе. И я в очередной раз забеспокоился, что брошенные в кассу монеты могут пропасть.

– Не волнуйся, – успокоил меня Тимофеич. – Там, внутри, есть специальный контейнер, когда он наполнится, мелочь вынимают и сдают.

– Куда?

– В банк.

– Государству, – уточнила Лида, она всегда очень переживает за государство.

Видимо, эта озабоченность по наследству передалась мне, и я спросил, а не может ли тот, кто эти деньги вынимает, оставить часть себе.

– Исключено! – со знанием дела успокоил отец. – Видишь! – он показал на продетую в петельки проволочку, концы которой соединены и сдавлены свинцовой бляшкой.

– Вижу.

– Пломбу может снять только материально ответственный сотрудник. Он же производит выемку и актирует выручку.

– А откуда он знает, сколько денег там внутри должно быть?

– По идее, сумма совпадает с количеством проданных билетов.

– А если не совпадет? – усомнился я.

Мне приходилось наблюдать, как компания пацанов бросала всего несколько монет, а билетов отрывала гораздо больше. Кроме того, кто-то может просто ошибиться и обсчитаться.

– Есть такое дело! – кивнул Тимофеич. – Если сумма не совпадет с билетами, тогда накажут.

– Кого?

– Водителя.

– В Магадан отправят проветриться?

– Вплоть до этого.

– Но ведь шофер не виноват, он сидит спиной к пассажирам и рулит.

– У него есть зеркало, в которое виден салон… – начал раздражаться отец.

– Но если он будет смотреть, кто сколько бросает копеек, то куда-нибудь обязательно врежется!

– Не исключено…

– А что важнее – деньги или здоровье пассажиров?

– Здоровье – ежу понятно.

– За что же тогда его в Магадан?

– Папа пошутил, – вмешалась Лида. – Никого никуда не отправят.

– Да ну вас всех к лешему! – окончательно разозлился Тимофеич и отвернулся к окну.

За нашим разговором с интересом следил, то и дело поправляя на носу золотые очки, улыбчивый пассажир в шляпе. Он сидел через проход, и на коленях у него стоял пухлый портфель, из которого торчал хвост зеленого лука. Когда отец беспомощно рассердился, попутчик снисходительно усмехнулся и показал мне большой палец. Я пожалел моего нервного папу и решил ему помочь:

– А я знаю, кто за всем следит!

– Ну и кто же? – спросила Лида.

– В каждом автобусе и троллейбусе есть секретный контролер, он смотрит и запоминает, кто оторвал лишние билеты, а кто не доплатил…