Титус Попович - Жажда

— Прости меня, пожалуйста, — всхлипнул он.

— Пустяки.

— Ну скажи, что прощаешь.

— Прощаю.

— Лжешь, зачем лжешь?

— Замолчите наконец! — крикнул, не выдержав, Джеордже.

Издалека донесся собачий лай.

— Чудесно, — обрадовался полковник. — Мы, кажется, добрались. В путь…

Однако прошло немало времени, прежде чем они дотащились до какого-то хутора — нескольких домишек, тянувшихся вдоль широкого разбитого шоссе, на котором они увязли но колено. Молчаливый хуторок казался покинутым.

— Здесь проходили к Сталинграду русские колонны. Наверно, немцы все разбомбили, — заявил полковник.

— Зайдем куда-нибудь, — умолял младший лейтенант. — Я не могу больше!

— Постойте здесь. Я пойду на разведку.

Джеордже и юноша опустились на край канавы. Джеордже почувствовал, что засыпает, как вдруг младший лейтенант тряхнул его за плечо.

— Послушай, а ты почему сбежал из лагеря?

— Так.

— Вот дурень! Полковник вынужден был убраться… Иначе русские могли узнать, кто он, и… а я, дурак, идиот, побежал за ним. Страшный идиот. Ну а ты?

— Я хочу попасть домой…

Младший лейтенант вдруг визгливо, истерически расхохотался и в приступе безудержного веселья затопал ногами по грязи.

— О, это прекрасно! «Домой»! Что может быть лучше! Откуда ты?

— Из Лунки.

— Там, должно быть, восхитительно.

— Когда как. Весной, конечно.

— Ах да. И здесь ведь весна. Апрель. Я считал дни…

— Тише, вы! — послышался рядом с ними шепот полковника. — Что вы тут раскричались? Я нашел пустой дом. Все разбито, но переночевать можно.

— А как насчет еды? — простонал младший лейтенант.

— Найду что-нибудь, не беспокойся.

Держась за руки, они двинулись за полковником, вошли на изрытый ямами двор, потом в деревянную халупу, где царила тьма, пахло заброшенным помещением, грязью и калом. Полковник зажег спичку, и перед их глазами предстала печальная картина разрушения: сломанная кровать, хромоногий стол, лавка, на полу какие-то грязные лохмотья, бинты, пустые консервные банки.

— Очевидно, село спешно эвакуировали, когда начались бои, — сказал Джеордже, и голос его прозвучал как-то необычно.

— А мне наплевать, — усмехнулся младший лейтенант.

Он грохнулся на лавку, накрылся с головой шинелью и застонал.

Полковник стал щипать лучину из остатков стела, потом растопил печь.

— А если кто-нибудь увидит? — забеспокоился Джеордже.

— Сказал тоже. Увидит! Здесь ни души.

Когда в печке затрещал огонь, Джеордже придвинулся к нему вплотную и не отодвигался до тех пор, пока от бороды не запахло паленым.

— Нам необходимо чего-нибудь поесть, — пробормотал полковник. — Пошли со мной. Поищем… Должно же тут быть что-нибудь…

Джеордже повиновался. Ему так хотелось спать, что он даже не спросил, что надеется найти полковник. Они проваливались во рвы, цеплялись за все оборванными шинелями, но не осмелились зайти ни в один из дворов.

— Как бы нам не заблудиться, — то и дело напоминал Джеордже, но полковник не обращал на него внимания.

Джеордже как раз собирался дернуть полковника за рукав и остановить, когда из-за изгороди на них бросилась собака. Думитреску закричал от боли. Собака вцепилась ему в руку и стала рвать ее.

— Ударь топором… быстро… Иначе…

Джеордже вытянул руку, вцепился в длинную шерсть животного, потом изо всех сил ударил топором по спине. Сухо треснул хребет.

— Выдерни руку из пасти, — заскрипел зубами полковник. — Не отпускает меня даже мертвая…

Джеордже весь перепачкался в крови, пока ему с трудом удалось разжать челюсти собаки. Думитреску вылизывал рану, беспрерывно ругаясь.

— Пошли отсюда, — крикнул Джеордже. — Если здесь есть кто-нибудь, нас схватят, как…

— Возьми собаку!

— Зачем?

— Съедим. Сварим. У меня есть соль. Что смеешься? Какого дьявола смеешься? Она, кажется, раздробила мне кость. Бери собаку!

Скользя и падая, они добежали до лачуги. Внутри было хорошо, тепло, младший лейтенант хныкал во сне.

— Заткни какими-нибудь досками окна, чтобы не светило, — приказал полковник, рассматривая рану.

Кровь текла у него по брюкам, стекала на покрытые грязью ботинки. Бледный как мел, он был близок к обмороку.

Полковник приказал Джеордже поискать у него в кармане мешочек с солью и высыпал половину содержимого на рану. Он не издал ни одного стона, хотя слезы ручьем текли по его грязному, обросшему бородой лицу.

Джеордже затратил часы на то, чтобы топором освежевать собаку. Пальцы одеревенели, резкий запах сырого мяса выворачивал наизнанку желудок. Тем временем полковник принес из канавы воды в нескольких консервных банках. От боли он кусал губы, но не жаловался. Почти всю ночь они пытались сварить это белое жилистое мясо. Когда оно показалось им достаточно мягким, беглецы с трудом разбудили младшего лейтенанта. Тот валился, как тряпка, обратно на лавку, потом начал глотать огромные куски, давясь и рыгая от удовольствия.

В доме стало приятно и тепло, но Джеордже чувствовал, как ноги и руки наливаются свинцом. Думитреску предложил спать до вечера, а потом снова двинуться на запад, руководствуясь маленьким ржавым компасом, украденным у кого-то из пленных. Джеордже не мог себе представить, сколько проспал, когда полковник разбудил его. Темнело. Погода прояснилась, дул теплый ветер, и на бледном небе одиноко сверкало несколько крупных звезд.

— Знаешь, я так и не мог уснуть, — шепнул ему на ухо Думитреску. — Чувствую себя очень скверно… Мне показалось, что кто-то заглянул в окно. А может, это мне только почудилось… Бородатая мужицкая рожа… Нам лучше немедленно убраться отсюда.

Они набили карманы остатками собачьего мяса, и Джеордже вышел посмотреть, можно ли двигаться дальше. На шоссе не было ни души. Халупа, в которой они прятались, оказалась крайней. Полковник установил по компасу нужное направление, и беглецы снова пустились в путь. Но не успели они отойти от хутора, как младший лейтенант остановил их, — позади, на самой середине шоссе, показался человек в полушубке с винтовкой. Он махал рукой, предлагал им остановиться.

— Вперед! — приказал полковник, ускоряя шаг. — Сделайте вид, что не заметили его…

Они двинулись напрямик через степь. Земля подсохла, но была еще мягкой и липкой. Шли они с трудом и часто останавливались, чтобы очистить подошвы от налипшей грязи. Быстро темнело, но небо оставалось прозрачным, как вода. Через некоторое время полковник хриплым голосом попросил всех остановиться и передохнуть, так как не может больше идти. Его бил озноб, глаза лихорадочно блестели, рука посинела и вздулась, пальцы перестали двигаться. Пока полковник отдыхал, вытянувшись на земле, младший лейтенант отозвал в сторону Джеордже и, вплотную придвинувшись к нему, зашептал, что нет никакого смысла задерживаться. Думитреску все равно умрет, лучше бросить его здесь и уходить вдвоем.