Юрий Поляков - Совдетство

– Думаешь? – засомневалась она.

– Чепуха! – буркнул отец, глядя в окно.

– Вы извините, конечно, что вмешиваюсь в ваш спор, – вдруг обратился к нам попутчик с портфелем. – Знаете, в словах вашего пытливого мальчика есть рациональное зерно. Но разрешите спросить: секретный контролер ездит на общественных началах, вроде дружинника, или получает зарплату?

– Конечно, за зарплату. Он же целый день ездит! – без колебаний ответил я.

– А выгодно ли это нашему государству?

– Не знаю.

– Как тебя зовут, разумник?

– Юра.

– Давай, Юра, считать! Допустим, секретный контролер получает сто пятьдесят рублей в месяц…

– А рожа у него не треснет? – раздраженно поинтересовался Тимофеич.

– Ладно, пусть будет сто. Сколько в Москве автобусов?

– Тысяча! – воскликнул я.

– Допустим, – согласился очкарик и вынул из портфеля маленькие счеты с пластмассовыми косточками. – Значит, мы имеем в Москве тысячу секретных контролеров. Умножаем сто на тысячу. Сколько выходит?

– Сто тысяч.

– Верно. У тебя что по арифметике?

– Пять.

– Молодец, Юрочка! Это в месяц, а в год получается зарплатный фонд больше миллиона рублей. Немало! Взглянем на проблему с другой стороны: какую выручку дает в день автобус, если он перевозит за смену, например, для ровного счета тысячу человек?

– Пятьдесят рублей, – подумав, ответил я.

– А в месяц сколько выходит?

– Полторы тысячи рублей, – сосчитала Лида.

– Значит, в год пятнадцать тысяч с гаком. Вычтем стоимость бензина – это копейки, оклад водителя – двести рублей, текущий ремонт и так далее… – Он отщелкнул несколько косточек. – Все равно с учетом прибыли вполне реально содержать одного секретного контролера при каждом автобусе, троллейбусе и трамвае. Неплохая мысль! У тебя, Юра, не голова, а Дом Советов!

– Бесполезно… – вздохнул я.

– Почему же? – удивился пассажир со счетами.

– Потому что шофер и секретный контролер могут подружиться. Значит, нужен еще один, но еще более секретный, контролер…

– Сверхсекретный?

– Да, вроде Иоганна Вайса!

– Ты видел «Щит и меч»?

– Два раза.

– Какой у вас интересный мальчик! – Попутчик в шляпе как-то странно посмотрел на родителей, пряча счеты в портфель. – Я с удовольствием поговорил бы с ним еще, но мне пора выходить…

С тех пор я повзрослел, и вопрос, кто и как вынимает деньги из кассы, меня почти перестал волновать.

Я посмотрел в окно: автобус стоял, дожидаясь зеленого света, перед запруженным машинами Садовым кольцом. Если здесь перейти на другую строну и пересесть на троллейбус «Б», то через одну остановку будет Курский вокзал, откуда мы завтра поедем с Батуриными к морю. Но какое море без ласт, которых у меня никогда не было? А вот маска была, но в прошлом году я уронил ее на камень и разбил за день до отъезда из Нового Афона. Даже расплакался от огорчения. Дядя Юра успокаивал, мол, вставить стекло в резиновое обрамление – плевое дело. Но оказалось, в целой Москве нет ни одной мастерской, где принимают в ремонт маски для подводного плавания. Тогда Башашкина осенило: можно договориться с теми, кто чинит аквариумы. Какая разница, куда вставлять стекло – в железный каркас или в резиновый паз? Мы помчались в «Ремонт аквариумов», куда-то на Электродный проезд. Бывают же названия! Но мастер, выслушав нас, только покачал головой:

– Себе дороже. Пока овальное стекло по лекалу вырежешь – замучаешься. Проще и дешевле вам – новую маску купить.

Тимофеич, узнав про мое горе, усмехнулся, обозвал Башашкина трепачом и взял дефектную маску на свой завод:

– Мы, сын, такие штуки для космоса лепим, что твою резиновую фитюльку починить – нам раз плюнуть.

Но то ли они там толщину стекла не рассчитали, то ли вырезали неровно края, то ли еще что-то накосячили, но воду маска вообще теперь не держала, протекая, как дуршлаг. Я взял ее на испытание в бассейн на Мироновской улице, куда мы всем классом ездим на 22-м троллейбусе два раза в месяц, и чуть не захлебнулся. Вот вам и космос!

Увидев мою расстроенную физиономию, дядя Коля спросил, в чем беда, и успокоил:

– Не плачь, боец, у меня в «бондарке» есть такой клей, что твоя маска будет герметичной, как глубоководный батискаф! Погружайся хоть в Мариинскую впадину!

Но от чудо-клея резина сделалась пористой и твердой, как пенопласт, а потом и вообще рассыпалась. Теперь я еду к морю без маски, а это, как говорит дядя Юра, то же самое, что выдвигаться на курорт без жены. Или с женой? Забыл.

Наконец мы пересекли Садовое кольцо. Справа, в кассу углового кинотеатра «Спартак» стояла очередь, но на какой фильм, непонятно: афиша прикреплена вверху, над карнизом второго этажа. Из автобуса не видно.

Лида тем временем порылась в сумочке и тяжко, с всхлипом вздохнула, а подбородок у нее предательски задрожал.

– Ну вот!

– Что случилось?

– Я Вальке хотела на работу позвонить, спросить, что тебе из еды в дорогу купить, приготовила две копейки и забыла на столе. Из-за твоих консервов для рыбок!

– Нет, из-за желатина! – возразил я.

– Какая теперь разница!

– Большая. Не волнуйся, у меня есть чем позвонить.

– Опять? – строго спросила она.

– Не переживай, мне в столовой сдачу дали.

– Точно?

– Точно! – Я нашел в кармане и протянул ей двушку.

– Ну смотри у меня!

О, это совсем особая история! Однажды Ренат притащил откуда-то целый ящик алюминиевых кружочков – отходов штамповочного цеха, где работал его дядя Шамиль. Мы как раз играли в мушкетеров, и нам страшно не хватало для достоверности «пистолей», которыми буквально швырялись все: и король, и кардинал, и мушкетеры, и гвардейцы, причем целыми кожаными мешками. Мол, получите, любезнейший, и избавьте меня от благодарностей! Я вот дожил почти до тринадцати лет и еще ни разу не видел, чтобы кто-то, расплачиваясь в магазине, метнул на прилавок бумажник или портмоне, мол, сдачи не надо! Широко жили во времена Людовика Тринадцатого!

И вот нам вдруг привалило такое богатство! Ренат половину оставил себе, а остальное разделил поровну между нами – мушкетерами. Первым делом мы начали играть на «пистоли» в кости, как Атос с Портосом и Арамисом. Откуда у нас кости? Странный вопрос! К любой раскладной игре, будь то «Золотой ключик» или «Доктор Айболит», прилагаются кубики с черными точками на гранях, их надо бросить и сделать фишкой столько ходов, сколько выпало очков. Но мы-то играли не на «ходы», а на «пистоли». Бабушка Маня из старого носка сшила мне специальный мешочек на затягивающемся шнурке, и я теперь мог, как в кино, бросить на стол с тяжелым звоном кошелек и устало сказать: «Возьмите, милейший, выпейте за меня бургундского с хорошим каплуном, но избавьте от ваших от благодарностей!» (Все время забываю посмотреть в словаре, что такое «каплун».) Потом, конечно, я забирал свой мешочек назад.