Гейнц Зенкбейль - Воспитание жизнью

На следующий день, когда я пришел к Анжеле, отец и тетушка уже сидели у нее. Когда я вошел в палату, они встали и стали прощаться.

— Ну, юноша, — отец Анжелы похлопал меня по плечу, — начинается серьезная жизнь.

Тетушка, прощаясь, протянула мне кончики пальцев:

— Господь бог не оставит вас…

Ее слова развеселили меня. Я пододвинул стул поближе к кровати Анжелы и сел. Все, что было вчера, повторилось: матерям принесли детишек, а меня попросили выйти.

Когда я снова вошел в палату, девочку уже унесли.

— А как мы назовем нашу малышку? — спросила Анжела.

— Назовем ее Софи, — неожиданно для самого себя предложил я.

— Ох… — Анжела сморщилась.

— Что с тобой?

— Старомодное имя.

— Мне лично нравится. Анжела стала перечислять имена:

— Кристина, Грит, Анке, Бэрбель…

— Нет, Софи лучше.

Мы замолчали.

Неожиданно Анжела заплакала и сказала:

— Фреди, не думай, что я тебя тороплю. Просто я беспокоюсь о ребенке. Место в яслях я все же получили, так что буду работать. Не подумай, что я тебе навязываюсь. Можешь уйти. Я же вижу, как тебе все это неприятно.

Я начал успокаивать Анжелу.

В это время к нам подошла сестра и спросила:

— Ну, родители, как вы решили назвать свою дочку?

Анжела вытерла слезы и твердым голосом сказала:

— Бэрбель. Малютку зовут Бэрбель, и только так!

Я встал и, попрощавшись, вышел.

В оставшиеся дни отпуска я обошел знакомых. Мама уже начала думать, что я серьезно заболел, и поэтому старалась всячески угодить мне: то приносила в мою комнату стакан горячего грога, то согревала постель грелкой, то предлагала выпить шоколаду.

— Раньше ты так любил его, мальчик!

Она несколько раз была у Анжелы, но старалась приходить в такое время, чтобы не встречаться ни с отцом Анжелы, ни с ее тетушкой. Разрешение на посещение роженицы в не предусмотренное распорядком дня больницы время мама получала у старшей сестры отделения, которую она хорошо знала по работе в доме престарелых.

Мама заставила меня накупить малышке всяких мелочей. Сберкнижка моя почти опустела. Купил я и детскую коляску, давно нравившуюся Анжеле, и детскую кроватку со всеми необходимыми принадлежностями. Я был очень доволен, когда наступил последний день моего отпуска. Отец Анжелы захотел еще раз поговорить со мной, разумеется в присутствии тетушки.

Я с ужасом ждал этого разговора, который, к счастью, не состоялся: отец Анжелы в тот день был занят на работе. А может быть, он просто забыл. Попрощавшись с Анжелой, я прямо из родильного дома поехал на вокзал. Сев в вагон, я облегченно вздохнул.

В Рагун я приехал вечером. Выйдя из вагона, постоял на перроне, пока мимо меня не прогромыхал состав и вдали не исчезла красная точка сигнального фонаря на последнем вагоне.

В семь часов вечера я уже был в казарме. Когда шел по коридору, мимо меня пробежал Петер. Он поздоровался со мной и бросил:

— Все ты мог бы рассказать нам сам!

— А что ты знаешь? — спросил я.

— Думаю, что все, Фред.

Я пошел в свою комнату.

— Кстати, с твоим расчетом я все уладил! — крикнул мне вдогонку Петер.

— Спасибо! — И я открыл дверь.

В комнате был только один Руди, но и он собирался уходить. На нем был темно-синий спортивный костюм. На шее висели боксерские перчатки.

— Фред! Ты уже вернулся? — закричал он, увидев меня.

Я кивнул.

— А мы ждали тебя только завтра утром.

