Люсинда Райли - Комната бабочек

– Собираюсь, как обычно, к бабушке в Корнуолл, – ответила я. – А твои?

– Ох, наверное, заеду к матери на нашу обычную пару печальных деньков. Разве я не рассказывал тебе, что у нее нервы не в порядке? И с Рождества до Нового года у нее, как правило, бывают обострения. Хотя в этом году у меня, по крайней мере, есть настоящее оправдание для бегства! Мне придется продержаться с ней всего три дня, так как вплоть до Нового года у нас будут ежедневные спектакли.

Фредди мало говорил о своей домашней жизни или о детстве (а оно, как я поняла из его скудных откровений, было трудным), поэтому, хотя я восторженно рассказывала ему о папе и о том, как мы чудесно жили до его гибели на войне, я в основном старалась не впадать в подробности, вспоминая свое детство. Если мы иногда случайно и затрагивали тему детства, то Фредди обычно говорил мне, что прошлое несущественно и нам обоим надо смотреть в будущее, что меня вполне устраивало.

– Так у тебя не будет времени приехать в Корнуолл?

– К сожалению, нет, как бы ни хотелось. По твоим рассказам, ваше тамошнее Рождество представляется мне поистине райским волшебством.

– Не такое уж оно грандиозное или волшебное, Фредди, просто на редкость… праздничное, наверное. И мне, право, очень хотелось бы, чтобы ты приехал и познакомился с бабушкой.

– Обещаю, приеду, как только доиграем этот чертов спектакль. – Фредди вздохнул. – Мне все это надоело до тошноты, Поузи, честное слово. Часами торчать в гримерной только ради того, чтобы произнести четыре строчки текста. Я уверен, что тот проклятый актер, роль которого я выучил для подмены, нарочно решил не болеть. Все остальные уже простудились. Я надеялся, что мне удастся заманить на спектакль агентов, чтобы поглядели, как я играю главную роль.

– Ладно, по крайней мере, у тебя есть работа, и это уже хорошо.

– Так себе работа, работаю-то почти задаром, – сердито добавил он. – Серьезно, Поузи, если в ближайшие месяцы не поступит заманчивых предложений, я признаю себя побежденным и в сентябре пойду учиться дальше на барристера. Понятно же, правда, что мужчина… да и женщина тоже… не может питаться одними сардинами?

– Мне платят жалование, Фредди, и разве нам не хватает на жизнь?

– Да, хватает, но, даже если мне нравится притворяться, что я за равенство и не имеет значения, кто из нас нормально зарабатывает, я далеко не уверен, что мне удобно быть мужчиной на содержании.

– Тьфу, черт побери. – Я улыбнулась ему. – От тебя опять попахивает оголтелым консерватизмом.

– Да, и я добровольно признаю это. Я попутешествовал по актерскому миру и как минимум могу сказать, что попытался. Однако как раз нынче утром я задался вопросом… разве, став барристером, я не буду играть свою роль перед публикой? Разница в том, что тогда тебе будут чертовски хорошо платить за твои труды, и вдобавок можно еще принести пользу нашему миру. По сути, актерская профессия исполнена праздной пустоты, верно? То есть она исключительно эгоистична.

– Наверное, отчасти ты прав, и все же актеры доставляют зрителю массу удовольствия; поднимают его на несколько часов над мрачной реальностью собственной жизни.

– Ты права, естественно, – согласился он. – Вероятно, я просто старею, но ведь в будущем мне хотелось бы обзавестись приличным домом и заработать достаточно денег, чтобы вырастить пару детей.

Я опустила глаза, чтобы он не заметил, какой радостью они заискрились. Я не могла придумать, чего бы хотела больше, чем выйти замуж за Фредди и провести с ним всю оставшуюся жизнь. Я даже поймала себя на том, что стала поглядывать на свадебные платья в женских журналах.

– Разве мы с тобой не могли бы прекрасно устроить все это вместе? – Я взглянула на него, и он улыбнулся.

– Думаю, смогли бы. Если, разумеется… ты не собираешься мешать мне работать.

– Естественно, нет! То есть я надеюсь, что ты сможешь взять недельку-другую отпуска, если у нас когда-нибудь появятся дети, а я буду зарабатывать, конечно, гораздо больше тебя, однако…

Я с шутливой обидой ударила Фредди по руке, вдруг догадавшись, что он лишь поддразнивал меня. Он глянул на часы.

– Увы, мне лучше вернуться в свою тюремную камеру в гримерке до первого звонка. Пока-пока, любимая, увидимся позже у нас дома.

Я смотрела, как он лавирует между столиками, заметив и пару женских взглядов, брошенных ему вслед. Он был необычайно красив, и я в который раз удивилась, как же мне удалось заполучить его.

– Он просто идеален, – прошептала я себе под нос, решив пойти прогуляться по Риджент-стрит и полюбоваться на украшенные к Рождеству витрины универмагов. Эту улицу заполняли люди, так же, как я, любовавшиеся нарядными витринами, а между ними вели оживленную торговлю продавцы горячих каштанов.

– Сегодня вечером мне хочется наслаждаться жизнью, – провозгласила я, закинув каштан в рот, и побежала на автобус, спеша вернуться в Клэпем на квартиру Фредди.

Завтра мне предстояло уехать на поезде в Корнуолл, однако предшествующий вечер исполнился для меня горькой радости. С нетерпением ожидая встречи с бабушкой и Дейзи, я тем не менее внезапно осознала, что за последние четыре месяца мы с Фредди едва ли разлучались дольше, чем на одну ночь. Фредди пришел домой из театра и, присоединившись ко мне в постели, с особой страстью предался любви.

– Боже, как же отчаянно я буду скучать по тебе, – сказал он, прижав меня после любовных игр к себе и поглаживая мои волосы. – Поузи, любимая, ты выйдешь за меня замуж? – прошептал он мне на ухо.

– Замуж… ты это серьезно? – Я повернула голову так, чтобы видеть его лицо в живых отблесках горевшей свечи.

– Естественно, серьезно! – Фредди выглядел обиженным. – Вряд ли я стал бы шутить по такому поводу. Итак?

– Значит, вот так запросто? Даже не опустившись на колено? – поддразнила я его, хотя мое сердце от волнения и любви, казалось, готово было выскочить из груди.

– Если мадам требуется ритуал, то он будет исполнен.

Он, вздохнув, слез с кровати и опустился передо мной на колено. Я восседала на матрасе, и он завладел моей рукой и сказал:

– Любимая Поузи, я…

– Раз уж это официальное предложение, то мне кажется, что тебе следует произнести мое настоящее имя.

– Что значит – настоящее имя? – Фредди недоуменно взглянул на меня.

– Естественно, то, что записано в моем свидетельстве о рождении. Видишь ли, Поузи – всего лишь домашнее прозвище.

– Ладно. И как же тебя назвали в свидетельстве о рождении?

– Адриана Роуз Андерсон.

– Адриана Андерсон? – Он вдруг отвел взгляд в сторону, словно в замешательстве.

– Я понимаю, имечко звучит ужасно. К сожалению, так меня назвали в честь моей матери. В любом случае, тебе придется использовать его всего дважды… сейчас и в день свадьбы. Итак?..