Люсинда Райли - Комната бабочек

– Я… не знаю. Учитывая, что прошлое буквально взорвало мое настоящее, я мог лишь справляться с ним день за днем. Я должен бывать там ради Клемми, но я даже не представлял, как смогу объяснить это тебе.

– Я понимаю тебя.

– Правда?

– Да.

Ник взглянул на нее мокрыми от слез глазами. Он накрыл ее руку своей и пожал ее.

– Спасибо, Тэмми.

Они просидели в парке довольно долго, Тэмми изо всех сил старалась осмыслить все сказанное им.

– Ник?

– Да?

– Прошу, скажи мне сейчас честно, испытываешь ли ты к Эви какие-то чувства?

– Я же… забочусь о ней, Тэмми, поэтому, естественно, она мне небезразлична. Она умирает, умирает такой молодой, жизнь чертовски жестока, но люблю ли я ее так же, как люблю тебя? Нет, не люблю.

– Честно? Прошу, Ник, ты должен ответить честно, – взмолилась она.

– Честно. – Он еще раз взглянул на нее и улыбнулся. – А сегодня вечером ты так восприняла мой рассказ, что я стал любить тебя еще больше. Ты прекрасна, милая, как внутри, так и снаружи. Поистине. Вопрос только в том, сможешь ли ты выдержать жизнь с мужчиной, который, сам того не ожидая, обзавелся девятилетней дочкой?

– Никогда особо не задумывалась о детях, – призналась она.

– По иронии судьбы, я тоже, до встречи с тобой. – Ник усмехнулся. – Но теперь, оказывается, у меня есть готовый, не твой по крови ребенок, и я полностью пойму, если ты почувствуешь, что не выдержишь этого. В ближайшие месяцы Клемми понадобится много любви. И я буду обязан ездить туда, Тэмми.

– Конечно.

– И, само собой разумеется, мне хотелось бы, чтобы и ты была рядом с ней.

– Я… о боже, Ник, даже не знаю… я сомневаюсь в своих материнских способностях, и, кроме того, Клемми, вероятно, возненавидит меня, ведь я никогда не смогу стать ее настоящей мамой.

– Не сомневаюсь, она полюбит тебя, Тэм. Поверь мне, она по натуре невероятно мягкая и покладистая. До того, как мы с тобой… разошлись, я рассказывал ей о тебе, надеясь, что мы когда-нибудь поженимся. И она сказала, что ей хочется познакомиться с тобой.

– Так и сказала?

– Слово в слово.

Тэмми взглянула на Ника и поняла, что верит ему. И еще вдруг осознала, что замерзла.

– Ник, полагаю, мне нужно время, чтобы серьезно обдумать все, что ты рассказал мне.

– Конечно, милая.

– Я имею в виду, что мне не хотелось бы войти в жизнь Клемми, а потом уйти, обнаружив, что я переоценила свои силы. Ты понимаешь?

– Вполне. – Ник слабо улыбнулся. – Пожалуйста, помни, что я люблю тебя, и больше всего на свете мне хочется, чтобы у тебя все получилось. Но я пойму, если ты почувствуешь, что не сможешь… что это слишком тяжело для тебя.

– Спасибо. – Тэмми встала и сунула руки в карманы своей кожаной куртки, чтобы согреть их. – Я свяжусь с тобой, как только разберусь в себе. Пока, Ник.

– Пока.

Ник смотрел, как она удаляется по аллее – ее золотистые волосы блеснули в раструбе света, когда она проходила под фонарным столбом. Ник послал в небеса горячую молитву, потом встал и направился обратно к дочери.

– Доброе утро, Сэм. Я принесла тортик для детей.

Поузи внимательно взглянула сына, на открывшего ей дверь. Он выглядел ужасно. Глаза воспалены, бледное лицо покрывала легкая испарина, несмотря на то, что в доме было совсем не жарко. Скорее, даже дико холодно. Сэм плюхнулся обратно на диван, примятые подушки свидетельствовали, что он провел ночь именно здесь. На кофейном столике валялись, как кегли, пивные бутылки, а рядом с ними стояла полупустая бутылка виски.

