Ричард Руссо - Шансы есть…

Она думала о том, чтобы найти отца, но как? Знала она только его имя. Не мать же спрашивать или этого Дональда долбаного. В поисках подсказок она вновь зарылась в семейные альбомы — выискивала в них того человека, которого видела перед домом, только моложе. С нескольких страниц снимки исчезли, и она вглядывалась в эти отсутствия, как будто могла вернуть пропавшие изображения одной лишь силой воли. Летом между выпуском из старших классов и первым курсом в Минерве, когда мать с отцом уехали на недельную конференцию на Гавайи, одиночество она потратила на обыск всего дома. Металлическую коробку с ее свидетельством о рождении нашла она минуты за две, но все остальное содержимое — паспорта, ипотечные бумаги, родительское свидетельство о браке, разнообразные страховки, документы на обе их машины — оказалось неинтересным. Коробка не выдала ей ни писем, ни дополнительных фотоснимков. Раздосадованная, но полная решимости, она методично обыскала в доме каждую комнату и чулан, перерыла каждую обувную коробку и пластмассовый ларь. Письменный стол Дональда в кабинете был вечно заперт, а это подразумевало, что в нем может храниться то сокровище, которое она ищет, поэтому Джейси отжала язычок замка ножом для писем, поцарапав и то и другое. Каждый выдвижной ящик она обыскала тщательно, включая и большой, в котором лежали папки клиентов Дональда, но ни на одной не значилось имя Энди или Эндрю. Хотя, разумеется, в этом бы не было смысла. Чего ради ее настоящему отцу нанимать Дональда — человека, укравшего у него дочь, — управлять его финансовым портфелем? У пьяниц вообще бывают финансовые портфели?

На стене напротив стола, за Ренуаром, она обнаружила маленький сейф, о существовании которого и не подозревала. Джейси попробовала различные цифровые комбинации, связанные с днями рождения Дональда и матери, годовщиной их свадьбы, даже со своим днем рождения, но безуспешно. Решив, что код может быть где-то записан, она снова обшарила весь стол, на сей раз ища цифры тремя группами по две, и вновь тщетно. Уже собравшись было сдаться, она заметила, что средний ящик стола вдвинут кривовато, словно его вытаскивали, а потом не попали им на полозья. Выдвинув его полностью, она посветила фонариком внутрь стола — вдруг код выцарапан на какой-нибудь внутренней стенке. Уже собралась было задвинуть ящик на место, но тут заметила, что к задней панели стола приклеен пожелтевший кусок малярной ленты. Цифры на нем очень выцвели, но еще были разборчивы. Первые две цифры предварялись буквой Л, следующие две — П, а третья группа — еще одной Л. Джейси тщательно набрала их, но сейф не открылся. Попробовала дважды еще тщательней, но с тем же результатом. Уже собралась признать поражение, но тут вспомнила о запоре на ее школьном шкафчике. От первой группы цифр нельзя прямо переходить ко второй. Нужно было крутить в другую сторону и только после этого набирать вторую группу цифр и третью. На сей раз — в яблочко! Цилиндры замка щелкнули, становясь на места, и дверца гулко раскрылась. Внутри оказались пачки денег — в основном купюры по двадцать и пятьдесят, всего по меньшей мере на сотню тысяч долларов. А то и раза в два больше. Но никаких документов — ни писем, ни открыток, ни фотографий. Никакого Энди.

Признай, сказала она себе, его больше нет. Его отогнал прочь вулканический гнев Дональда, он слишком испугался и больше не вернется. Да и в самом деле, спрашивала себя она, с чего такой сыр-бор? Чуть ли не всю ее жизнь Энди в ней не существовало, а потом он возник всего на несколько минут. С чего бы ей горевать и чувствовать себя одинокой сейчас больше, чем когда его существование ей и присниться не могло? Если он способен без нее жить, то и у нее получится. И такая стратегия в общем и целом сработала, верно же? Помогла и Минерва — на девять месяцев в году Джейси оказывалась вне поля притяжения Дона и Вив. А также ее крепнувшая дружба с Мики, Тедди и Линкольном. Постепенно фоновое присутствие Энди тускнело, как полароидный снимок, забытый на солнце.

Почему же тогда по мере приближения выпуска — не говоря уж об июньской свадьбе — она все больше ощущала, что отказывается от прежних убеждений, вновь воображая, что ради этих событий ее отец возникнет? Иногда она представляла его в переднем ряду — вот он так и светится от отцовской гордости. Но чаще, склоняясь перед доводами рассудка (потому что в самом деле как бы Энди раздобыл себе место в первом ряду?), она видела его в глубине зала, где толпились дальние родственники, друзья семьи и работники колледжа. Беда с таким развитием событий (если уж говорить об их достоверности) была вот в чем: как бы она его узнала на таком расстоянии? Видела она этого человека всего раз, да и то шесть лет назад и очень коротко. Выберет ли она его даже на полицейском опознании? Узнает ли, если он пройдет мимо на улице? Если он не будет пьян и блеять, как она вообще его опознает? Если он трезв и образцовый отец, не станет ли это маскировкой? Как-нибудь , говорила она себе. Она узнает его как-нибудь . Где тут логика? Она его узнает, потому что иначе из ее жизни исчезнет всякий смысл.

Рациональное у нее в мозгу определяло все это как магическое мышление, и за это она себя строго отчитала. В конце концов, кто покидает колледж после выпуска, все еще веря, будто что-нибудь сбывается от чистого хотения? Шесть лет даже без открытки на Рождество — и ее отец вдруг возникнет сейчас? Откуда ему известно, что она вообще училась в колледже? Как знать, может, он в Калифорнии живет. Или в Швейцарии. Или в Австралии. Хуже того, в ее магическое мышление был встроен подразумеваемый пакт — договор «если — то», который невозможно было осуществить в исковом порядке. Если отец ее появится у нее на выпуске, то это станет знаком, что ей суждено отбросить центральную ложь всей своей жизни: что она — Джейси Кэллоуэй, дочь Дональда Кэллоуэя из Гринвича, Коннектикут. Если Энди придет к ней на выпускную церемонию, то она как-то (всегда как-то ) найдет в себе силы отречься не только от Дона и Вив, но и от всей их вселенной, каковая, разумеется, включала в себя и ее жениха, кто не только хотел, чтобы они остались жить в Гринвиче, но и вообще рассматривал жизнь их родителей как образец для подражания. («Наши предки не везеньем добились того, чего добились», — нравилось повторять ему, и он неизменно злился, когда на это она его спрашивала, не чистое ли это, к херам, везенье — родиться в богатой и привилегированной семье.) Да вообще нафиг Ванса. Джейси все это рассматривала так: если Энди придет к ней на выпускную церемонию, то он тем самым не только заявит на нее права как на свою дочь, но и даст ей позволение расторгнуть помолвку с человеком, которому есть мало что предложить ей, помимо материального благополучия. Если отец ее — Энди, а не Дональд, то ей нужно стать совершенно новой личностью. В броне этой новой личины она (опять — как-то ) станет девушкой (нет — женщиной ), способной прокладывать себе собственный курс в жизни. Ладно, на самом деле для всего этого ей вовсе не нужно разрешение Энди. Ей двадцать один год, и она вольна поступать как ей заблагорассудится, но от генетического подтверждения как-то спокойнее, разве нет?