Матс Страндберг - Последняя комета

Я не хочу больше об этом думать. Мне надо пойти и обнять Миранду.

P.S. Нужно связаться с Каролин. Но я понятия не имею, что ей сказать.

Мама Джудетт заставляет меня вернуться к реальности. Она приказывает Бомбому запрыгнуть ко мне на кровать, и на этот раз он не колеблется.

– Бомбом! Хочешь прогуляться? – интересуется она рьяно, вызывая у него бурю восторга.

Он тявкает радостно, топчется по постели, пока я не встаю, чтобы меня не затоптали. Джудетт бросает мне поводок и просит сходить с ним на улицу, а потом отвезти Стину на работу, поскольку Эмме после обеда понадобится ее автомобиль.

Я немного гуляю с Бомбомом по парку. Я очень долго лежал без движения – тело словно немного чужое. Когда мы возвращаемся домой, я впервые за несколько дней принимаю душ. Однако даже под теплыми струями воды мне не удается избавиться от ощущения нереальности происходящего. Немного позднее я отправляюсь со Стиной в путь. Мир за ветровым стеклом машины кажется не более чем декорацией. Я натягиваю кепку почти на глаза, не хочу ни с кем встречаться взглядами, но время от времени создается ощущение, словно обгоняющие нас автомобили сбрасывают скорость.

Мы минуем поворот на Норра Портен. Я таращусь прямо вперед, но уголком глаза все равно вижу бирюзовый фасад стекольной фабрики.

– Симон, – говорит Стина. – Ты не мог бы поговорить со мной?

– О чем?

– Ты знаешь.

Она поправляет свои очки. Они все еще немного перекошены после того, как она заснула в моей кровати.

Я проезжаю по старому мосту через железную дорогу, и мы движемся по окраине утопающего в зелени района вилл. По другую сторону домов тянется лес. Старая церковная колокольня возвышается над верхушками деревьев.

– Тебе в церковь или в Линдгорден? – спрашиваю я.

– В Линдгорден.

Дальше мы едем в полной тишине. Стина не решается заговорить на интересующую ее тему, а я вообще не настроен болтать. Вскоре позади остается поворот к маленькой лесной часовне, где должно состояться прощание с Тильдой. Меня не пригласили. Я звонил и Класу, и Каролин, но не получил ответа. Пожалуй, они тоже считают меня убийцей.

Но это не должно играть никакой роли. Скоро ведь мы все все равно погибнем.

Я крепче вцепляюсь в руль. Если сейчас расплачусь, Стина не оставит меня в покое. Машина, кажется, сжимается вокруг нас. Мы словно замурованы в консервной банке.

Лес резко заканчивается, и я вижу оштукатуренную и покрашенную в белый цвет церковь, которая стоит здесь с девятнадцатого века. Между надгробьями растет высокая трава, но ведущую к входу гравийную дорожку явно недавно привели в порядок граблями. Я еду дальше к Линдгордену. Скоро мы будем на месте. Скоро я смогу вернуться домой и снова лечь в кровать.

Чем ближе мы подъезжаем к низкому кирпичному приходскому дому, тем больше машин стоит по краям дороги. Все места на парковке заняты. Удивительно.

– Я никогда не видел здесь так много народа, – говорю я и сбрасываю скорость.

– Надо же, – бормочет Стина и довольно улыбается. – Примерно о чем-то таком я и мечтала, когда училась на священника.

Старик в джинсовой рубашке вылезает из стоящего перед нами автомобиля и активно жестикулирует. Несколько находящихся на парковке пенсионеров громко смеются и машут ему в ответ. Я вижу семьи с детьми и дам среднего возраста, похоже, специально нарядившихся ради этой поездки. Учитель математики Ролф, рассказавший нам о комете, курит у входных дверей.

– Они верят в бога? – спрашиваю я.

– Многие из них хотят сейчас покреститься… на всякий случай, – говорит Стина и улыбается снова. – Но им не обязательно верить. Церковь должна быть открыта для всех.

– Но если они не верят, что тогда делают здесь?

– Людям необходимы контакты с другими. Общение. По-моему, психотерапевтические группы помогают лучше всего. Многие приезжают сюда по одному, но я вижу просто фантастические встречи тех, кто никогда не знал друг друга раньше.

– Тебя послушать, так в комете даже есть что-то хорошее.

– Нет. Естественно, нет. Но… мне бы хотелось, чтобы люди были такими в прошлом.

Я смотрю в зеркало заднего вида на группу мамаш с колясками, которые проходят за нашей машиной. Интересно, были ли они знакомы, пока не начали ходить сюда?

– Ныне люди раскрывают другим душу так, как они никогда не позволяли себе прежде, – продолжает Стина. – Часто даже забывают старую вражду. Просят прощение и получают его. Они хотят облегчить свою совесть.

Мне становится любопытно, хочет ли того же убийца Тильды.

Смог бы я получить его или ее признание, если бы знал, кто это был?

– А тебе не слишком трудно постоянно говорить о смерти? – спрашиваю я.

– Таких разговоров не столь много, как может показаться. Мы больше разговариваем о жизни и как найти ее смысл в оставшееся время.

Слезы подступают к глазам. Несколько раз я с силой моргаю.

– И что ты говоришь им? В чем смысл жизни?

Стина едва заметно улыбается:

– Я главным образом стараюсь слушать. Именно это сейчас людям нужно.

– Но что-то тебе надо отвечать? Это же твоя работа.

– Я не могу никому рассказывать, в чем смысл их жизней. Но могу помочь им понять самим, в чем он, собственно, состоит. И ответ чаще всего в том… что люди в таких ситуациях вспоминают о тех, кого они считают наиболее близкими. Вспомни обо всех попытках позвонить родственникам из падающих самолетов или из башен-близнецов в Нью-Йорке.

У меня возникает подозрение, что она сейчас говорит о нас. О нашей семье. Что нам необходимо держаться вместе. Но я не могу думать не о ком ином, кроме Тильды. Вся наша планета напоминает сейчас падающий воздушный лайнер, и я не был ей нужен так, как она была нужна мне.

– О'кей. Позвони, когда нужно будет ехать, – говорю я.

Стина отстегивает ремень безопасности и вешает сумку на плечо. Однако она продолжает сидеть в машине. Вытягивает вперед руку. Осторожно, словно опасаясь, что я попытаюсь сбежать. А мне едва удается подавить желание именно это и сделать.

Она торопливо гладит меня по щеке:

– Мне тоже не хватает Тильды. Я ужасно ее любила. А она любила тебя.

– Недостаточно, – бормочу я. – Иначе не решила бы порвать со мной.

– Ты много значил для нее. Я знаю это.

– Перестань. Ты ничего не знаешь о чувствах Тильды. Ты понятия не имеешь о том, какой она стала.

Стина отводит взгляд в сторону. Снова поправляет очки:

– Да. Ты, конечно, прав. – Она открывает дверь. – Попробуй поговорить с ней. Она, возможно, услышит тебя.

Стина выходит из машины, а я качаю головой. Тильда не захотела разговаривать со мной при жизни. Почему у нее должно возникнуть желание сделать это теперь, даже если она и могла?

– Ты не хочешь проводить меня внутрь? – спрашивает Стина, заглядывая в салон.