Лина Сайфер - Театр мыльных пузырей [litres]

– Ты не открыла мне глаза. Я знаю о том, что жалок. Моя жизнь убога, я убогий. Но, честно признаться, мало кто сказал бы подобное в лицо. Знаешь, кто обычно так делает?

Руби вскинула бровь, ожидая ответа. Но его не последовало.

– Ну? – нетерпеливо спросила она.

– Либо заклятые хамы, либо… – Кейн на мгновение замолчал и продолжил, специально растягивая слова: – Либо те, кому ничего не страшно по причине обречённости.

Внутри Руби начало просыпаться знакомое чувство жалости к себе.

– Пойдем. Я не собираюсь шляться с тобой по улицам часами, – нервно бросила она.

Кейн, прихрамывая, пошёл рядом, периодически морщась, когда ступал на больную ногу, или улыбаясь самому себе по неизвестным Руби причинам. Он прикрывал глаза и поднимал голову к небу, иногда странновато двигал челюстью, стискивая зубы, и вновь ухмылялся. Если бы Руби встретила его на улице, она посчитала бы его безумцем, психически неуравновешенным, шизофреником и для себя придумала бы целую историю его болезни, но после короткого разговора что-то подсказывало ей, что за внешней стойкостью и выдержкой скрывается ранимая душа. Многие люди закрываются, натягивают на себя маску дерзости или грубости, нападают первыми, не желая попасть под удар.

Девушка заметила у Кейна маленький светлый шрам прямо под нижней губой, который слегка натягивался, когда тот улыбался. Она заметила легкое движение рукой, которым он откидывал нависшую светлую чёлку – движение, явно привычное для него. Она заметила, как он щурит тёмно-зелёные глаза, когда задумывается о чём-то. И самой Барлоу совершенно не нравилось то, что она подмечала эти мелочи. На пороге смерти начинаешь обращать внимание на самые незначительные детали и понимать, что именно на этих деталях всё и держится.

– До больницы метров сто, дальше я сам, – произнёс Кейн, останавливаясь.

– Что ты им скажешь?

– Что меня сбила машина, но виноват сам – выскочил под колёса.

– Тебе не поверят, – девушка мотнула головой.

– Макс говорит, я хороший актёр, – ухмыльнулся Барнс, и шрам под губой вновь растянулся.

– Твой Макс – полный идиот, – раздраженно ответила Руби, глядя на парня в упор.

– Он всем нравится, – ответил тот, не переставая ухмыляться. – У тебя звучное имя. Такое редко где встретишь.

– Тебе ведь оно не понравилось, – вскинула бровь девушка, улыбнувшись одними уголками губ.

– С чего ты взяла?

Кейн развернулся и направился в сторону больницы, а Руби так и осталась стоять на месте, не веря своим глазам.

– Эй! И это всё? – закричала она в спину парню.

– Тебе номерок оставить? – наигранно улыбнулся Кейн, обернувшись, но тут же стал серьёзен. – Знаешь, Руби Барлоу с настоящей фамилией, если судьба позволит, мы еще встретимся.

– Судьба – сволочь.

– Не для всех, – Кейн качнул головой. – Задумайся.

– Будешь читать мне нотации?

– Нет. Спасибо. Правда, это искренне, и, думаю, ты это понимаешь. Может быть, даже хорошо, что сделка с Чичей сорвалась. Кто знает, как он мог нас подставить. А ты говоришь, судьба – сволочь. Да она мудрее всех.

– Ты не думал стать проповедником? – съязвила девушка.

– Когда-нибудь за свои колкости ты получишь по заднице, – усмехнулся парень. – А если тебе интересно, что тут вообще происходит, приходи послезавтра в закусочную на пересечении Нью-Хэмпшир-стрит и Седьмой восточной. «Джава Брейк», знаешь? Часиков так в пять.

– Приглашаешь на свидание? – девушка изобразила удивление.

– Если и да, то не я. Макс.

– Макс?

– Это операция по спасению, Руби Барлоу.

– По спасению кого?

– Всех нас, – отрезал Кейн и, махнув здоровой рукой, поспешил прочь.

Сказать, что Руби заинтересовало произошедшее, означает упустить главную деталь – у неё появилась надежда.

Неизвестная «операция по спасению» Макса и Кейна стала для неё поводом для размышлений, загадкой, которую Барлоу хотела разгадать. Единственное, на что она надеялась – не обознаться в своих образах, создав их куда более радужными, чем они могли быть на самом деле.

Встреча с Максом предвещала некий масштабный переворот, полную смену «власти» у штурвала управлением личностью девушки, и это не могло не пугать. Но еще больше пугало то, что всё могло оказаться лишь глупой фантазией, и встреча с парнем ничего за собой не понесёт.

Направляясь утром в школу, просиживая часы на уроках и вполуха слушая разговор Лили, девушка лихорадочно соображала, какой ей лучше предстать сегодня вечером. Надеть маску беззаботности? Или лучше дерзости? Ни в коем случае нельзя показывать свой страх и заинтересованность.

«Глупая девчонка!» – прошипел на ухо змей.

– Заткнись! – зло прошептала Руби, откинув голову.

– А, что? – переспросила Лили, накидывавшая на плечи лёгкую джинсовую куртку.

– Нет, ничего, я сама с собой, – с напускной беззаботностью ответила девушка, поправляя капюшон толстовки.

Подруга продолжала лепетать, а Барлоу отчаянно пыталась заставить Рак заткнуться.

Каждый раз она уверяла себя, что стоит быть настоящей, не строить из себя кого-то другого. Стоит быть собой, но как это сделать, когда не можешь найти ни себя, ни дом, ни занятие, которое бы не портило жизнь? Девушка отчаянно пыталась обнаружить истинную суть, запертую глубоко в душе. Среди береговой линии, среди старых зданий или магазинов, пестревших витринами, на улице, в зной или холод, когда ветер заглядывал под рёбра. Людям не нравится, когда рядом с ними разносторонне развитый человек. Они боятся выглядеть на его фоне хуже. Все боятся быть хуже других, и все являются.

Искать себя не должно быть запретным плодом.

Стоя на заднем дворе школы, Руби достала сигарету. Маленький огонек коснулся её кончика, и в легкие тут же просочился знакомый ментоловый дым. Барлоу зажала сигарету между пальцами и наблюдала, как огонь прожигает тонкую бумагу и табак изнутри. Сигарета за сигаретой сгорали, давая девушке возможность отравлять себя никотином. Можно ли было полагать, что сигареты отдают свою жизнь за неё, тем самым открывая ей второе дыхание?

С кончика упала первая крупица пепла, Руби выдохнула большие клубы дыма, который тут же развеялся в тёплом воздухе мая.

– Ты опять? Сколько можно? – внезапно донеслось до девушки, и та резко вынырнула из раздумий.

– Что? – удивлённо переспросила Руби у подруги, которая пристально смотрела на неё. – Что?

– Ты куришь. – Во взгляде Лили читался гнев.

– Я думала, ты давно перестала упрекать меня за это, – улыбнулась Руби, затягиваясь.

– Но я не думала, что ты делаешь это даже сейчас.

– В смысле, когда умираю? – Девушка вскинула бровь, с насмешкой глядя на рыжеволосую подругу.