Мария Метлицкая - Мандариновый лес

Он задержался на ней взглядом, удивленно приподнял красивую, четкую бровь и усмехнулся:

– Вот что-что, а траты меня точно не смутят. – И галантно открыл дверь «Жигулей».

В машине и познакомились:

– Лара. – Ларисой она себя не называла, не нравилось.

– Рита, – буркнула Воробьева.

Ей тоже не нравилось свое имя.

Он обернулся:

– А я Борис, будем знакомы!

Лара молча смотрела в окно. Ей казалось, что она приехала из какого-то дальнего, всеми забытого места, медвежьего угла и сейчас вот смотрит на вечернюю столицу взглядом испуганной, ошарашенной провинциалки.

А Борис и Воробьева щебетали. Лара не прислушивалась, неинтересно.

Наконец машина резко затормозила, и Лара увидела светящуюся вывеску известного, очень модного кафе, в которое простым смертным, вроде них с Воробьевой, был путь заказан.

– Ух ты! – Ритка не сдержала удивления. – Ничего себе, а?

Дернув ее за рукав, Лара хмыкнула. Борис, кажется, ничего не заметил.

Прошли как по маслу. Швейцар, высоченный дед в галунах и с бородой, кивнул их новому знакомому, как своему.

Воробьева, сделав «большие глаза», смотрела на Лару. Та с равнодушным и бесстрастным лицом изучала меню.

Столик им дали отменный – в углу у окна, далеко от танцевальной площадки и компании двух гитаристов и сонного ударника.

Воробьева, разглядывая зал и посетителей, не скрывала восторга и дергала Лару:

– Смотри! Это актер, да? Ой, не помню его фамилию! Мама дорогая! Смотри, какое платье на тетке! Да не туда, не туда – вон, у ансамбля!

– Заткнись, – прошипела сквозь зубы Лара. – Выглядишь, как идиотка из глухого села! Тоже мне, москвичка, студентка!

Читая меню, Лара вдруг почувствовала острый голод. «Ого, – удивилась она, – кажется, выздоравливаю?»

Решила не церемониться и заказать то, что хочется. Тем более что Борис на этом настаивал. Ну и заказала – и салат, и мясо, и мороженое на десерт, и кофе по-восточному.

Воробьева, глотая слюну, толкала ее под столом.

– А я? Мне тоже можно?

Лара пожала плечами. Борис пил кофе.

Удивилась – ела с удовольствием, почти с жадностью, даже стало неловко. И ничего ее не волновало – ни немного удивленный взгляд Бориса, ни еще более удивленный взгляд Воробьевой.

Сейчас ей были важны только собственные ощущения: «Живая! И даже очень живая. И мясо такое сочное, и картошечка, ах! А вино! Замечательное вино, просто чудо! Надо запомнить, как называется».

Осоловев от еды, Лара довольно быстро опьянела. В изнеможении откинулась на бархатную диванную спинку – как же хорошо-то, ребята! Все просто чудесно! Сейчас бы еще оказаться в собственной кровати! Но нет, неудобно. Неудобно так сразу.

Борис пригласил ее танцевать. Танцевал он легко и умело, даром что полноватый, крупный.

Тогда впервые она и уловила запах его одеколона. Приятный. Очень приятный. Да он и сам ничего, этот Борис. Очень даже ничего, если по правде.

Он развез их с Воробьевой по домам – сначала Воробьеву, потом Лару. Конечно же, попросил телефон. Куда денешься, дала.

Назавтра он позвонил. В общем, они стали встречаться.

Ни театров, ни выставочных залов в его программе не было. Прогулка по городу, в лучшем случае – кинотеатр, далее ресторан. Он не был обжорой, скорее, гурманом. Для него ресторан был привычным времяпрепровождением, образом жизни.

Вскоре он познакомил Лару со своими друзьями, молодоженами Сашей и Машей, похожими друг на друга как близнецы – мелкие, кудрявые, крупнозубые. И очень радостные. Казалось, их веселило все без разбора. В общем, завзятые весельчаки, расстроить которых невозможно. Может, и неплохие ребята, незлые и доброжелательные, но их постоянная готовность к дружному и зачастую беспочвенному ржанию и неоправданной радости Лару раздражала.

