Алекс Тарн - Станцуем, красивая?

Анька и Павлик подошли к забору почти вплотную, когда вдруг распахнулась неприметная калитка рядом с воротами, и высунувшийся из нее Ким приглашающе помахал рукой.

– Я вас уже давно высматриваю, – сказал он, впуская их внутрь и задвигая щеколду. – Вообще-то сюда посетителям нельзя. Секретный объект. Так что вы не очень-то болтайте, ладно?

– Мы не из болтливых, правда, Павлик? – Анька сурово нахмурила брови. – Но вообще-то, товарищ Ким, в таких сверхсекретных случаях принято назначать пароль и отзыв. Чтобы враг не проник.

Ким улыбнулся.

– Я ведь не говорил «сверхсекретный». На сверхсекретном охрана с автоматами. А тут просто секретный. Вот я один и справляюсь. Не считая приходящих помощников. Пойдемте, покажу вам свое хозяйство.

Хозяйство Кима состояло из двух больших, далеко выдающихся в море проволочных вольеров с дощатыми мостками по периметру. На берегу теснились несколько сараев с ведрами, баграми, выкрашенными в защитный цвет сундуками и прочим оборудованием. Сбоку притулилась небольшая будка с двускатной крышей и окном во всю стену.

– Вот тут я и живу, – сказал Ким. – Прямо рядом с волнами.

– Вон они, вон они! – восторженно закричал Павлик, указывая на вольеры. – Мама, смотри, плавник! И еще, и еще!

Ким хлопнул его по плечу:

– Пойдем знакомиться.

Они прошли вперед по мосткам и уселись на самом краю, свесив ноги в воду. Ким свистнул, и в полуметре от него из воды высунулась гладкая дельфинья морда.

– Мама, смотри, он улыбается!

– Можешь погладить его, – сказал Ким. – Не бойся, не укусит. Видишь, как ему нравится? Знакомьтесь, это Зевс. Он тут самый главный. Зевс, это Павлик. А это его мама. Ее зовут… ну, пусть будет Афродита.

– Афродита? – прыснула Анька. – Ты с ума сошел. Какая я тебе Афродита? Меня зовут…

– Шш-ш! – остановил ее Ким. – Тут у нас, видишь ли, свой устав. Все взрослые существа получают имена греческих богов. Кроме Зевса, есть еще Гера, Афина и Артемида. Вон они, смотри! А в том вольере – Аполлон и Гермес. Ну, а имя Афродита было пока свободно. Пока ты не пришла.

Анька пожала плечами:

– Что ж, ладно, устав, так устав. Хоть горшком назови, только не топи. Но почему ты тогда Ким, а не какой-нибудь Марс?

– Марс это у римлян. У греков бога войны зовут Арес… – глаза Кима скользнули по серо-зеленым ящикам в сарае. – Вот уж чего тут хватает, так это Аресов. Зачем добавлять еще одного?

Он повернулся к мальчику:

– Павлик, видишь мяч? Вон там, у порога… Если принесешь, то сможешь поиграть с ними – ты им, они тебе. Давай, вперед!

Какое-то время они молча сидели на краю мостков, болтая ногами в теплой воде и глядя на гладкие стремительные тела, летящие по вольеру в погоне за брошенным мячиком. Похоже, дельфины наслаждались игрой не меньше, чем Павлик.

– Ты и в самом деле тут живешь?

– Не совсем, – покачал головой Ким. – Вообще-то я москвич. Работаю там в… одном институте. А тут в командировке. Тренирую весь этот пантеон.

– Тренируешь? Игре в мяч? Это для цирка, что ли?

– Хотелось бы для цирка… – неохотно ответил он. – Да вот, не выходит. У нас ведь, знаешь, даже швейную машинку, как ни соберешь, все пулемет получается. Видишь, какой забор… Да ну, давай лучше сменим тему.

– Давай, – согласилась Анька. – Меняй.