– Эми дома?

– Нет…

– Где она?

– Не спрашивай меня, мам.

– А дети? – вновь спросила Поузи.

– С Эми. Они ушли вчера вечером с тем твоим кавалером.

– С Фредди?

– Точно.

– Вряд ли, Сэм, его можно назвать моим кавалером, и с чего вдруг он пришел сюда?

– Понятия не имею.

– Ты хочешь сказать, что Эми ушла от тебя?

– Может, и ушла… сама посмотри на меня и на весь этот бардак. – Сэм обвел рукой комнату. – Ты захотела бы здесь жить?

– Эми любит тебя, Сэм. Она не могла уйти просто так. – Осознав, что все еще держит торт, Поузи убрала несколько бутылок и поставила коробку на стол. – Ты вчера пил? – спросила она, сама понимая бессмысленность вопроса.

– Скорее, топил свое горе в алкоголе.

– Я поставлю чайник и заварю тебе кофе. Тогда ты сможешь рассказать мне, что именно произошло.

Придя на кухню, Поузи увидела на полу кастрюлю с застывшими и вылезавшими из нее, как кишки, макаронами. Пол вокруг них был еще мокрым, и Поузи, взяв тряпку, вытерла его. Потом собрала макароны обратно в кастрюлю и выбросила их в мусорное ведро.

– Итак, что произошло? – спросила она, вернувшись в гостиную и поставив перед сыном кружку кофе. – Судя по состоянию кухни, вы, похоже, поссорились.

– Да, верно, и потом она ушла с детьми.

– Куда ушла?

– Спроси своего кавалера. Именно он увез куда-то ее и детей. Обвинил меня в нападении на нее! – Сэм взглянул на мать глазами, полными слез. – Ты же знаешь, мам, что я никогда не делал ничего подобного. Мы просто поссорились.

У Поузи голова пошла кругом. Похоже, Сэм вчера мало что понимал. Она глотнула кофе, пытаясь интерпретировать сказанное сыном.

– Фредди обвинил тебя в нападении на Эми?

– Ну да. – Сэм кивнул. – Какая-то нелепость, правда?

– Тогда почему ты не пошел за ними?

– Откуда ж мне знать, где он живет? – Слезы вновь заблестели в его воспаленных глазах. – Я люблю Эми, мам, ты же знаешь. И я никогда не причинил бы вреда ни ей, ни детям.

– Я думаю, Сэм, тебе пора привести себя в порядок. Допивай кофе, поднимайся наверх и прими холодный душ. Ты сам, да и комната пропитались запахом пивоварни. А пока ты тут будешь убираться, я попытаюсь найти твою жену и детей.

– Неужели ты не понимаешь, что она наболтает тебе кучу вранья? Да, я немного выпил и слегка погорячился, но…

– Довольно, Сэм. – Поузи встала. – Увидимся позже.

– Мам! Не уезжай! Вернись!

Поузи захлопнула за собой входную дверь, вдруг вспомнив, что точно так же Сэм умолял ее вернуться, когда она впервые оставила его в интернате. Тогда она сама жутко расстроилась и плакала всю дорогу до дома. Но Сэму уже тридцать восемь лет… он стал мужем и отцом.

Забравшись в свою машину, она невольно содрогнулась. Его неизменный эгоизм и извечная склонность жаловаться на судьбу, не говоря уже о зловонном сегодняшнем похмелье, не вызвали в ней обычного материнского сочувствия. И она с ужасом осознала, что собственный сын вызвал у нее отвращение.

Постукивая пальцами по рулевому колесу, она размышляла над возникшей дилеммой. Единственный человек, по словам Сэма, знавший, где Эми и дети, а также и то, что произошло вчера вечером, оказался тем самым, с кем она не могла больше встречаться.