Еще они без конца предлагали свои услуги. Например, Машина мама была заведующей гастрономом, а Сашина работала косметологом на улице Горького. Но Лара отказывалась от их предложений, не хотелось вступать в более тесную связь. Уже тогда понимала – не ее компания. Но проводить время можно, без проблем, тем более в ее нынешнем положении. Именно это сейчас ей было нужно: загулы без остановки, кутежи, кутерьма. Могли внезапно сорваться в Суздаль или Ярославль, Плес или Вологду. Планов заранее не строили, и в этом тоже был кайф. Мчались по шоссе. Лара сидела с закрытыми глазами, лицо обдувал ветерок, тихо и ненавязчиво пела «Абба», Саша и Маша без конца что-то жевали, останавливались у деревень, покупали у бабок малину или крыжовник, парное молоко или ведро яблок.

Да, назвать эту жизнь скучной было нельзя.

Надо сказать, что Борис не ускорял развития событий и ни на чем не настаивал.

– Моя девушка, – представлял он Лару.

Она при этом хмыкала – ни разу не целовались, а он «моя девушка»! Но если задуматься – а кто она ему? Просто подруга? Вряд ли. Разумеется, он влюблен, это очевидно.

А она – нет. Совсем нет, и это тоже наверняка очевидно.

Но Лара четко понимала: на сегодняшний день щедрый Боря – ее спасение. Забыть, забыть, закрутиться в водовороте – вот что было главным.

Но нет, напомнили – как же! Было бы слишком прекрасно, если бы… Если бы он не появился. Признаться, на это Лара не рассчитывала. В общем, в один из дней он подкараулил ее у подъезда. Увидев темный мужской силуэт, Лара метнулась в сторону.

Он сделал шаг навстречу и рассмеялся.

– Что, не узнала?

– Господи, – пробормотала она, – зачем ты здесь?

Он подошел к ней и обнял за плечи. Слабый свет фонаря осветил его лицо. Лара почувствовала, что дрожат ноги – еще секунда, и рухнет, осядет на землю.

«Ужасно, – мелькнуло у нее в голове. – Значит, ничего не прошло».

– Не могу без тебя. – Он дыхнул ей в лицо. – Совсем не могу. Я сдохну, Ларка.

– Сдохни, мне наплевать.

Он покачал головой.

– Не верю. Чувствую, что врешь. Знаю, что хахаля завела. Помогло? – Он скрипуче рассмеялся. – Ну соври еще раз!

– Какая самоуверенность! – усмехнулась Лара. – Просто диву даюсь! Кто же может тебя затмить? Ты же у нас… – Она подбирала слова.

– Брось, – отозвался он. – Не гоношись, не поможет. Зря стараешься, зря! Я же знаю! И не прикидывайся.

Лара посмотрела ему в глаза.

– Исчезни, а? Ну если ты мужик, просто исчезни! Сгинь, пропади, отвали, потеряйся! Ну зачем, а? – Она еле сдерживалась, чтобы не расплакаться. – Ну зачем, скажи? Я же тебя как человека прошу!

Кажется, он удивился.

– В каком смысле – зачем? Мы же любим друг друга!

Резко прервав разговор, Лара вбежала в подъезд. Все бесполезно. Бес-по-лез-но. Он не принимает чужих доводов, ему на все наплевать. Страшный эгоизм, запредельный! А из этого рождается все остальное.

Он звонил, Лара швыряла трубки. Кричала, умоляя оставить ее. Он тихо смеялся. Маньяк. С ним невозможно договориться. Не перебивая, он слушал ее разумные доводы. Вроде бы соглашался. Пропадал на пару недель. Она вроде бы успокаивалась. А потом все равно все делал по-своему – снова караулил ее у подъезда, звонил, клал в почтовый ящик короткие и, как ему казалось, очень остроумные записки с картинками – он хорошо рисовал, особенно шаржи. Впрочем, они и вправду были остроумными, не поспоришь.