Ричард Руссо - Шансы есть…

Тедди показалось, что Линкольн еле слышно простонал, но заставил себя не смотреть в его сторону.

— Я вызвался спать на тахте, потому что вход в ванную был из спальни, но она отказалась — дескать, все нормально. С равновесием у нее все хреново, и силы в ногах немного, но если нужно, на короткие расстояния перемещаться она может. Что, очевидно, было правдой, потому что среди ночи я проснулся от того, что она сидит на краю кровати. «Просто хотела тебе сказать, что никогда тебя не ненавидела, — сказала она. — А уехала я, потому что не хотела, чтоб ты на меня смотрел так, как я смотрела на своего отца в тот день на газоне». Как именно я на нее смотрел тогда, говорить и не было нужды. В общем, я ответил, что на чертову атаксию или что угодно другое мне плевать, раз Джейси вернулась. Тут она расплакалась, я подвинулся, чтоб она могла лечь со мною рядом. Когда она перестала плакать, я спросил: «А что с ребенком?» — потому что вскоре после того, как она уехала, по почте ей кое-что прислали. Из больницы напоминали о первой консультации по наблюдению за беременными. Она ответила, чтоб я не волновался, с этим она разобралась… Наутро мне нужно было на работу, но я сказал, что когда вернусь, мы с нею поговорим о будущем. Сказал, чего бы она ни захотела, меня устраивает. Если хочет, мы поженимся — или нет, если не хочет. Можем вернуться в Штаты или найти квартиру побольше прямо тут, в Ванкувере. Сделаем все, что ее устраивает. Она сказала: хорошо, поговорим, когда вернешься. И сказала она при этом так, что я поневоле подумал, не чересчур ли напираю, — но вот честно, я был слишком счастлив, чтоб еще и из-за этого волноваться. Тот год, пока ее не было, а меня крутило, я вбил себе в голову, что нам с ней суждено прожить наши жизни вместе, и теперь вот она, а значит, я был прав… Как бы не так. Едва я зашел на работу, как в кабинку заглянул управляющий радиостанцией и сказал, что мне надо ехать домой, срочно. Думаю, план у нее был такой: спуститься по лестнице, цепляясь за перила, а затем попросить старичков вызвать ей такси. Они услышали, как она упала — с жутким грохотом, рассказали они, — вышли и увидели, что она лежит у подножия лестницы. Само собой, кинулись вызывать «скорую», но Джейси была в сознании и как-то сумела их убедить, что она не поранилась. Ей только нужно, чтоб они спустили ей кресло, которое осталось на верхней площадке, и вызвали такси. Если они выполнят две эти просьбы, с нею все будет прекрасно. Кроме того, возможно, говорила она нечетко, и они решили, что она пьяна. В общем, пока дедуля спускал по крутой лестнице кресло — а это дело нелегкое для мужчины его лет, — бабуля зашла в квартиру и вызвала такси. Но уже вешая трубку, задумалась. Она знала, где я работаю, и решила позвонить и мне заодно. К тому времени, как я вернулся, Джейси потеряла сознание, и они наконец вызвали «скорую», которую стоило бы вызывать раньше, но к тому времени Джейси уже не дышала. Фельдшеры пытались ее оживить, но она умерла. Наша Джейси.

В какой-то миг вечерний ветерок подул в другую сторону, и стало слышно, как на пляж внизу накатывают волны — кажется, близко, но на самом деле далеко.

Мики вытянул руки на столе.

— Мне уже надо вас спать отпустить, ребята, — произнес он, — но пока не ушли, поймите еще кое-что. Не про нее. Про меня. Пару лет назад я наконец сломался и сходил в Мемориал ветеранов Вьетнама, этот визит я долго откладывал. В общем, стою там, просматриваю ряды имен, одна секция за другой, — и понимаю, что ищу имя того парня, кто погиб за меня. И тут же — вот я снова в забегаловке «Акрополь» с моим стариком, и он показывает на всех моих сверстников и желает знать, кто из них должен туда отправиться, если не поеду я. Видите, и бесполезно тут спорить, правильно было ехать во Вьетнам или нет. Штука в том, что я обещал своему отцу поехать, а сам слова не сдержал и отправился с Джейси в Мэн, а затем и сделал то, чего бы никогда не сделал тот парень, которого знали вы. Спрятался в багажнике машины, а Джейси перевезла нас через границу. Вот что вам нужно понимать. Того парня, которого вы помните, больше нет — как и Джейси.

Тедди глянул на Линкольна — тот качал головой.

— Прости, но это же хрень какая-то, — сказал Линкольн. — Когда ты вчера подъехал, первой же мыслью у меня было: «Вот Мик». Ты старше, это да, и чуть больше бит жизнью. Но я тебя узнал. Ты по-прежнему тот же самый.

— И еще сегодня, — добавил Тедди, — когда ты пел.

Но он знал, что Мики им не верит.

— Не поймите меня неправильно, — сказал он, барабаня пальцами по столу. — Я рад, что вам так кажется. И отчасти то, что вы говорите, — правда. Иногда верхом на «харлее» я и сам чувствую себя тем же, каким был раньше, и да — того человека я могу доставать наружу некоторыми песнями. — Он повернулся к Тедди: — Вот почему я терпеть не могу почти всю сегодняшнюю музыку. Знаю, что хорошая — во многом. Но не могу отыскать в ней себя. А ищу я всегда того парня, которым я был до Канады, — и никогда не нахожу.

— Слишком ты, к черту, с собою суров, — проговорил Линкольн.

— Мило, что ты это сказал, но…

— Просто случилось так, что выбрала она тебя, — сказал Тедди, тем самым удивив сам себя. В итоге до чего же легко уступить то, чем больше всего дорожил. Все эти годы источником гордости для него было то, что Джейси предпочла его Линкольну или Мики. Он прижимал это знание к сердцу. — Я бы тоже в тот багажник залез.

— Да и я, — подтвердил Линкольн, и Тедди знал, что признание ему далось нелегко. От такой благословенной жизни, какая сложилась у Линкольна, отказываться мучительно, даже в вольном упражнении фантазии.

— Что ж, вы хорошие друзья, раз так говорите, — произнес Мики. — А ты , — обратился он к Линкольну, — особенно прекрасный человек.

Линкольн, которого в данный миг как раз обуяли сомнения на этот счет, вскинул брови:

— С чего бы?

— Я терпеливо ждал, чтобы ты отметил мораль в моей истории, но ты слишком для такого порядочен.

— А в ней была мораль?

— Скорее, наверное, ирония. После всего, что я тебе наговорил о том, какой ты подкаблучник, оказалось, что я подкаблучник куда похлеще.

Очевидно, это была попытка пошутить, но если Мики оставался Мики, то Линкольн оставался Линкольном и потому, верный себе, воспринял шутку всерьез.

— Полагаю, моя собственная ирония состояла бы в том, что все мы трое до беспамятства втюрились в девушку, которую толком не знали.

— Ох блин, Лицевой, — произнес Мики. — Мы и себя толком не знали. — Он легонько пихнул Тедди под столом: — А ты что думаешь, Тедвижкин?

А думал Тедди о том, что знание, наверное, переоценено. Выслушав Мики, они, конечно, узнали Джейси чуть лучше, чем в юности, однако новые сведения ничего не меняли — по крайней мере, лично для него. Он любил ее тогда и любит до сих пор… что бы там ни было… несмотря ни на что. Мики и Линкольн, друзья его юности? Их он тоже любит. Все еще. Так или иначе. Невзирая на . Именно так, как сам всегда надеялся быть любимым. Как на это надеются все.