Люсинда Райли - Комната бабочек

– Поузи, дорогая моя, я хочу познакомить тебя с Алессандро, твоим отчимом.

– Cara mia [45] Милочка ( ит .). , да ты еще красивее, чем говорила мне твоя мама. Для меня честь познакомиться с тобой.

Алессандро встал и завладел моей рукой, а я с удивлением заметила, что в его глазах блестят слезы. Я заранее решила, что он не может мне понравиться, однако меня потрясла его явная доброжелательность и то, что он, несомненно, души не чаял в моей матери.

Поглощая шампанское, бокал за бокалом, я пощипывала сэндвичи с огурцами, пока Алессандро потчевал меня историями из итальянской жизни, описывая их замечательное палаццо и летние круизы вдоль побережья Амальфи.

– Твоя мать, она просто… как же вы говорите… вел-л-ликол-л-лепна! Она наполняет мою жизнь светлой радостью!

Я смущенно опустила взгляд на свой чай, когда он поцеловал ей руку. Маман одарила его сияющей улыбкой, и я вдруг осознала, что не помню, чтобы она улыбалась так в Адмирал-хаусе.

– Ты должна приехать к нам в гости! – заявила маман, как только официанты унесли тарелки. – Рождество в палаццо восхитительно красиво, а будущим летом мы можем отправиться в плавание вдоль побережья и показать тебе самые чудесные места Италии.

– Не уверена, что меня отпустят с работы, – отговорилась я.

– Но тебе же должны дать какой-то отпуск, – возразила она. – Я… – Маман взглянула на своего мужа. – Amore mio [46] Любовь моя ( ит .). , вы не могли бы оставить меня ненадолго наедине с дочерью?

– Si, certo [47] Да, конечно ( ит .). . – Поцеловав на прощание руку маман, Алессандро удалился из чайного зала.

Едва мы остались одни, она склонилась ко мне.

– Поузи, я знаю, что пропустила большую часть твоей жизни…

– Маман, я все понимаю, и вам нет нужды…

– Нет, есть, – неистово возразила она. – Ты превратилась в такую красивую, умную и сильную женщину, и я сожалею, что не имела к этому ни малейшего отношения. – Она судорожно вздохнула. – Мне хотелось бы многое объяснить тебе, но… – Она покачала головой. – Время прошло, и бессмысленно оглядываться назад. – Она похлопала меня по руке. – Chérie, пожалуйста, подумай, не сможешь ли ты приехать на Рождество в Италию, ладно?

Я вышла из «Ритца» в легком подпитии после шампанского, раздумывая, действительно ли я недооценивала свою мать; она так великолепно притворялась, что мне стало искренне жаль ее. Я поехала на автобусе домой, чтобы выветрился флер значительности этой встречи, и всю дорогу пыталась осознать, как же она так ловко обработала меня, что я едва не попалась на ее удочку. Она лишь слегка поинтересовалась моей жизнью, лишь узнала, где я жила и работала. Несмотря на то что я могла бы рассказать ей о Фредди и о том, как я люблю его, эту тему мы так и не затронули. Маман слишком увлеченно описывала собственную гламурную жизнь, как она порхала по всей Европе с Алессандро на то или другое блестящее событие. Нуждаясь в уединении, я позвонила Фредди, сообщив, что сегодня останусь на ночь в своей квартире, и устроилась с чаем в своей спальне, чтобы окончательно протрезветь и все обдумать.

И после долгих размышлений я вновь начала ожесточаться. Решила, что не желаю проводить Рождество в палаццо или ехать к ним в Италию будущим летом… Маман вовсе не пыталась загладить вину передо мной , она стремилась облегчить свое чувство вины за то, что бросила меня.

– Последние тринадцать лет, Поузи, ты прожила без нее… сможешь прожить и дальше, – упрямо сказала я, резко смахивая слезы.

Послышался стук в дверь, и Эстель, приоткрыв ее, заглянула ко мне в комнату.

– Поузи, у тебя все нормально?

Я пожала плечами.

– Могу чем-то помочь?

– Да. Как ты думаешь, можно перестать любить кого-то из родителей? Я имею в виду, можно ли по-прежнему любить их, если они поступили с тобой совершенно ужасно.

– Черт возьми, Поузи, какой сложный вопрос. – Эстель села рядом со мной на кровать. – Вероятно, Андреа с ее филологическим дипломом лучше помогла бы тебе.

– Любовь ведь не формальное понятие, верно? Ее нельзя измерить. Она просто… живет в тебе .

– Ну да, ты, конечно, права, а что до твоего вопроса, Поузи, то я просто не знаю. То есть я обожаю своих родителей, поэтому, в общем, никогда об этом не задумывалась, но, по большому счету, мне кажется, что можно выбирать друзей, но не родственников. Ты не обязана любить их, хотя уж если говорить о любви, особенно к матери, то, вероятно, она просто вечна, как бы скверно с тобой ни поступали. Она же безусловна, безоговорочна, верно?

– Да, наверное, и на самом деле это досадно, потому что я предпочла бы не любить ее.

– Неужели ваша встреча оказалась такой неприятной?

– Нет, все прошло идеально. – Я улыбнулась. – В том-то и сложность. Мне просто не хочется опять страдать по ее милости. И если она думает, что после стольких лет разлуки может легко вернуться в мою жизнь… Представляешь, она предложила мне завтра прогуляться по магазинам!

– Кстати, Поузи, возможно, это хорошая идея. Судя по тому, что ты говорила, она просто купается в деньгах.

Эстель, вечный прагматик, скромно улыбнулась.

– Нет, Эстель, я не желаю покупаться на ее подачки, ведь именно этого ей и хочется. Потом она будет думать, что мы помирились и у нас теперь прекрасные отношения.

– Ясненько. Ну, тогда радуйся тому, что она живет в Италии и будет не слишком часто появляться у тебя на пороге. Не зря же говорят: с глаз долой – из сердца вон.

– Так ты не думаешь, что я веду себя невежливо и капризничаю?

– Вовсе не думаю. Она ведь бросила тебя именно тогда, когда ты потеряла отца. И ей не удастся несколькими модными платьями искупить тринадцатилетнее отсутствие.

– Спасибо тебе, Эстель, – повернувшись к подруге, сказала я. – Честно говоря, она заставила меня чувствовать себя чертовски виноватой за то, что я не приняла ее приглашение погостить у них.

– Вот еще, Поузи, ты ни в чем не виновата. Это ей давно пора повзрослеть и повиниться, а не тебе. Ладно, мне пора бежать. У меня свидание! – просияв, сообщила Эстель.

– Ты выглядишь возбужденной. Уж не с тем ли премьером из труппы Ковент-Гардена?

– Нет, и именно поэтому я так заинтригована. Представляешь, у него есть приличная работа. Он что-то делает в Сити с акциями и облигациями. Носит строгий костюм, который мне, естественно, смертельно хочется сорвать с него, но у меня такое ощущение, что он до ужаса приличный.

– Ты имеешь в виду, что он нормальный человек?

– Да, и это так соблазнительно. – Эстель, посмеиваясь, направилась к двери. – Придется поискать свое самое благопристойное платье.

– Расскажешь все, когда увидимся в следующий раз, – крикнула я ей вслед.

– Непременно!

– Итак, Поузи, каковы твои планы на Рождество? – спросил меня Фредди, когда мы пили чай в кафе в перерыве между его субботними спектаклями, дневным и вечерним.