Ричард Руссо - Шансы есть…

Одурев после всего четырех часов сна, Линкольн споласкивал стаканы в мойке, когда из ванной выбрался Мики — только после душа, в спортивных трусах и вылинявшей футболке с Бобом Сигером.

— А Боб Сигер — это кто? — спросил Линкольн.

Мики лишь покачал головой:

— Вроде мне казалось, что я научился различать, когда ты прикалываешься.

— Я знаю Боба Сигера, — заверил его Линкольн, хотя парадокс утверждения не обошел его стороной. Если своих лучших друзей до конца не знаешь, как можно утверждать, будто знаешь Боба Сигера?

Мики взял только что сполоснутый Линкольном стакан, наполнил его из-под крана и, не отходя от мойки, выпил половину. Оттуда, где стояли они, в окно было видно, как вдоль каменной стенки, отделяющей собственность Линкольна от участка Троера, прогуливаются Тедди с Дилией. За последние полчаса они совершили несколько таких кругов по периметру двора.

— Остается лишь догадываться, о чем они там, — заметил Мики.

— Вероятно, он ей рассказывает истории о ее маме.

— Похоже, говорит и в самом деле преимущественно он.

— Меня это не касается, — сказал Линкольн, — но проявились ли у Дилии какие-то симптомы?

— Не-а, — ответил Мики, — а если должны были, то уже бы возникли. Никаких четких правил там, похоже, нет. У Андреса симптомы появились рано, но развивались медленно. Джейси же стала калекой всего за несколько месяцев. Вероятно, подстегнуло все это курение дури — ну или так сейчас говорят.

— Ага, а в то время знать этого никто не мог.

Мики пожал плечами — его явно не очень интересовала эта слабая попытка оправдания.

— Ничего, если я спрошу, как вы нашли друг друга? Когда Джейси сказала, что разобралась с ребенком, ты же, должно быть, пришел к выводу, что она сделала аборт, так?

Мики поставил пустой стакан на сушилку.

— Это Дилия меня нашла. Вообще-то не так давно. Может, пару лет назад? У группы было выступление в Труро. Мы звук проверяем, а ко мне сзади подходит женщина и говорит: «Как дела, папаня?» — Мики потер виски.

— Как же она тебя отыскала?

— А как в наши дни ищут? Гуглом. Когда Джейси отдала ее на удочерение, отцом она записала меня. В графе «национальность» написала «американец», род занятия обозначила «музыкант». Дилия сопоставила одно с другим и допустила, что после амнистии я вернулся в Штаты. Мое имя вывело ее на вебсайт «Большого Мика на кастрюлях». Наверно, я смахивал на того, кто может быть ее отцом, ну и возраст у меня, конечно, подходящий…

Линкольн попробовал это представить — каково быть отцом и сорок лет ничего об этом не знать.

— И ты признал в ней свою дочь?

— Нет, но уж всяко признал в ней дочь Джейси. На самом деле я чуть коньки не отбросил.

— Что ты ей сказал?

Мики фыркнул.

— Говорю, надеюсь, ты не за деньгами явилась, потому что их у меня немного.

— А она?

Тот ухмыльнулся:

— Тебе понравится. Она сказала: «Да не нужны мне твои чертовы деньги. Я хочу прослушаться в твою банду». Я говорю: «Тину Тёрнер можешь?» — а она мне: «А какая от меня иначе, нахер, польза?» Сдается мне, твои дочери так с тобой не разговаривают?

— В выражениях они, конечно, не стесняются, — признал Линкольн, — но нет.

И они замолчали — просто стояли у окна и смотрели, как Тедди и Дилия обходят кру́гом лужайку на склоне, под которым, как еще вчера боялся Линкольн, может быть похоронена ее мать.

— Мне стыдно, Мик, — наконец сказал Линкольн, ощущая, как от этих трех слов у него перехватывает в горле.

Мики отмахнулся, как от паутинки:

— Выброси из головы.

— Вряд ли получится, — ответил Линкольн.

— Ты что, в самом деле считал, будто я мог ее обидеть?

Линкольн кивнул.

— Я сделал ошибку — сходил повидаться с этим бывшим легавым на пенсии, решил, будто у него могут быть какие-то данные об исчезновении Джейси, так и не попавшие в газеты. Ну, вроде допрашивали они кого-то или подозревали. Поверишь ли, нет, — я вбил себе в голову, что в этом может быть как-то замешан Троер. Вот только выяснилось, что они с этим легавым старые друзья и подозревать он начал не его, а тебя. Стал копать — и обнаружил эту историю про тебя и отца Джейси.

— Я всегда боялся того дня, когда ты или Тед про это узнаете, — сказал Мики. — Этого никак не объяснить, если все не рассказать.

— По мне это довольно сильно шарахнуло, — признался Линкольн. — И я задумался… — Тут ему пришлось умолкнуть и сглотнуть, и только после этого он продолжил: — А знаю ли я тебя?

— Ну, я не в обиде, если тебя это тревожит.

— Нет, это-то я знаю. Я просто в себе разочарован, наверное. — На самом деле это была недомолвка. Даже сейчас Линкольн не вполне сознавал, почему позволил сюжету Гроббина — взгляду на мир, подобному помойной воронке, — себя соблазнить. Не взглянул на историю, опираясь на собственный опыт, а преклонил колена перед опытом Гроббина. Жестокие, уродливые истории Гроббина о всяких мерзавцах и их неудавшихся браках лишили состоятельности его собственный, удачный брак. Мысль о том, что Джейси похоронена под дерном на склоне у дома в Чилмарке, он не рассматривал как чересчур ужасную и потому невозможную, а принял ее как чересчур ужасную и потому возможную . Но почему? Что в такой возможности ему приглянулось? Быть может, пробудились давно спавшие обрывки неумолимой гнетущей веры, в которой его воспитали? Или в душе у него какая-то иная тьма, о которой он и не подозревает, нечто гораздо первобытнее религиозного вероучения? Не заметил ли он это впервые в вечер призывной лотереи, когда Мики выпал номер перед ним? Не шепнуло ли что-то ему тогда: один за всех и все за одного — просто ложь, в которую они заставили себя верить? Не так ли начинаются войны — на годную почву падают семена разладов крупных и мелких, не вот так ли расширяется пропасть между тем, во что люди хотят верить, и тем, что, по их опасениям, окажется правдой?

— Что ж, — произнес Мики, — если ты разочарован в себе, я могу тебе показать, где проводится черта. Вчера вечером я сказал вам, что хранил случившееся с Джейси в секрете, потому что дал ей слово. И до известной степени так оно и есть. Но хранить это обещание было к тому же легко, потому что глубоко внутри я не хотел ни с кем делиться Джейси. Ни той девушкой, в которую в колледже все мы были влюблены. Ни даже той, что вы видели на снимке. Особенно ею. — Говоря, он потирал грудину, будто ему запоздало мстила вся та пища, которую он употребил вчера в «Рокерах». — Все изменила Дилия. Давая Джейси обещание, я не знал, что у меня есть дочь. И как ни скособочена у нее жизнь, мне хотелось, чтоб вы с Тедди о ней знали. Беда с наркотиками была у нее еще до того, как мы встретились, но за то, в какой она форме сейчас, я виню себя. Ей нужно лечение получше, чем могу дать ей я.