Владимир Богомолов - Особое задание [Повести и рассказы]

— Сынок, — тихо заговорил отец, когда они остались наедине, — Не учил я тебя никогда малодушию и теперь не хочу, чтобы ты сдрейфил. Но обстановка такая складывается, что, может, придется нам уйти из родных мест. Это я к тому, если вернешься и не застигнешь нас тут, ступай-ка ты, сынок, к матери. Старосте скажешь, что пробрался из эвакуации. Соскучился, мол, за мать, за сестренок… И сиди вроде суслика в норе. Жди вестей от меня.

Мише в самом деле очень хотелось увидеть мать, сестер, братика. И он столько раз встречался с ними во сне, даже намекал отцу, чтобы тот разрешил ему сходить в Майоровский… И вот теперь отец сам предлагает ему вернуться домой. Но разве о такой встрече мечтал Миша? Нет. Он понимает, что уход его из отряда в это тяжелое время будет похож на предательство. Неужели отец не понимает, что Миша не может принять его предложение? Он же дал клятву, такую, как все. Там, в Астраханской партизанской школе.

— Если ты разрешишь, — твердо проговорил сын, — я схожу в Майоровский, узнаю, как там дома… Вовка, должно быть, уже сидеть умеет, — как можно беспечнее сказал Миша.

Ему не хотелось расстраивать отца. Он еще не проникся полностью чувством той большой тревоги за судьбу отряда, за свою судьбу, которой прониклись взрослые. Он по-мальчишески однозначно переносил временные неудачи отряда. Верил, что не сегодня-завтра над ним взойдет светлая заря удач. Они еще пустят под откос не один эшелон, разгромят вражеский гарнизон, уничтожат не одну сотню гитлеровских вояк. Как. он ненавидел этих людей в зеленых шинелях, пришедших на его Дон насаждать «новый порядок». Об этом порядке было предостаточно написано в листовках, которые наводнили многие балки и овраги, сбитые туда степными ветрами. Каждый раз, беря в руки из-за любопытства листок, Миша думал об одном и том же: неужели находятся дураки, верящие Геббельсу? Он, Романов-младший, отлично знал цену «новому порядку». Тысячи голодных, полураздетых, обездоленных беженцев, сожженные дома, больницы, школы, колхозные и совхозные фермы, расстрелянные в хуторах и станицах коммунисты и комсомольцы, жены и дети командиров и политработников Красной Армии… Какой же это порядок. Это же самый натуральный разбой. За него, будет время, фашисты ответят сполна. И за это Миша готов идти на любое задание…

Вот почему, сжимая руку отца, он сказал:

— Верь в мою удачу, папа. Я вернусь…

Алпатова встретила юного разведчика как привидение, вернувшееся с того света. Услышав пароль, она долго стояла, в упор рассматривая изможденного, усталого мальчишку. А он, взглянув на ее густые круто изогнутые брови и большие сильные руки, сразу вспомнил, что видел. Неониллу летом, когда Баннов приезжал за Власовой и Нарбековой.

— Неужели вы еще живы? — не верила девушка, разглаживая горячими руками черные свалявшиеся волосы пришельца. — Ах, брехуны несчастные, — погрозила она кому-то за окном. — Вчера согнали всех, и полицая объявил, что в степи между Захаровым и Семичным хуторами каратели уничтожили последний партизанский отряд. А вы, выходит, живы и здоровы. А ко мне сегодня наведывался один… Служит в комендатуре переводчиком. Но странный какой-то. То утречком, то вечерком заглянет, к чаю свой сахар и конфеты принесет… Два раза пропуск в Котельниково давал, а сегодня сказал, что под Сталинградом, должно быть, немцы поскользнулись.

— Правда? — подскочил Миша.

— Не знаю, верить ему или нет. А еще сказал, что немцы в Терновой балке склад боеприпасов устроили.

— Так давайте проверим, — предложил Миша. — Это ж рядом.

— Вот пойду в Котельники. с. твоей бумагой и проверю, — пообещала Неонилла. — А ты ешь и полезай в погреб. Там у меня ниша сделана. Дам тебе одеяло, подушку. Мигом сбегаю в комендатуру за пропуском… Утром отправлюсь.

Но утра ждать не пришлось. Едва Неонилла закатала в тесто Мишину бумагу, поставила хлеб в печь и закрыла загнеткой, как в дверь по-хозяйски застучали. Миша кинулся к крышке погреба, но голос за дверью предупредил:

— Нила! С племянником пироги ешь?

У Алпатовой безвольно опустились руки. Она метнулась к двери, прошептав:

— Он самый. Выследил…

Но тут же на ее бледном лице появилась наигранная беззаботность и веселость. Она дрожащей рукой откинула крючок, певуче приговаривая:

— И вас милости просим.

В комнату вошел молодой высокий мужчина в ладно сидящем белом полушубке, меховом треухе, чесанках. Не ожидая приглашения, шагнул к столу, за которым сидел Миша, и, в упор разглядев гостя Алпатовой, потянул воздух широкими ноздрями. В комнате пахло печеным тестом.

— Садитесь, господин офицер, — ласково пригласила незваного гостя девушка и тут же осеклась — Простите, Николай Иванович.

Пришедший, сказав «то-то», неторопливо повесил свою одежду на гвоздь возле двери и, расчесав русые густые волосы, подошел к Мише.

— А вы следите за мной, что ли? — наивно спросила Неонилла, пододвигая гостю табуретку.

— Слежу, — принимая ее игривый тон, ответил переводчик. — Ты женщина одинокая, красивая. Я парень холостой и собой вроде тоже ничего. — Он поглядел в зеркало. — Может, еще и договоримся насчет пилки-колки дров… А ты племянничков принимаешь втихаря…

— Ну, он-то вам не соперник, — засмеялась Алпатова.

— Теперь вижу, — согласился пришедший, удобно усаживаясь на крепкой табуретке.

Разговаривая с Неониллой, он часто глядел на Мишу, казалось, хотел без вопросов опре-делить, что это за парнишка. Но Романов сосредоточенно чистил картошку и, густо соля ее, не спеша откусывал, изредка вскидывая вопрошающие глаза на хозяйку и пришельца. Слушая их настороженно-непринужденный разговор, где за каждой фразой, даже словом что-то скрывалось, недоговаривалось, намекалось, Миша лихорадочно думал, что он может сделать, если переводчик из комендатуры захочет отведать новоиспеченного хлеба. Его пистолет, завернутый в старое тряпье, лежал возле помойного ведра… Если подойти туда и начать рыться в тряпье, он может почувствовать что-то неладное. А если кочергой?.. И связная ведет себя странно… Почему не предупредила, что за ее домом слежка?

— Серьезный у тебя племянник, Нила. А может, он глухонемой? — игриво приподнял белесые прямые брови мужчина.

— С перепугу, — снисходительно улыбнулась девушка. — Поел,? что ли? — спросила она и выразительно глянула на мальчика, незаметно поведя бровью в сторону горницы. Романов, с трудом глотая картошку, кивнул. — Ну тогда ступай-и ложись, — подчеркнуто строго скомандовала Алпатова.

— Погоди, — приказал то ли хозяйке, то ли Мише переводчик. — Ты племяннику про Терновую балку сказала?

— Что вы, господин… Николай Иванович!..

В больших глазах Неониллы застыл неподдельный испуг. «Проклятая вражина, — думала она с ненавистью. — Неужто умеет читать чужие мысли?» Она перевела взгляд на Мишу. Тот стоял, не выражая ни удивления, ни страха. «Умеет держаться», — одобрительно подумала Алпатова.