Анна Исакова - Ах, эта черная луна!

— А второй где? — спросила она у Эмилии.

— Нема, — усмехнулась Ведьма.

Мали решила, что Эмилия забрала бриллиант себе.

Юцер пытался использовать свой связи хотя бы для того, чтобы поговорить с Натали, но новые знакомцы только боязливо щурились. Один из них сказал: «Забудьте об этой даме, иначе и вы рискуете оказаться на Лене».

Так появился адрес.

И вот сейчас, когда магическая телеграмма оказалась у Юцера в кармане, он решил ехать на Лену.

А тот кусок мыла, который Мали забрала из старинной мыльницы, Мали и София хранили на груди в холщовом мешочке, и делали это по очереди. Пока кусок был большим, его носила между грудей София. Мали не могла рисковать, поскольку была деликатного телосложения.

Мылись этим мылом только при особой надобности. Мали знала тайну мыльных трав, а травы эти росли везде. Поначалу они мылились французским мылом, пьянея от его запаха, только когда наползала черная тоска. Случалось это не так уж редко, и мыло уменьшилось с размеров индюшачьего яйца до размеров куриного. Прошло два года, и мыло уменьшилось до размеров голубиного яйца, а к середине третьего года не сделало бы чести и перепелке. Теперь и Мали могла носить его на груди, не особенно рискуя. Решили, что носить будет та, у которой в это время нет черных мыслей. У Софии черные мысли появлялись чаще, поскольку ее дети голодали. Но иногда черные мысли посещали Мали. Тогда она быстренько звала Софию и передавала ей мешочек.

Последний раз мылом мылилась Мали, придя домой из роддома. Мыло стало величиной с большую бусину, и было решено больше им не пользоваться.

— Мы намылимся в день победы, — возбужденно сказала София.

— Кто знает, что это будет за день, — вздохнула Мали.

И вот день расставания с мылом настал, хотя до победы было еще неблизко.

Поначалу хотели просто надеть мешочек с мылом Юцеру на шею и отправить его в путь с этим подарком для Натали. Однако, для того чтобы отправиться в столь долгий путь, нужны были деньги, которых не было. Кроме того, какая польза могла быть от бриллианта на Лене?

— Эскимосы и не знают, поди, что такое бриллианты, — предположила София.

— Отчего ты решила, что на Лене живут эскимосы? — удивилась Мали.

— Если Лена втекает в Ледовитый океан, то там есть юрты, а если там есть юрты, то кто же в них живет, как не эскимосы? — ответила София раздраженно.

— Безупречная женская логика! — рассмеялся Юцер.

Он уже давно обратил на Софию не совсем беспристрастное внимание, но воли себе давать не стал.

Поначалу хотели помыться мылом друг за дружкой и до конца. Но ни один из трех не решался мылиться последним.

— Эта штучка может просто упасть в таз, и ее нельзя будет найти, потому что вода скрывает бриллианты, — возбужденно сказала София.

Решили пойти на Цыганский пустырь, распилить там мыло, а потом намылиться мыльной крошкой.

На пустыре было людно. Там бегали мальчишки, среди которых София узнала Чока.

— Он никогда мне не рассказывал, что водится с местными мальчиками, — растерялась София.

— Если война не закончится к будущему году, наш Чок начнет водиться с местными девочками, — усмехнулся Юцер.

— Упаси нас Господь, — всполошилась Мали, — здешние люди за это убивают.

— Или заставляют жениться, — не сдавался Юцер.

Он был расположен воинственно.

— О чем вы говорите?! — вскрикнула София. — Ребенку всего пять лет.

Мали прикусила губу и наступила мужу на ногу.

— София, вы окончательно одичали и перестали понимать шутки, — сказал Юцер совсем уж раздраженно.

София смахнула слезу, после чего изобразила на лице сиротскую улыбку.

— Во что играют дети? — полюбопытствовал Юцер. — Дворовые дети, между прочим, — добавил он и многозначительно поглядел на Софию.

«Что это с ним случилось?» — спросила себя Мали, но вслух задавать вопрос не стала. Юцер вел себя странно. Он долго не соглашался доставать из мыла бриллиант, настаивая на том, что везти его надо именно в мыле. Потом он захотел распилить мыло в полном одиночестве, сообщив Мали, что постоянное женское общество и тесная опека начали стеснять полет его фантазии. Затем заявил, что ему следует подготовиться к путешествию в Ад, а для этого все герои всегда уходили в пустыню. Пустыня же лежит за околицей, и надо бы его туда отпустить дня на два.

Мали приготовила лучший обед, какой можно было состряпать в дикарских условиях, но и это Юцера не успокоило. Он был раздражен совершенно по-петушьи. Тут Мали впервые искренне пожалела о том, что Натали вмерзла в лед на Лене. У Юцера бывали подобные приступы в добрые времена, и Натали умела с ними справляться.

Дети играли в ножички. Юцер решил поучаствовать. Он вступил в круг вместо Чока. У Чока осталась полоска земли, едва вмещавшая потертый носок юцерова ботинка. Юцер нахохлился и несколько минут изучал позиции сторон. Затем поставил ножичек на кончик пальца, подкинул его легким броском и отчертил треугольник, вполне позволявший удобный упор ноги. Дальше все шло строго по намеченному Юцером плану. Линии неприятеля сминались одна за другой. Юцеровы владения росли неравномерно, но неизменно в выгодную для него сторону. Чок широко раскрыл глаза и зажал уши.

— Это он от волнения, — прошептала София. — Очевидно, внутренний голос в такие мгновения говорит ему нечто важное, поэтому он старается изолировать все посторонние звуки.

Мали согласно кивнула.

Когда завоевание круга было почти завершено, Юцер передал ножичек Чоку. Чок отчаянно замотал головой.

— Проиграй, мой сын. Проматывать отцовское наследство так приятно! — сказал ему Юцер и потрепал мальчика по щеке.

Свет костерка освещал круг, стоявшего в нем Юцера, взволнованного Чока и кусок провода, протянутого неизвестно откуда и непонятно куда. В окружающей световой круг кромешной мгле по волчьи сверкали глаза проигравших детей.

— Они убьют Чока, если мы отойдем, — испуганно прошептала София.

— Пока мы здесь, его никто не тронет, — успокоила ее Мали, — а завтра мы отсюда уедем.

Юцер, меж тем, разложил костерок вдалеке от детского костра, разложил на коленях платок, взял из рук Софии мыльный шарик и начал остругивать его ножичком. Дамы напряженно молчали. Юцер стругал. Лиловатая стружка ложилась лепестками на платок, издавая легкий запах сирени.

— Крепки, однако, французские духи, — сказал Юцер, — четвертый год болтаются на ваших потных прелестях и все еще благоухают.

Мали хотела было обидеться, но раздумала. А стружка все падала, завиток за завитком, и нож вот-вот должен был заскрежетать о бриллиант. Однако скрежета не случилось. Остатки мыла раскрошились в пальцах Юцера. Он посучил пальцем о палец, сбрасывая на платок последние крошки.