Мария Метлицкая - Мандариновый лес

Нужная квартира обнаружилась на втором этаже. Коричневая дверь-близнец преображенской, только звонок цел, не расплавлен.

Потоптавшись пару минут, Котов позвонил.

Зашмыгали тапочки, послышалось старческое ворчанье:

– Кого еще принесло?

Дверь открылась, и на пороге возникла крупная тетка с бигуди и в линялом халате.

Смотрела она сурово.

Котов засуетился:

– Простите, я к Лилии Котовой, старый знакомый, точнее, бывший муж. Ну вы, наверное, в курсе, да и что мне скрывать? В общем, могу я… пройти?

Юлил, улыбался, заискивал. А тетка все больше и больше хмурилась, смотрела сурово, безжалостно буря его бесцветными глазками в бесцветных ресницах. Буравила и молчала. Долго молчала. Выдохшийся Котов тоже замолчал. Повисла тяжелая пауза. «Неужели мимо?», – подумал он.

Тетка со вздохом прервала молчание.

– А нету Лильки, – просто и буднично сказала она. – Нету. Померла. Полгода как померла. Под машину попала. Торопилась шибко, из магазина бежала.

Ошарашенный, Котов молчал.

– Слышь, что ль? – уточнила соседка и повторила: – Ага, померла. Похоронили здесь, на нашем, Новодеревенском. А ты чего объявился? Надо чего?

Котов покачал головой.

– Нет. Уже нет. Спасибо. – И, медленно повернувшись, стал спускаться по лестнице.

В голове билось стыдное, мерзкое: «Ну вот и снята проблемка. Нет ее, проблемки – тю-тю! Теперь ни бумаг не надо, не заявления. А самое главное – разговоров. Короткая справочка из загса – и все, он свободен».

– Слышь, бывший! – окликнула его тетка. – Куда бежишь? Может, на кладбище тебя проводить?

Котов остановился. Замер, раздумывая.

«А ведь она права, эта тетка. Вряд ли я когда-нибудь сюда попаду. А так… Как говорится, с оказией. Попрощаюсь с Лилькой по-человечески. Господи, бедная, бедная Ли! Что же ты сделала со своей жизнью? Эх, Лилька, Лилька!»

– Правда? Проводите? Большое спасибо! Я подожду вас на улице.

– Подожди, – усмехнулась она. – Я недолго.

Котов курил у подъезда – одна, вторая. Третья. Дождь учащался. «Надо бы автомат или почту найти, позвонить своим, – подумал он. – Сколько я еще здесь пробуду и вообще, где это кладбище?»

Хлопнула дверь подъезда, вышла его новая знакомая. Переваливаясь, как утка, она направилась к Котову – резиновые сапоги, тяжелое драповое пальто, на голове берет, в руках старый застиранный пакет. Тетка и тетка, каких миллионы.

Неожиданная попутчица.

– Здесь близко, – кивнула она. – Минут двадцать, не больше, погост сразу за лесом. – И показала подбородком на чахлую рощицу. – У нас тут все близко.

Шли молча. Вернее, молчали, но тетка громко кряхтела и охала, и Котов понял, что идти ей непросто.

– Катерина Ивановна я, – вдруг представилась она, – можно тетя Катя.

– Сергей, – коротко бросил он. – Сергей Котов. Послушайте, – он почувствовал, как дрожит его голос, – вы случайно не в курсе, зачем Лиля уехала из Москвы? Просто странно все это. – Котов почему-то смутился.

– А что ж тут странного? – удивилась соседка. – Ты что, милый, с Луны? А деньги? Она ж в последнее время не работала. А ты «зачем»?

Словно извиняясь за глупый вопрос, Котов осторожно взял соседку за локоть.

– Скользко, – смущенно объяснил он.

Тетя Катя молчала.

Еще одна странность – Ли не работала. И почему?

Небольшое кладбище и вправду оказалось сразу за рощей.

