Матс Страндберг - Последняя комета

Джудетт приподнимает брови.

– Возможно, я просто пытаюсь заменить ее, – говорю я.

– А почему не дать себе еще один шанс?

– Но я, наверно, просто боюсь остаться один.

Джудетт пожимает плечами:

– И? Ты же сам сказал. Только пять дней осталось.

У Джудетт все получается очень просто. А может, так оно и есть?

– Ты любила Марию? – слышу я собственный голос.

Джудетт молчит какое-то время, я слышу только ее дыхание.

– Я думала, мы разговариваем о тебе, – говорит она.

– Да или нет?

Она берет дольку мандарина. Жует медленно. Я машинально улыбаюсь, когда понимаю, насколько мы похожи. Она тоже пытается выиграть время.

– Да, – отвечает она.

– Вы съехались бы снова, не будь кометы?

– По-моему, не лучшая идея сейчас об этом рассуждать.

– Я просто не хочу, чтобы ты отказывалась от чего-то из-за меня.

Джудетт серьезно смотрит в мою сторону. Встречается со мной взглядом:

– Я ни от чего не отказывалась. Я сделала свой выбор. И это даже не составило особого труда.

Она протягивает мне банку. На дне осталась одна долька. Я качаю головой.

– Ты всегда так уверена во всем, – говорю я. – У тебя никогда не бывает сомнений.

Джудетт внезапно начинает хохотать. Бомбом поднимает голову в прихожей.

– Конечно бывают, – говорит она.

– Но откуда ты знаешь, как поступать?

– Порой надо больше полагаться на собственные чувства. Вы со Стиной обычно пытаетесь все тщательно обдумать, оценить свои ощущения, но так не годится… Зачастую это абсолютно ненужный окольный путь.

Она весело ухмыляется. И я понимаю, что уже знаю ответ на мучивший меня вопрос. И поднимаюсь с дивана.

Мне надо рассказать, что я чувствую, а потом уже пусть мир катится в бездну.

Не так много времени осталось. Нельзя напрасно его терять. Даже одну секунду.

Симон позвонил и сказал, что ему нужно о чем-то со мной поговорить. Мне кажется, я знаю, чего он хочет, но даже не осмеливаюсь надеяться. Что мне делать, если он неправильно меня понял? Как мне поступить в противном случае?

У людей, которые утверждают, что им нравится быть влюбленными, наверное, не все в порядке с головой. Я нервничаю больше, чем во время поисков убийцы.

Было бы здорово, если бы он знал меня до того, как я заболела. Тогда, наверно, он мог бы узнать прежнюю меня в той, кем я стала сегодня. Точно как, по-моему, делает дедушка, когда смотрит на бабушку.

Папа на работе. На этот раз я, по крайней мере, не забываю попросить Миранду держать язык за зубами о том, что к нам приходил Симон. Она прямо сгорает от любопытства.

Черт. Он уже здесь.

Мы сидим на старой парковой скамейке позади дома. Где-то неподалеку кто-то выбивает ковер, ритмично нанося удары один за другим. Люсинда замечает, что я смотрю в ту сторону.

– Соседка как раз и видела нас на станции, – говорит она. – Она из числа скептиков.

– До сих пор?

– Похоже. Иначе не стала бы устраивать уборку в канун апокалипсиса.

В этой части сада полное безветрие. Солнце ярко светит, но день прохладный. На ветках яблонь висят созревшие плоды.

Что сказала Стина, когда я листал книгу о Муми-троллях?

«Если мы хотим танцевать, то должны сделать это сейчас».

– Извини за мою бурную реакцию вчера, – говорю я.

– Извини, что я солгала. Я и не верила, что это сделал Юханнес. Во всяком случае, после того, как с ним познакомилась.

Несколько птиц щебечут в саду. Мы сидим близко, наши руки почти касаются друг друга.

– Я просто… – начинаю я, но сбиваюсь.

Я слишком спешил сюда и даже не подумал, что мне сказать, когда я приду.

– Я думал, ты составила мне компанию, потому что хотела быть со мной, – продолжаю я. – Именно поэтому я вел себя как ребенок. Ведь мне… очень нравится быть с тобой.

– Мне тоже, – говорит она. – Быть с тобой то есть.

Мой мизинец касается ее мизинца.

Люсинда улыбается мне. И я знаю, что Юханнес был прав. Сейчас все словно сжалось. Нельзя терять время, его надо тратить на чувства, которые мы иначе растянули бы на всю жизнь.

Наши мизинцы зацепляются друг за друга.

– Я ненавижу причину, по которой мы начали встречаться, – говорю я. – Но рад, что мы теперь вместе.

Она подвигается ближе. Наклоняется ко мне. Наши лица оказываются так близко, что я дышу ее выдохами. Птицы как сумасшедшие заливаются среди деревьев.

Ее губы касаются моих.

Я неохотно отдвигаюсь от нее.

– В чем дело? – спрашивает она.

– Все нормально? В смысле, вдруг я простужен и сам того не знаю?

– Я рискну, – говорит она. – А теперь помолчи.

Мы снова целуемся. Осторожно. Нежно. Наши языки встречаются, и я закрываю глаза.

Солнце греет мне затылок. Ветер ласкает мои руки. Ее рука легонько гладит мою ногу.

– Поднимемся ко мне в комнату? – говорит она, и я могу только кивнуть.

Мы встаем. Мои губы уже скучают по ее губам. Мы идем, взявшись за руки, по выложенной камнем дорожке. Темные тучи повисли над деревьями. В любой момент может пойти дождь.

Миранда сидит на лестнице перед входной дверью. На ней джинсовая куртка, надетая поверх тонкого летнего платья. Длинные и тонкие пальцы играют с кубиком Рубика. Она с любопытством косится на нас.

– Привет, – говорю я.

– Привет.

Люсинда открывает дверь и входит внутрь. Я собираюсь последовать за ней, когда замечаю, что Миранда смотрит на меня.

Я встречаюсь с ней взглядом. У меня возникает ощущение, словно она набирается мужества.

– Все нормально? – спрашиваю я.

Миранда пожимает плечами.

– Ты знаешь Молли? – спрашивает она. – Кузину Тильды?

Не знаю, чего ждал от нее, но речь явно пойдет о чем-то другом.

– Да, – отвечаю я, – немного.

– Она не такая, как они.

– Что ты имеешь в виду?

Миранда смотрит в сторону. Крупные капли дождя начинают падать на газон. Они барабанят по маленькой крыше, нависающей над лестницей.

– Она знает, что не ты это сделал. С Тильдой.

– Ты уверена? – спрашиваю я, не успевая подумать.

Я как наяву вижу перед собой Молли. Ее испуганные глаза у перехода. Как она повернулась и провожала взглядом машину, когда я проезжал мимо.

– Ты снова разговаривала с Молли? – говорит Люсинда и возвращается на лестницу.

Миранда таращится на кубик. Делает вид, словно она поглощена им.

– Нет, ни разу с тех пор, как мы праздновали Рождество.

Праздновали Рождество? Я смотрю на Люсинду, которая качает головой. Мы поговорим об этом потом.

– Она больше не любит свою маму, – бормочет Миранда и косится на меня. – Она говорит, что они лицемеры.

Лицемеры. Странно слышать слова Тильды из уст Молли. А теперь и Миранды.

– Что-то произошло в семье Молли? – спрашивает Люсинда и садится на корточки рядом с сестрой.