Валерий Привалихин - Восхождение: Проза

Сейчас старая Гавана дышала безмятежным спокойствием и уютом. Комнаты изнутри подсвечивались телеэкранами — кубинское телевидение вело прямую трансляцию с набережной Малекон.

Через два дня ранним утром Хильберто Монтеро усаживал Виктора в огромный японский автобус. В салоне работал кондиционер и было прохладно, почти холодно.

— Слушай, Биктор! Тебя встретят в Матансасе! Тебя поселят на Варадеро в отеле «Белья мар». Мы так договорились, Биктор! Потому что университетский центр находится между Матансасом и Варадеро, а жить на Варадеро лучше, чем в Матансасе! Ты сам это увидишь! — Хильберто подмигнул Виктору, хлопнул его по плечу и ушел.

«Не стоило так долго уговаривать меня жить на Варадеро!» — подумал Виктор.

Автобус стремительно плыл по ровной, как стол, равнине, поросшей пальмами и колючим кустарником. Иногда слева возникал берег океана, и сквозь затемненное стекло вода в море казалась малахитово-зеленой. Шофер автобуса завязал оживленную беседу с девушкой, сидевшей на первом сиденье.

«Нет, кубинцы остались кубинцами, — в этом они неисправимы!» — подумал Виктор. Он всю жизнь занимался машинами и провел за рулем не один год жизни, но не мог привыкнуть к удивительному свойству кубинских шоферов. Кубинец, оказавшийся за рулем, первым делом ищет и находит себе собеседника.

Шофер, молодой мулат в белой рубашке и синем галстуке, уже руководил дискуссией по поводу карнавала. По его мнению, девушки, стоявшие на разукрашенных высоких платформах, движением которых открывается карнавал, могли бы танцевать быстрее и веселее…

Двадцать лет назад, когда Виктор впервые ехал в Матансас, шофер автобуса не был так беззаботен. У него на поясе висел большой револьвер, и он придирчиво осматривал салон машины — иногда в автобусах находили оставленные кем-то вещи, внутри которых оказывались бомбы замедленного действия. То было время, когда волна подрывных действий внутренней контрреволюции, достигнув пика, медленно шла на убыль. Но в горах еще прятались банды «гусанос» — так окрестили кубинцы контрреволюционные формирования, имевшие разветвленные подпольные организации в городах. Их было немало, тех, кто рассчитывал отсидеться в горах, пока народная власть не будет свергнута.

В Матансасе Виктора встретил Сантьяго. Маликов знал, что Сантьяго стал ректором университетского центра. Сантьяго мало изменился. Перемены в людях другой расы вообще замечаются труднее. Светлый мулат Сантьяго, казалось, законсервировался в том же состоянии, в котором Виктор оставил его двадцать лет назад. Только его пепельные волосы стали местами серебристо-белыми, а на лбу проступили глубокие коричневые морщины.

— Ты прекрасно выглядишь! — медленно и тщательно произнес Сантьяго по-русски, и Виктор почувствовал, что эту фразу он репетировал не один десяток раз. — Ты еще не забыл испанский? — Вторая фраза тоже была домашней заготовкой. Сантьяго хвастался.

— А ты решил убедить меня, чико, что в тебе погибает лингвист? — Виктор говорил по-испански с характерным кубинским акцентом, говорил так, что далеко не каждый кубинец узнавал в нем иностранца. — Видишь, чико, я не забыл главного слова! Конечно, моему испанскому далеко до твоего русского, но главное слово я помню, чико!

Сантьяго оглушительно захохотал. Он словно задался целью убедить Виктора, что за прошедшие годы его зубы совсем не пострадали. «Чико» — самая популярная на Кубе форма обращения к мужчине, мальчику, старику — любому существу мужского пола. Вообще в испанском это слово значит «мальчик», но для кубинца «чико» — универсальная форма дружелюбного обращения.

— Ты говоришь по-испански по-прежнему лучше, чем я, чико! — воскликнул Сантьяго, переходя на испанский. — А я по глупости заказал переводчика для твоих лекций. Ладно, чико! Переводчик пусть тоже посидит послушает — ему это будет полезно. Я счастлив, что снова вижу тебя, Виктор! — По-испански эта фраза не казалась такой высокопарной. — Тебя здесь часто вспоминают, чико. Приготовься к сюрпризам!

Сантьяго подвел Виктора к машине, красному «фиату», крылья которого были изъедены ржавчиной, как шерстяная вещь молью. Поймав взгляд Виктора, Сантьяго заулыбался.

— Сколько лет этой тележке, Виктор? — Это была их старая игра. Маликов поражал воображение кубинцев тем, что умел определять возраст машины на глаз, и довольно точно.

— Восемь.

— Черт возьми, чико, кто тебе сказал это! — вскричал Сантьяго. — Ей восемь с половиной лет! Давно пора менять! Обещают осенью новую «Ладу». Это было бы роскошно! Но знаешь, с машинами всегда так — привыкаешь, как к собаке! Я проехал на ней четыреста тысяч!

Виктор чувствовал себя неловко и скованно. О чем беседовать сейчас им, не видевшим друг друга целую жизнь?

— А что говорят у вас о «Жигулях»? — спросил он.

— Это хорошая машина, чико! — с готовностью отозвался Сантьяго. «Фиат» уже несся по улицам Матансаса. — Мы считаем, что это хорошая машина! — повторил Сантьяго. — Знаешь, когда их купили для такси, две тысячи, многие считали, что эти машины не выдержат такой нагрузки. Но оказалось — наоборот! Это хорошая машина, чико!

— Лучше, чем твой «фиат»! — воспроизводя интонацию Сантьяго, произнес Виктор. «Фиат» Сантьяго, сделанный по итальянской лицензии в Мексике, был как две капли воды похож на наши «Жигули» — только чуть крупнее и с мощным двигателем в 110 лошадиных сил. Прекрасная машина, рассчитанная на скоростную езду по хорошим магистралям.

— Лучше или нет — кто знает, чико! — дипломатично заулыбался Сантьяго. — «Жигули» у нас все хвалят!

— Ладно, когда ты проедешь на «Ладе» четыреста тысяч, мы вернемся к этому разговору!

— Послушай меня, Виктор! — воскликнул Сантьяго. Призывом слушать, обращенным к собеседнику, кубинцы начинают каждую вторую фразу. — Ты не догадаешься, чико, с кем мы говорили о тебе всего неделю назад! С Мигелем!

— Как! Старик, жив? — поразился Виктор.

— То есть как это — жив! — обиделся Сантьяго. — Он покрепче нас с тобой, чико! Каждый день выходит в море. Мы рыбачим с ним часто, неделю назад были в море и вдруг вспомнили о тебе. А на другой день приезжаю на работу — телефонограмма из Гаваны. Профессор Виктор Маликов!

«Фиат» несся по ослепляюще отсвечивающему шоссе, доглатывая последние километры до Варадеро. Сантьяго потеребил Виктора за рубашку:

— Смотри сюда, чико! Наш университетский центр! Здесь ты будешь читать свои лекции. Красивый, правда? Строили все сами! Наш проект, наши инженеры, наши материалы! И получилось неплохо!

Рядом с дорогой располагалась группа трехэтажных зданий, отделанных в желтоватых и розовых тонах. Даже при очень большом желании Виктор не смог бы назвать их красивыми, но он поспешил согласиться с Сантьяго. До революции кубинцы почти не умели строить. На Кубе господствовали американские строительные компании…