Поскальзываясь, шли по размокшей рыжей глине, которая тут же налипла на котовские югославские модные ботинки и тети-Катины сапоги.

Ни на скромные памятники, ни на покосившиеся мокрые кресты Котов не смотрел.

– Вот она, сердешная! – всхлипнула тетка. – Слева, гляди!

Котов поглядел – табличка на палке, размытая надпись: «Котова Лилия Владимировна, дата рождения, дата смерти».

«Цветы! – вспомнил Котов. – Цветы не купили! Хотя где их тут взять – не Москва. Ладно, Лилька. Прости, – сказал он про себя, глядя на сиротливую покосившуюся табличку. – Прости, Ли. За все прости».

Охая и ахая, тетя Катя хлопотала, пытаясь собрать бурые листья и упавшие ветки, и не переставала бурчать:

– Чё толку прибираться по осени? Все до весны. Весной тут налажу. Приберусь, насажу календул, примул. Мож, и кустик какой, рябинку или черемуху. Выкопаю у дома и посажу.

– Спасибо вам, Катерина Ивановна! – отозвался Котов. – Сердечный вы человек.

Соседка махнула рукой.

«Ладно, Ли. Прощай. Спи спокойно, земля тебе пухом», – попрощался он мысленно.

На обратной дороге тетя Катя бурчала про отопление и холодные батареи, про протекающий потолок, а потом спохватилась, заохала, как крыльями, захлопала руками.

– А может, чего возьмешь? Ну фотографии там, книги, что от Лильки остались?

– Нет, спасибо. Не надо.

Дошли до подъезда.

Котов снова поблагодарил и попрощался.

Потом сообразил, додумался, засуетился и смущенно протянул тетке деньги.

Та почти заголосила, обиделась.

– Спятил? Мы ж с ней дружили, какие деньги? Все вы теперь на деньги, ох, молодежь!

– Это я-то молодежь? – усмехнулся Котов.

– А она про тебя только хорошее говорила, – вдруг сказала соседка. – Серега, Серега! Это я плохая, а Серега хороший!

Котов отвернулся, в глазах закипали слезы.

– Ругала себя шибко. За тебя ругала. Хорошая она была девка, – раздумчиво продолжала соседка, – не вредная. Мирно мы жили. Не то что с прежним соседом. Тот сволочь еще та! И с Машкой я ей помогала! Ну как могла. Гуляла там, в магазин.

«С Машкой? С какой еще Машкой? Лилька кошку завела? Или собаку?»

– Машка – кто это? – спросил он машинально, без особого интереса, как говорится, из вежливости.

– Машка? – удивленно переспросила тетя Катя. – Так дочка ее!

– Кто? – Котов ошалело уставился на соседку.

– Дочка, – повторила она. – Лилькина дочка. А, ты ж не в курсах!

– Чья дочка? – тупо переспросил Котов.

– Лилькина, – терпеливо повторила Катерина Ивановна. – Машка, Лилькина дочь!

– А где она сейчас, эта дочь? – тихо спросил он.

Тетя Катя вздохнула.

– Да где, где? Понятно – в приюте! А кто ее заберет? Я было хотела, да передумала – старая, больная, не справлюсь. Мне шестьдесят пятый, сынок. А больше некому. Никого у Лильки не было. Никого.

– А папаша этой… Машки? – на всякий случай уточнил Котов. – Папаша имеется?

Тетя Катя махнула рукой.

– Какое! Лилька для себя ее родила. Сам знаешь, как ребенка хотела, а все никак. И все-таки забеременела. Как говорила – от случайной связи. Ну и появилась Машка. Лилька счастливая была – прям расцвела. Смысл жизни, говорила, только это имеет значение. Все тетешкалась с дочкой, облизывала! Я ее ругала – испортишь! Забалуешь до смерти, потом будешь плакать. А она ни в какую: «Я столько ее ждала, теть Кать! До смерти буду облизывать!» Только смерть, вишь, близкая вышла…