– Лучше посмотри, какие они красивые, – сказал Ким. – Дельфины – это красота. Посмотри, какие линии. Дух захватывает. Еще, конечно, ум и благородство, но главное – красота. Красота и невинность. На языке греческих богов дельфин – невинный младенец, плод материнского лона. Дельфус – это женское лоно. У них даже линия тела напоминает женские бедра. Видишь?

– Вижу, – ответила она, глядя на его губы.

Губы, которые она давно уже поцеловала бы, если б рядом не было Павлика. В воде вольера метались крутые женские бедра, красота и невинность, грех и плод ненасытного и животворящего женского лона.

«Да-да, – думала Анька, кивая, но почти не разбирая тех слов, которые со все нарастающим увлечением произносил Ким. – Он-то мне и нужен. Мой выбор. Мой. Бери, Анечка, а то ведь другие заграбастают. И как он, такой красавец, еще без ошейника бегает? Непорядок, что и говорить…»

– Дельфы – помнишь, в Греции есть такое место? – говорил Ким. – Да ты меня не слушаешь…

– Слушаю, отчего же? – обиженно отвечала Анька. – Дельфы, гора Парнас, святилище Аполлона. Мы, хоть и не из Москвы, но тоже, между прочим, с верхним образованием. Книжки читали, Эрмитаж имеем, музейчик такой, если ты не в курсе, плохонький, но свой.

– Вот! – воодушевленно кричал Ким и, явно забывшись, клал руку на Анькино плечо. – Дельфы – это от того же корня. А в святилище Аполлона находился пуп земли! Ты понимаешь, что это значит? Дельфины – это прямая связь с земной пуповиной, с началом начал!

Только прокричав это, он вдруг замечал свою руку на Анькином плече и, смущенно отдернув, добавлял:

– Извини, это я увлекся.

– Да ничего, на первый раз прощаю, – великодушно извиняла Анька. – Но имей в виду: в случае рецидива вызову милицию.

– Тут секретный объект, – напоминал Ким. – По сигналу тревоги высылается десант на вертолетах. Так что даже не пробуй.

– Мама, смотри, смотри! – в полном восторге кричал Павлик, свет очей, с противоположного края мостков.

– Здорово! – с фальшивым энтузиазмом отзывалась она, а в голове вертелось: «Дотянуть бы до ночи, боже, дотянуть бы…»

– А Парнас? – гнул Ким свою нескончаемую дельфинью, пуповинную, бедренную линию. – На Парнасе обитают музы, искусство! Получается, что в одном узле, в одном пупе увязано все самое главное: красота, искусство и любовь! И все это они, дельфины…

Анька взглянула на часы: половина второго, до ночи еще ох как далеко… Погодите, погодите… как это половина второго? Это что же, она просидела тут целых три часа без малого? Вернее, с малым – с Павликом, не кормленным, не поенным, на дневной сон не уложенным…

– Надо же, сколько времени! – воскликнула она, вскакивая на ноги. – Павлику давно уже пора обедать. Слушай, Ким, а кто охраняет тебя по ночам? Десант на вертолетах?

Он непонимающе заморгал. Вот же дурачок.

– Да нет, про десант я пошутил. Запираюсь, и всё тут.

– Запираешься, а? – уже начиная сердиться, проговорила Анька. – А если кто-нибудь приедет?

– Кто может приехать?

«Боже, да он натуральный кретин!» – подумала она.

– Откуда мне знать, кто к тебе приезжает. Другие командировочные, например. Или рыбу привозят…

– Рыбу привозят утром.

– Я сейчас тебе в лоб дам! – свирепо выпалила Анька. – Как к тебе войти ночью?

– Так бы и сказала. Я оставлю калитку открытой. Ага. Выходит, этот наглец только разыгрывал непонимание. Боже, как далеко до ночи…

– Ты что, решил, что я собираюсь к тебе прийти? – презрительно усмехнулась она. – С чего ты взял? Павлик! Павлик! Нам пора! Да оторвись ты уже от этого Зевса!