— Я не мог больше высидеть дома.

— Ну-ну…

Я начал разбирать чемодан.

— Хочешь отведать колбаски?

— Нет, сейчас не хочу.

— Идешь на тренировку?

— Если бы на тренировку. Сегодня соревнования!

Я вычистил свою форму и повесил на вешалку.

— У тебя серьезный противник? — поинтересовался я.

— Да, Фред. Думаю, сегодня мне придется туго.

— Желаю тебе успеха, Руди.

— Если б это помогло, Фред.

— Поможет.

Я ходил от шкафа к кровати и обратно, раскладывая свои вещи.

— Руди, тебе пора идти!

— Да-да… — Руди направился к двери. Остановился.

— Что тебе, Руди?

Он опустил голову и неожиданно тихо сказал:

— Я обидел тебя, Фред?

— Когда это?

— Перед отпуском…

— Брось ты, Руди. Ерунда!

— Я ведь тогда со всей силой…

— Как видишь, я выдержал.

— Ну ладно. — И Руди вышел из комнаты.

— Руди! — крикнул я ему вдогонку.

— Чего тебе?

— Скажи, Руди, что тебе тогда вечером сказали про меня? Я не думал, что…

— Я тебя понял, Фред.

— Ты хороший парень, — расчувствовался я.

— Ты тоже, Фред. — И он вышел.

Я разделся и лег. Было четверть девятого.

Проспал я с час, а когда проснулся, увидел, что в казарме горит свет: вернулись товарищи. Но я чувствовал себя разбитым и поэтому продолжал лежать с закрытыми глазами.

Разговор шел о боксе.

— А здорово тебя разделал твой противник, — донесся до меня голос Шлавинского.

— Ах… — буркнул Руди.

— Не нужно было подпускать его так близко!

— Тебе хорошо говорить. Если бы у меня были такие длинные руки, как у него!

— И все же, — услышал я голос унтер-офицера Виденхёфта, — товарищ Эрмиш держался стойко.

— Хорошо держался? Четыре раза падал на пол, из них один раз до седьмого счета!

— Но вы же не сдались!

— Зато сейчас физиономия горит как в огне. Эй, Малыш, дай-ка мне зеркало.

Тишина.

Потом голос Руди:

— Хм… Хорошо же он меня разделал!

— Посмотри, левая бровь опять кровоточит, — зазвенел голосок Дача.

— Вытри.

— Сейчас, Руди.

Я услышал плеск воды.

— Ох черт! Как жжет!

Неожиданно в комнате что-то загрохотало. Видимо, упала табуретка.

— Тише ты, — сказал кто-то. — Спит же человек!

«Сейчас они, наверное, смотрят на меня», — подумал я. Но мне не хотелось в тот вечер отвечать на их вопросы. Я глубоко вздохнул, но не пошевельнулся.

— Бедный парень! — пожалел меня кто-то.

Голоса стали тише.

— Да, он порядком расстроился.

— И как это мы не заметили, что у человека неприятности?

— Правда, в сельскохозяйственном кооперативе нам бросилось в глаза…

— А тогда, на собрании Союза молодежи!

— Да.

— Ей сейчас лучше?

— Немного.

Я весь превратился в слух.

— Кто из нас пойдет к ней утром? — узнал я голос Пауля.

— По очереди мне идти, — отозвался Шлавинский.

— Софи просила больше не приходить к ней: она чувствует себя лучше, — запротестовал Дач.

Наступила пауза. Кто-то прошлепал в тапочках через всю комнату. Несколько раз хлопнула дверь. Товарищи готовились к отбою.

— Ну как себя чувствует Фред после отпуска? — неожиданно раздался голос Петера, только что вошедшего в комнату.

— Особой радости на его лице я не заметил, — ответил Руди.

— Мне тоже так показалось. Я с ним встретился в коридоре, когда шел на соревнование. Надеюсь, скоро он все решит.