Матс Страндберг - Последняя комета

– По словам Тильды должно было произойти что-то ужасное. Как будто она знала.

Люсинда решительно смотрит на меня:

– Мы не должны так думать. Она не знала. Ты не мог знать.

– Я понимал, что ей требовалась помощь.

Люсинда вынимает свой телефон из кармана кофты.

– Я хочу помочь ей сейчас, – говорит она. – Хочу знать, что произошло. И мне нужен ты.

Я медленно качаю головой:

– Еще совсем недавно ты верила, что я убил ее. Почему теперь ты думаешь иначе?

– Поскольку я прочитала сообщения Тильды на ее компьютере.

Люсинда ждет моей реакции. Я жду продолжения с ее стороны.

– Она подключила к нему большинство приложений на телефоне, – объясняет она.

Я кошусь в сторону окна. Вспоминаю снова, как обнимал Тильду на полу. На экране как раз одно за другим всплывали послания. Письма от всех желающих знать, слышала ли она о том, какая беда на нас надвигалась.

– Ты же помнишь, когда мы встречались на причале в первый раз? – продолжает Люсинда. – Ты как раз тогда получил сообщение с ее телефона, припоминаешь?

– Да.

«Все нормально. Ты можешь не беспокоиться за меня».

– Но она уже была мертва в тот момент, – говорит Люсинда. – И тот, кто забрал телефон Тильды, скорее всего, и убил ее. А поскольку ты находился со мной, когда получил это сообщение… я знаю, что ты не мог это сделать.

Проходит время, пока смысл ее слов доходит до меня. Но потом словно тяжелая ноша сваливается с моих плеч. Слезы снова наворачиваются на глаза. Я почти потерял надежду, но сейчас есть что-то, напоминающее доказательство моей невиновности.

– Спасибо, – шепчу я.

Люсинда продолжает возиться со своим телефоном.

– Я сфотографировала часть сообщений, – говорит она. – Если мы объединим наши усилия, то, пожалуй, сможем найти то, что пропустила полиция.

– Зачем ты это делаешь?

– Что ты имеешь в виду?

– Все скоро умрут. Разве это важно?

– Важно. Это необходимо сделать. – Люсинда смотрит в сторону. – Если ничего не важно, то все становится бессмысленным…

Она откашливается. Пытается подавить слезы.

– Ты оказался прав, – говорит она. – Я же вижу это в письме. Тильда нуждалась во мне, пока была жива. Это мой долг перед ней.

– А потом тогда? Как мы поступим, если выясним, что, собственно, произошло?

Люсинда смотрит на меня снова. Проходит пара секунд, прежде чем я понимаю по выражению ее лица, что она с трудом сдерживает гнев.

– Я хочу посмотреть в глаза убийце и сказать: «Я знаю, что ты убил Тильду. И все, кто тебе небезразличен, тоже это узнают». Только такое наказание ведь осталось сейчас, не правда ли? Никто не хочет оказаться в одиночестве в последние дни и часы.

Я, как никто, знаю, что она права. И задаюсь вопросом: а не сказала ли Люсинда это с целью манипулировать мной? В таком случае, в этом нет необходимости.

– И кстати, какая у нас альтернатива? – добавляет она. – Просто сидеть и ждать конца?

Я смотрю на Люсинду. Потом на ее телефон.

Если мы попытаемся найти убийцу Тильды, оставшиеся две недели и четыре дня по крайней мере приобретут какой-то смысл.

– Покажи мне, – говорю я.

Папа недавно вернулся с работы, и Миранда радостно рассказала ему о визите Симона. Я забыла предупредить ее сохранить это в секрете.

Он, конечно, тоже слышал слухи о нем. Мы снова поссорились. Рассказывая ему о послании, доказывающем невиновность Симона, я сама заметила, насколько неубедительно все звучало. Такое объяснение хочется опровергнуть. И папа сказал, что у Симона, наверно, был сообщник, который писал с телефона Тильды. Я возразила, что для него наша встреча на причале стала полной неожиданностью. Мы ведь даже не поговорили бы, если бы его собака не пристала ко мне. Но папа заставил меня пообещать, что я больше не буду видеться с Симоном.

Я особо не привыкла ему лгать. Но сейчас, пожалуй, мне придется делать это не раз и, желательно, как можно лучше. Завтра мы с Симоном должны встретится в Hoppe и осмотреть то место, где нашли Тильду. Я видела в Интернете, что люди принесли туда массу цветов и соболезнований. Говорят, убийца обычно возвращается на место преступления. Мы, возможно, что-то там найдем.

И мы просмотрели ее сообщения. Я расскажу тебе о них больше, когда разложу все мысли по полочкам. Но теперь моя задача попытаться убедить народ в невиновности Симона. Уже сегодня вечером его мама Джудетт должна попросить свою подругу из полиции позвонить мне. Я разместила соответствующий пост на моей странице в социальных сетях – впервые с тех пор, как я заболела. И я написала сообщения Каролин… и Класу тоже. Надеюсь, это поможет.

Насколько я понимаю, Тильда наверняка не хотела бы, чтобы люди считали Симона ее убийцей.

P.S. Сейчас меня мучает вопрос, неужели папу так нервирует мое улучшившееся состояние из-за того, что я опять способна заниматься чем-то самостоятельно. Я не имею в виду, что его больше устраивало, когда я болела, но тогда он, по крайней мере, всегда знал, где я нахожусь.

Он никогда не признался бы в этом даже себе. Но, наверное, толика истины здесь есть.

Я сижу за кухонным столом и смотрю пост Люсинды. Он доступен для всех, и все большее число людей репостит его. Количество комментариев постоянно увеличивается. Многих ей явно не удалось убедить. «Нет дыма без огня», – пишет один из бывших учителей Тильды. Насколько я знаю, он по-прежнему ходит в школу каждый будний день и готовится к урокам, хотя к нему никто не приходит. Но больше всего меня злят те, кто благодарит Люсинду и пишет, что они постоянно верили в мою невиновность. Куда они все подевались, когда я испытывал острейшую нужду в них? Али написал и попросил прощения, но когда я поинтересовался, не могли бы мы встретиться, он посчитал это не самой хорошей идеей. Трусливый хрен.

Я стараюсь убедить себя, что больше не одинок. На моей стороне теперь Люсинда. И у нас есть план.

Джудетт в спальне разговаривает с Марией по телефону. Эмма ушла к себе спать. На кухне только я и Стина. Она запихивает пустую консервную банку в мешок для мусора. Улыбается, когда мы встречаемся взглядами.

– Уф, – говорит она. – Все еще кажется неправильным, что не надо сортировать отходы.

Я киваю. Пару недель назад сам впервые в жизни выбросил батарейки. Раньше всегда строго за этим следил. Мне казалось, что таким образом я вношу свой вклад в спасение мира.

Я смотрю на Стину. Вижу, какое облегчение она испытывает от последних новостей. Неужели она беспокоилась где-то в глубине души, что я убил Тильду?

«Она священница, ты знала?»

В письме Тильды масса информации, и многое я еще не успел переварить.