Валерий Привалихин - Восхождение: Проза

Далеко вдоль берега, и особенно густо в устьях рек, дымят костры. Жарится, варится, вялится рыба, выпаривается на жестяных противнях соль. Давно не было так оживленно на побережье. Несколько лет кряду не приходили корабли, лишь прошлым летом возобновилась торговля. Не знают кочевники, что американский военный флот незаконно захватил четыре советских судна, посланных из красного Владивостока с товарами для северных туземцев. Поэтому два года назад настал голод по всему побережью Охотского моря, исчезла пища и порох у таежных людей от верховьев и до самого устья реки Колымы. Прокатился по стойбищам и наслегам, обессиленным голодовкой, язвенный мор. От того мора опустели многие тунгусские утэны, ламутские дю, одулские тордохи [117] Одулы (диалект.) — юкагиры, тордох — их жилище. , урасы бедняков якутов. Изголодавшиеся кочевники разводили на берегу огромные дымные костры — знаки беды. С проходивших мимо японских и американских шхун высаживались матросы, собирали за плитку чая — ворох белок, за фунт муки — охапку лисиц, за горсть патронов — десяток темных соболей «казак». У неприхотливых к торговому обмену ламутов появилось в языке новое слово — эскун. Это печальное слово означало «бесценок». За эскун уплывали соболя и чернобурки через океан, пока не пришла прошлым летом на берег вместе с пограничным отрядом справедливая Советская власть. Эвены и эвенки теперь узнали еще новые слова: кооператив, Советы, красноармеец — хорошие слова. Скоро вновь подойдет судно с грузом для комендатуры, оно привезет муку, чай, сахар, ситец и для оленных людей.

Судно появилось в срок, согласно полученной с борта радиограмме. Кроме пулемета, батарей к радиостанции, моторного кунгаса с запасом топлива доставило и товары.

Полюбовавшись горой мешков, ящиков и бочек на берегу, Коля прошагал длинный путь через поселок к кооперативной лавке. Федоров, как положено начальнику, восседал в своем небогатом кабинете.

Поздоровавшись, Коля сдержанно поинтересовался:

— Ну, определили причину порчи?

Пожав круглыми плечами, Федоров ответил:

— Как не определил? Лабаз старый, земля протаял. Вода пошел и мешки залил. Ух, как я Евсейка ругал! Абаахы [118] Абаахы (якут.) — злой дух, худой человек. — недосмотрел вред Советский государства!

Речь шла о мехах, приготовленных к отправке на судне. Выступившая из земли вода замочила увязанные мешки. Помощник недоглядел, в результате шкурки запрели. На десятки тысяч рублей порча. Однако в бумагах у Федорова все обстояло правильно: еще в прошлом году написана заявка на строительство нового склада, на выделение еще одного помощника. Из Петропавловска ничего не ответили, а сам он решать эти дела права не имел. Значит, кто виноват? Северный коварный климат.

— Вот что, — нахмурил брови пограничник. — Я с частью бойцов убываю на судне в Аян. Там худые люди объявились. Только это — военная тайна, никому ни слова. Мешки с мукой и керосин пока полежат на берегу — что поделаешь, раз твой лабаз подтекает. С завтрашнего дня приступай к охране. Да гляди в оба, неподалеку иностранная шхуна рыщет!

— Ай-ай, — вытаращил глаза Федоров. — Иностран — худой человек! Моя — честный советский работник! Спать не буду, кушать не буду — охранять буду! Когда вернешься, товарищ Карпов?

— Не знаю, — поколебавшись, сказал начальник комендатуры. — Как управимся.

Мотор кунгаса взревел и понес его вместе с отрядом бойцов к стоящему на траверсе «Красному Олегу». Когда-то судно называлось «Вещий Олег», но после победы революции на Дальнем Востоке старорежимное название было изменено. От него осталась лишь половина, знаменующая давние победы русского народа над силами интервенции. Другая же половина, заново написанная красной краской, обещала непременнейшее избавление от мировой контры в целом. Теперь на борту «Красного Олега» располагался штаб по проведению операции «Затвор».

Ночью мешки, возле которых неосторожно была оставлена бочка с керосином, запылали. На пожар сбежались жители поселка, но пограничники никого не подпустили близко. Больше всех горевали и убивались коопначальник Федоров и его помощник Евсей. Первый хватался то и дело за голову и громко восклицал: «Ой неладно! То худые люди иностран беду принесли!» Помощник же тупо глядел, как языки огня лениво лижут мешки, и за все время лишь раз поинтересовался у Федорова: «Невесело горит. Мука подмоченная, что ли?» А когда боец комендатуры Саша Осипов из-за молодой торопливости, а может, с перепугу пальнул ракетой в небо, Евсей долго глядел на зеленый огонек, завистливо шепча: «Ишь, одним махом через окиян…»

Лишь к утру, когда любопытные, цокая языками и покачивая головами, разошлись, пограничники ликвидировали следы пожара. Оставив в неприкосновенности обгорелую мешковину, они тщательно разгребли остальное и перелопатили гальку.

На следующий день, будто узнав, что по случаю хвори Федоров лежит дома, в заднюю дверь его лавки постучал кто-то. В щель было видно: одет он в летнюю таежную одежду, не отличается от ламута или тунгуса и лицом. Только выражение его холодных глаз и презрительная складка у губ заставили Федорова отпереть дверь. Он слушал, по обыкновению склонив голову.

— Моя торговать хочет. Принес хэгэп, чего дашь?

— Кто же летом соболь добывает? Ровдуга давай, ларга [119] Ларга — разновидность тюленя. давай — мало-мало товар дам.

Незнакомец шагнул в комнату — смело шагнул, будто сам коопначальник. Это еще больше насторожило Федорова.

— Кто люди твой дома есть? — спросил туземец, по-прежнему презрительно полуулыбаясь.

— Нету, — сказал Федоров. Это было правдой, потому что вечером Евсею предстояло отправиться в тайгу, и он пьяный отсыпался впрок.

Проверив, заперта ли дверь, и мельком глянув в окно, гость сел на скамейку. Он вытащил из кармана серебряный портсигар, щелкнул им перед носом Федорова.

— Ду ю спик инглиш? Ноу? [120] Ду ю спик инглиш? Ноу? (англ.) — Вы говорите по-английски? Нет? Очень жаль, господин Федоров. А я изучал его пять лет и, поверьте, ничуть не жалею. Позвольте представиться: Павел Громов, сын ламутского старосты Романа Громова, уполномоченный американской фирмы «Норд компани».

— Доров, — только и мог выдавить из себя начальник кооперации. От неожиданности у него сильно заурчало в животе.

Вытащив тонкую сигару с золотым ободком, заморский гость узким туземным ножом обрезал кончик. Выпустив клуб ароматного дыма и насладившись замешательством хозяина, он продолжил:

— Руководители фирмы знают — и мой отец это подтвердил, — что вы готовитесь установить справедливую автономию на побережье и в тайге. Конечно, для этого требуется золото. Оно у нас есть. Ведь вам нужно много денег?