Люсинда Райли - Комната бабочек

– Джонни, дорогой, мне ужасно жаль. Прощай.

Спустя три дня я переспала с Фредди. Если я отчасти и переживала, что совершила ошибку, разорвав помолвку, то после интимной близости с ним мои страхи совершенно развеялись. Это произошло на квартире Фредди в Клэпеме. Потом мы лежали там, курили и пили джин с вермутом – этот напиток стал нашим любимым коктейлем.

– Значит, ты не девственница. – Его пальцы блуждали по моей груди. – А я думал, что девственница. Кто же первый счастливчик?

– Фредди, я должна рассказать тебе кое-что, – вздохнула я.

– Да уж, выкладывай, любимая. Имеется ли у меня соперник в борьбе за твою любовь?

– Имелся, да. Понимаешь, когда мы с тобой встретились, я была обручена с парнем по имени Джонни. Он сейчас далеко, учится в офицерской школе, в общем, я все равно пару дней назад написала ему, что разрываю нашу помолвку. Что я не могу выйти за него замуж.

– Из-за меня?

– Да, – честно ответила я. – Только, пожалуйста, не пугайся и не чувствуй себя к чему-то обязанным, ладно? Я не думала, что мы с тобой обручимся, просто поняла, что будет правильно сообщить ему о разрыве.

– Да ты, оказывается, темная лошадка. – Фредди улыбнулся. – Я-то всю дорогу думал, что ты сама свежесть и невинность, а у тебя, оказывается, был жених.

– Да, я понимаю, что вела себя ужасно, прости. С тех пор как мы встретились с тобой, я не видела его, ведь он все еще учится. Поэтому тебе, Фредди, я не изменяла.

– Так вот почему ты не соглашалась спать со мной?

– Да.

– Что ж, я ужасно рад, что твой женишок остался в прошлом и тебя больше не сдерживают моральные устои. – Он потянулся ко мне и крепко обнял. – Повторим наши игры, чтобы отпраздновать?

Я порадовалась, что мое признание, казалось, ничуть не встревожило Фредди. Меня беспокоило, что он может подумать, будто я намерена давить на него, хотя у меня и в мыслях такого не было. Я убедила себя, что для разрыва помолвки имелись другие причины; и не в последнюю очередь мысль о том, что из-за отъезда за границу с Джонни мне пришлось бы бросить любимую работу. Но, если быть честной с собой до конца, я понимала, что если бы Фредди попросил меня поехать с ним, то я без раздумий поехала бы хоть на край света.

После того первого, прекрасного воскресенья в постели я практически переехала к Фредди. Я дожидалась его после спектакля, и мы занимались любовью до глубокой ночи, а потом я засыпала в его объятиях. И, как ни странно, хотя мне очень мало удавалось поспать, утром, уходя в Кью, я чувствовала себя свежей и полной сил. В юности я прочитала множество душещипательных романов и только теперь поняла, о чем, собственно, писали их авторы. Я еще в жизни не испытывала такого полнейшего счастья.

В середине октября я съездила на Барон-корт, как ездила обычно раз в неделю, чтобы переодеться, взять смену одежды и забрать почту. В спальне меня ждал плотный пергаментный конверт с итальянским почтовым штемпелем.

«Маман», – подумала я, открывая письмо.

«Ma chère Поузи!

Я так давно не писала тебе, надеюсь, что ты простишь меня. На меня навалилась масса дел в связи с женитьбой одного из сыновей Алессандро.

Поздравляем тебя с отличным окончанием Кембриджа. Я горжусь тем, что у меня такая умная дочь.

Поузи, мы с Алессандро прилетим в Лондон в начале ноября, и мне очень хочется увидеться там с тобой. С первого по девятое число мы собираемся жить в «Ритце», поэтому, будь добра, позвони мне, чтобы сообщить, когда ты сможешь зайти к нам. Мы так давно не виделись, поэтому, пожалуйста, скажи, что ты хочешь увидеться с твоей маман и познакомиться с ее мужем.

Я сидела, уставившись на это письмо, и думала о том, что, с тех пор как мы последний раз виделись с маман, прошло больше тринадцати лет. Как бы ни пытаться объяснить такое положение, вывод будет один: мать бросила меня. И, несмотря на то что повзрослевшая, разумная часть меня понимала, что мне было лучше постоянно жить у бабули в Корнуолле, чем таскаться в детстве за маман по всей Европе, в душе я все равно сердилась и обижалась, как любой брошенный матерью ребенок.

Пока автобус вез меня в Клэпем, я размышляла, стоит ли мне обсудить это с Фредди, и решила, что не стоит. Мне была невыносима мысль, что он будет жалеть меня, поэтому я и не стала ничего говорить ему. Когда я пришла домой, он заметил, что я расстроена.

– Что случилось, любимая? Я же вижу, тебя что-то тревожит.

– Пустяки, Фредди, просто голова болит, только и всего.

– Тогда иди ко мне и позволь остудить твой разгоряченный лоб.

В его утешительных объятиях мне стало легче.

– Знаешь, любимая, я подумал, не пора ли нам снять нормальную квартиру. Тебе не кажется, что эта узкая кровать становится жутко неудобной?

– Ты хочешь, чтобы мы жили вместе? – Я удивленно посмотрела на него.

– А что-то тут удивительного, милая. Мы и так живем вместе, просто неофициально.

– О боже, Фредди, я даже не знаю, что сказала бы моя бабушка, если бы узнала. Тебе не кажется, что это не вполне пристойно?

– Поузи, мы живем в пятидесятые годы, и я уверяю тебя, что так живет множество молодых людей. Мне хочется иметь приличную кухню, где ты могла бы готовить все те изысканные блюда, о которых рассказывала мне. – Он улыбнулся.

– Могу я подумать?

– Разумеется, можешь. – Фредди чмокнул меня в щеку.

– Спасибо.

Так или иначе, но в преддверии Рождества тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года я жила на редкость полной жизнью. Я испытывала полнейшее удовлетворение; у меня были замечательная работа и Фредди, заполнявший все мои жизнерадостные помыслы, тело и душу. Я даже побаивалась столь полного счастья, сознавая, что вряд ли оно может длиться вечно…

И, паря в своих счастливых облаках, я решила, что, уж хотя бы из вежливости, мне следует повидаться с маман, когда она приедет в Лондон. Поэтому в указанные ею сроки пребывания в городе я позвонила в отель «Ритц», и меня соединили с ее горничной. Я сообщила, что смогу прийти к маман на чай в ближайшую субботу. Потом отправилась на Риджент-стрит в универмаг «Суон и Эдгар» и купила себе симпатичный костюм, как говорится, на все случаи жизни.

Спустя несколько дней я на ватных ногах – жутко волнуясь – вошла в «Ритц».

– Могу я помочь вам, мадам? – спросил метрдотель, стоявший на страже в роскошном зале для чаепитий.

– Да, я ищу графа и графиню Д’Амичи.

– Да-да, мадам, они ожидают вас. Следуйте за мной.

Пока метрдотель вел меня мимо столиков с элегантно одетыми гостями, пившими чай с изысканными сэндвичами, мой взгляд порхал по их лицам в поисках матери. И вот я увидела ее, светлые волосы, собранные в затейливый пучок на затылке, идеальный макияж. Она ничуть не изменилась, не считая тройной нитки кремового жемчуга на шее и сверкающих на запястье и пальцах бриллиантов. Она сидела рядом с миниатюрным лысым мужчиной, который, на мой взгляд, выглядел вдвое старше ее самой, хотя, возможно, маман просто великолепно сохранилась.