Мария Метлицкая - Мандариновый лес

Лара снова перестала спать по ночам, похудела, побледнела, вздрагивала от громких звуков и телефонных звонков.

Воробьева сочувствовала. Советовала написать заявление в милицию.

– Еще чего не хватало! Люмпенские методы, – отвечала Лара.

Сказать Борису? Пожаловаться? Смешно. Кто он ей, этот Борис? Выходило, что ровным счетом никто. Так, приятель. Серьезных отношений с ним Ларе по-прежнему не хотелось. Случайно познакомилась с его родителями – заскочили на пару минут среди дня по делу к нему домой забрать какие-то вещи.

Удивилась – ого! Квартира на улице Горького, самый центр, центрее не бывает! Естественно, старый солидный дом, высоченная дверь в парадное – не в подъезд, именно в парадное! Мраморные ступени, деревянные, отполированные временем перила, чугунные решетки. Борис открыл дверь, пропустил вперед.

– Проходи!

Джентльмен.

В квартире стоял густой дух свежесваренного куриного бульона.

Из кухни вышла немолодая женщина в стеганом халате. На ее нездоровом, желтоватом лице была написана недовольная гримаса.

– А, это ты! – протянула она.

– Мы, – бодро ответил Борис. – Знакомься, Лар! Моя мама, Елена Михайловна.

Елена Михайловна перевела равнодушный рыбий взгляд на нежданную гостью. Посмотрела мельком, без интереса. Кислое выражение лица ни на секунду не изменилось.

– Добрый день, – кивнула она и обратилась к сыну: – Обедать будете?

Борис отказался.

– Конечно, в ресторане вкуснее! – с презрением и обидой фыркнула хозяйка и удалилась на кухню.

«И слава богу», – подумала Лара. Общаться с Еленой Михайловной ей совсем не хотелось. Нелюбезная дама, неприятная. Ни дежурной улыбки, ни дежурного доброго слова.

Борис скрылся в комнате, Лара осталась в длинном, полутемном коридоре.

Высоченные потолки, хрустальная люстра, бежевая дорожка, старинная вешалка. Нехило. Если так в коридоре – что же тогда в комнатах? Пересчитала двери – четыре, не считая кухонной.

Через пару минут появился Борис. Крикнул в пространство:

– Мам, мы ушли!

Что-то буркнув, мамаша даже не вышла.

На улице Лара спросила, кто его родители. Оказалось, ничего особенного: маман педиатр, отец —главный инженер суконной фабрики. Квартира? Да тоже все просто – сменяли четыре комнаты, две их на Полянке и две стариков, деда и бабки, те жили вообще напротив Кремля! Дед с бабкой померли, а квартира осталась.

– А ты думала, – он улыбнулся, – мой папаша директор овощной базы, а маман заведующая гастрономом?

Лара пожала плечом.

– Мне без разницы.

– Я это вижу, – вздохнул он. – Что, совсем безнадежно?

Лара ничего не ответила.

«Зачем он мне, зачем я с ним встречаюсь? – думала она. – Зачем все эти гулянки, поездки, шумные компании, планы на лето? Зачем я принимаю его подарки – духи, косметику, браслетик, очки? Впрочем, это мелочи, ерунда, для него уж тем более. Он легко тратит деньги, даже не тратит – швыряет и не задумывается. Ну и я не стану задумываться, так проще».

Удивила Воробьева:

– Лар, что ты Бориса динамишь? Гулянки, свиданки – и полное динамо! Нехорошо, некрасиво. А ведь он хороший мужик. Надежный, не маменькин сынок, на ногах и при бабках. Ты бы пригляделась, а? Мне кажется, он для жизни.

– Перекрестись, если кажется, – грубо ответила Лара. – Деньги его посчитала? Пожалела бедного? Стерва-подруга вводит бедного мужика в расход?

Воробьева обиделась и пропала на пару недель.

Но если честно, она права. Лара умела быть честной.

И снова изматывали ночные телефонные звонки, короткие встречи у подъезда, выяснение отношений.

Мучитель, называла она своего бывшего. Нет, точно, мазохист! Ладно я, ладно меня! Но так мучить себя!

На майские поехали в Питер – на этот раз не спонтанно, запланированно. Конечно, с Сашей и Машей.

В Вышнем Волочке Ларе вдруг стало плохо, и они лихорадочно стали искать больницу.

В приемный покой – ободранная дверь, деревянные полы, запах хлорки и мочи – Борис внес ее на руках.

Лара стонала. Вышел молодой усталый врач, выслушав неясные и туманные жалобы, развел руками.

– Сделаем рентген, возьмем анализ крови. Кардиограмму еще.

– Ну валяй, – резко ответил Борис. – И побыстрее! Пошевеливайтесь, слышишь? – И просяще добавил: – Сделай все по-людски, а? Я в долгу не останусь!

Врач словно проснулся от зимней спячки, испуганно закивал и, засуетившись, начал громко раздавать указания. Саша-Маша испуганно жались к стене.

Бледный Борис мерил шагами приемный покой.

Ничего не нашли. Сделали укол но-шпы и анальгина и сказали, что все в порядке.

После укола боль успокоилась, и Лара уснула. Сквозь ресницы видела, как Борис накрывал ее одеялом.

Сколько она спала? Час, два, три?

Открыв глаза, увидела Бориса – он сидел рядом с каталкой, на которой она спала, на узком и шатком стуле, уронив голову на руки. Она рассматривала его, словно видела впервые. И, кажется, впервые что-то шевельнулось внутри.

Саша-Маша, похожие на двух нахохлившихся воробьев, дремали в машине.

Двинулись дальше. В дороге здорово проголодались и зарулили в первую попавшуюся столовку. Борис потребовал для Лары овощной суп, пюре и кисель.

– Как для себя, поняла? – коротко бросил он растерянной девице в высоченном накрахмаленном колпаке.

Та испуганно закивала.

Все принесли. Странное дело, как он действовал на людей!

Лара с удовольствием ела пюре, запивая его теплым и сладким киселем.

– С тобой не пропадешь, – проговорила она.

– Не пропадешь, – кивнул он. – Будь уверена.

Уже при подъезде к Питеру их накрыло темное, почти черное небо, посыпался снег. Да, город на Неве знаменит природными сюрпризами! Метель была настоящей, с поземкой. Вот тебе и майские праздники. В городе непогода чуть поутихла, но было понятно, что хорошего ждать не приходится.

Трясущиеся от холода Саша-Маша жались друг к другу. Борис оглядел быстрым взглядом Лару и остановил машину у магазина «Березка», где продавали вещи и продукты за валюту.

– Вы в машине, – коротко бросил Борис Саше-Маше.

Те покорно кивнули.

– А ты – со мной! – велел он Ларе.

Та хмыкнула.

Конечно, Лара и раньше бывала в валютках. И даже однажды купила там моднющий батник – трикотажную кофту на кнопках-пуговицах. Сводила ее туда мамина сестра тетя Зина, приехавшая из Монголии, где была в командировке. Голубой батник и был подарком любимой племяннице – да и что привозить из этой Монголии? Дубленка и кожа дороговато, а больше и нечего. В общем, отделалась батником, но Лара была очень довольна.

Торговый зал был пуст, и три хорошенькие, тихо щебечущие продавщицы замолкли, уставившись на вошедших. Лара вдохнула нездешний, несоветский запах – горьковатый, натуральной кожи, меха, сладковатый косметики и прочие ароматы незнакомой и непривычной жизни.