Гейнц Зенкбейль - Воспитание жизнью

Сдав пистолет, Холдак вышел из казармы во двор и всей грудью вдохнул в себя чистый воздух. Думать о доме не хотелось, дома его ждала жена, с которой он, как ни странно, до сих пор не нашел общего языка.

Познакомились они два года назад, когда их полк бросили на уборку урожая. И быстро поженились, не успев как следует узнать друг друга. Она не имела почти никакого представления о его работе, а он, прекрасно разбираясь в характерах своих солдат, не смог понять ее интересов. В результате такого недопонимания получилось так, что в казарме он чувствовал себя уютнее, чем в собственном доме.

Неурядица в семье невольно отражалась на работе. Холдак шел домой, погруженный в свои невеселые мысли. Поравнявшись с общежитием офицеров-холостяков, он невольно подумал о капитане Касте. В комнате капитана горел свет.

«А почему бы мне не зайти к нему прямо сейчас и не объясниться?» Холдак понимал, что разговор будет не из приятных, но отступать было поздно, потому что он уже вошел в общежитие и его заметили двое молодых офицеров.

Капитан Каст почти все свое время отдавал работе, находясь в казарме с раннего утра и до позднего вечера. В Тюрингии у него жила старушка мать. Ежемесячно он посылал ей деньги, а получив очередной отпуск, навещал ее.

На женщин он почти не обращал внимания. Правда, несколько лет назад он влюбился, но вскоре, поняв, что это не тот человек, с которым он мог бы связать свою жизнь, расстался с ней. Не прошло и трех месяцев, как его знакомая написала ему письмо и сообщила, что она не имеет к нему никаких претензий и считает, что им и на самом деле лучше расстаться…

Обер-лейтенант Холдак вошел в комнату капитана, которая, несмотря на то что была обставлена казенной мебелью, казалась уютной. На полу толстый пушистый ковер, на окнах занавески и шторы. На стенах висело несколько эстампов, а на книжной полке, видимо сделанной самим капитаном, стояли книги.

Каст сидел за столом, подавшись корпусом вперед. На нем был тренировочный костюм. На ногах вместо армейских сапог — легкие спортивные тапочки. Капитан чинил свой дорожный будильник, который лежал перед ним на столе.

Увидев Холдака, Каст улыбнулся и пригласил его сесть.

— Вот что-то будильник испортился: перестал звонить, — объяснил Каст, раскладывая на столе многочисленные колесики.

После разговора с обер-лейтенантом Колтерманом у моста Каст понял, что тот сказал ему правду. Капитан тогда же спросил у своего радиста, действительно ли Холдак уже переправился через реку, и получил утвердительный ответ.

— Включи радио, чтобы не так скучно было, — предложил Каст.

Холдак включил радио и настроился на какую-то музыкальную передачу.

— Если хочешь покурить, то достань сигареты: они в тумбочке! — сказал Каст.

Холдак был не прочь закурить и поблагодарил капитана.

Оба закурили. Каст зажег настольную лампу, чтобы лучше видеть мелкие детальки будильника. От капитана не ускользнуло, что Холдак чем-то взволнован, что вид у него какой-то виноватый. Каст понимал, как неудобно сейчас Холдаку объясняться с ним.

— Знаешь, Роберт, я должен тебе кое-что сказать… — робко начал Холдак. — Эта история с мостом…

«Выходит, я не ошибся», — подумал капитан и сказал, не дав обер-лейтенанту договорить:

— А знаешь, тебе здорово повезло с бродом! Вот уже два года, как в том месте никто не переправлялся на противоположный берег.

— А тебе разве известен этот брод?

— Конечно, с твоим предшественником я давно разведал его.

Холдак невесело усмехнулся: разговор все время уходил куда-то в сторону.

— Я тебя сегодня утром искал, Роберт…

— Спал я… — коротко ответил капитан, не желая рассказывать Холдаку о том, что утром у него сильно болело сердце.

— Понимаешь, Роберт, я даже не знаю, как бы это тебе получше объяснить… Я, видишь ли, знал, что может произойти на мосту, и об этом мне нужно было бы сообщить вам. Почему я этого не сделал, я и сам толком не знаю. Не понимаю, как я мог позволить тебе идти через мост! Я ведь прекрасно знал, что ты там застрянешь. — Холдак немного помолчал, а затем продолжал: — Я должен извиниться перед тобой…

В этот момент капитан закончил собирать будильник. Заведя его, он приложил его к уху и, немного послушав, удовлетворенно произнес:

— Идут все-таки!

Будильник зазвенел громко и нервно.

Каст так весело засмеялся, что и Холдак не мог не улыбнуться.

Немного помолчав, Каст заговорил спокойно и серьезно:

— Я, конечно, знаю, что ты нас всех здорово подвел, а теперь вот пришел ко мне и просишь извинения. Не скрою, мне твой поступок очень не понравился. — Каст неожиданно замолчал, и в комнате сделалось тихо-тихо, так что стало слышно лишь тиканье будильника. — Сейчас же ты пришел ко мне, как будто это личное дело, которое касается только нас двоих. Если бы это было так, то я давно простил бы твою вину. — Капитан закурил и посмотрел на красного как рак Холдака. — Но так это недоразумение решить нельзя: ведь мы офицеры Народной армии и служим в одной части. Ты виноват не только передо мной.

Капитан сел, не сводя пронизывающего взгляда с обер-лейтенанта, которому от этого стало как-то не по себе.

— Кто я такой один? — продолжал Каст. — Командир одной из батарей, и только. А ведь мы служим в армии, и каждый из нас в первую очередь должен думать о ней. Ты на этих учениях думал только о себе, и вот тебе результат: пострадали две батареи. Если бы в боевых условиях ты оказался в таком положении, твоей батарее пришлось бы вести огонь за все три батареи. А этого, как бы ты ни хотел, тебе не удалось бы! Ты сам неплохо разбираешься в тактике и понимаешь, к каким последствиям это могло привести! Наш полк оказал бы меньшую огневую поддержку пехоте, которая так ждет нашей помощи, и из-за этого она понесла бы большие потери в живой силе и технике. Но это еще не все! Посмотрим, что было бы еще. Поскольку наши батареи отстали и застряли бы на одном месте, они стали бы хорошей мишенью для бомбардировочной авиации противника. Вот видишь, к каким последствиям могла привести твоя ошибка, а ты теперь хочешь решить ее как нечто сугубо личное. Я к тебе претензий не имею, но наша парторганизация не может не иметь, так что приготовься к серьезному разговору.

На партийном собрании обер-лейтенант Холдак коротко рассказал, как он действовал в ту ночь на марше. Сойдя с трибуны, он сел на свое место. В зале стало тихо-тихо, так как собравшиеся, ошарашенные словами обер-лейтенанта, еще не решили, как им поступить.

Секретарь парторганизации лейтенант Науман с тревогой посмотрел в зал. Ни он сам, ни коммунисты не знали, что обер-лейтенант Холдак попросит слова на собрании, на котором решался всего один вопрос: прием в кандидаты партии штабс-ефрейтора Зайбта. И вдруг такое!