Виктор Пелевин - Transhumanism Inc.

Кукуратор взял яблоко и покосился вверх. Древний змей без выражения глядел из листвы, разрезая воздух перед мордой раздвоенным розовым языком. «Во раздышался, — подумал кукуратор, — как лобзиком пилит. Жарко ему. Мучается. Кому рай, а кому ад, который всегда с тобой».

Кукуратор посмотрел на маленькие твердые груди Евы, на острые розовые соски и плоский живот с золотым треугольником волос. Потом представил, как сейчас узреет ее наготу и сглотнул от предвкушения. Затем откусил от плода, прожевал, проглотил — и упал в невозможное.

Рай полон переживаний, к которым нельзя привыкнуть — но узреть наготу Евы было, пожалуй, самой сильной гормональной встряской. Мозг после такого перезаряжался полностью. Вот только змей по медицинским ограничениям выдавал не больше одного яблока в три дня…

Когда Ева ушла к ручью мыться, кукуратор был уже полностью спокоен, расслаблен и готов к важной встрече.

Встав, он вызвал перед собой зеркало в полный рост, оброс ветхой сердобольской гимнастеркой с заштопанным локтем, фиолетовыми галифе и потертыми крокодиловыми сапогами. Затем добавил на щеки немного щетины, а глазам придал легкую мешковатую усталость: вождь работает… Впрочем, шейх все поймет по-своему, тут не угадаешь… Выдохнув, кукуратор поправил волосы и спросил:

— К шейху можно?

— Шейх уже ждет! — ответило зеркало, и кукуратор шагнул прямо в его серебристую прохладу.

Свет. Свет со всех сторон — но не жгучий, не слепящий, а нежный, молочный, ласкающий глаза.

— Почтенный имам! — позвал кукуратор. — Мир вам! Вы здесь?

Никто не откликнулся, но кукуратор и не ждал ответа.

Таков был ритуал. Тартарены считали шейха Ахмада скрытым баночным имамом, чего сам Ахмад по теологическим причинам («воистину скрыт тот, кто скрывает») не подтверждал и не отрицал. Поэтому он не откликался на обращение «имам», но по негласному протоколу следовало сначала назвать его имамом. А после того, как он скромно промолчит, можно было обращаться к нему как к шейху. Кукуратор знал эти тонкости хорошо.

— Мир вам, почтенный шейх! — повторил он чуть громче.

Молочный туман впереди отступил, и кукуратор увидел чернобородого красавца в золотой чалме. Шейх Ахмад всегда выглядел именно так, как на тартаренских листовках, только позволял себе иногда менять цвет головного убора.

— Мир вам, благородный кукуратор, — ответил шейх звучным русским басом. — Сердце мое вырывается из груди, а глаза увлажняются — так я рад видеть вас снова.

Кукуратор даже не знал, на каком языке шейх говорит в действительности. Арабский? Фарси?

— Моя радость и волнение от встречи невыразимы, — сказал кукуратор.

Вожди сблизились и церемонно обнялись.

Жемчужный туман рассеялся, и кукуратор увидел высоченные золотые ворота, покрытые резьбой и драгоценными камнями. Ворота были настолько огромны, что это было почти безвкусно. Их охранял такой же гигантский страж — сотканный из света силуэт с золотым копьем за спиной.

— Кто ты, идущий к дверям вечного дома? — вопросил страж.

— Это со мной, — махнул ладонью шейх.

Страж почтительно склонился, ворота приоткрылись и кукуратор вошел в жилище шейха.

За воротами был обширный сад — почти такой же, как у кукуратора. Но все деревья и кусты, даже цветы и трава здесь были из золота. Ветерок, шевеливший полупрозрачные зеленоватые листья, заставлял их чуть слышно звенеть. Стоило вслушаться в эту музыку, и она делалась громче, а потом начинала причудливо меняться, захватывая внимание — и кукуратор прикусил щеку, чтобы отвлечься. Не следует терять контроль.

Шейх хлопнул в ладоши, и из золотой листвы выплыла огромная — размером с диван — продолговатая жемчужина с двумя углублениями. Он хлопнул в ладоши еще раз, и жемчужина опустилась к полу. На этой драгоценной скамье могли удобно устроиться два человека.

— Перед беседой следует утолить голод и жажду, — сказал шейх, весело глядя на кукуратора, — прошу моего почтенного друга присоединиться!

Он сел на жемчужное сиденье — и указал на место рядом.

Скамейка взлетела над садом, потом над уменьшающимся миром, поднялась до туч, проткнула их — и повисла над белым облачным простором. В синем небе одновременно видны были звезды, солнце и луна. Они освещали Вселенную приятным приглушенным светом.

Кукуратор увидел два небесных потока, белый и красный — как бы реки без берегов, текущие в пустоте.

— Что предпочитает бро кукуратор в это время суток? — спросил шейх, посмеиваясь. — Молоко или вино?

— Вино? Оно пьянит?

— Ничуть, — ответил шейх. — Только радует праведную душу.

Он хлопнул в ладоши, раскрыл рот и один из потоков — белый — вдруг приблизился к жемчужной скамейке и каким-то невозможным образом завернул шейху в рот, оставаясь при этом таким же безмерным.

Отказываться от угощения не следовало. Кукуратор несколько раз сморгнул, чтобы убрать аберрацию восприятия, и сделал то же самое, что шейх — раскрыл рот и хлопнул в ладоши.

Винная река втекла кукуратору в рот и заполнила все тело, сделав его таким же огромным и величественным, как небесные тела над головой. Но, самое главное, так же огромна и безбрежна сделалась душа кукуратора. Часть ее теперь была пьяна и веселилась, другая же смотрела на веселие в трезвой насмешливости, и одно не мешало другому… И все больше возникало этих веселящихся языков души, и все они резвились по-разному, танцевали и смеялись, и продолжалось это долго, так долго, что кукуратор даже успел забыть, зачем он здесь и с кем рядом.

Шейх хлопнул в ладоши два раза, и обе реки вернулись в небо тем же быстрым и невозможным способом. Кукуратор пришел в себя.

— Хорошо, — сказал он. — У меня такого нет.

— Вам следует попробовать и молочную реку тоже, мой брат.

— В другой раз.

— Новая разработка шайтана Гольденштерна, — улыбнулся шейх. — Только для моего джанната, но я закажу еще один линк и пришлю его вам.

— Спасибо, — ответил кукуратор. — Буду признателен в высшей степени. Но по природе своей я склоняюсь к более традиционным удовольствиям.

— Почему?

— Наш мозг — все-таки просто внутренний орган млекопитающего, миллионы лет жившего среди негостеприимной природы. Менять его привычки слишком радикально… Кто знает, к чему это приведет.

— Да, — кивнул шейх. — Вы правы, конечно. Но мне помогает пламенная вера в мудрость нашего Создателя. Ведь зачем-то он попустил всему этому быть.

Кукуратор прокашлялся — пускаться в теологический спор не следовало, сразу возникли бы проблемы. Пора было переходить к делу.

— Как раз о некоторых аспектах веры я и хотел с вами поговорить. Приватно.

Шейх сделал серьезное лицо и хлопнул в ладоши.