Александр Уваров - Месяц смертника [СИ]

— Вы о чём-то хотите спросить?

Голос Ками стал глухим и тихим, так что я едва мог разобрать слова. На миг мне показалось, что он уходит, уходит прочь — от меня, от моей болезни, слабости, дурноты. Уходит прочь, потому что я сделал всё, что ему… им, им было нужно. Сделал всё, на что способно былот слабое моё тело: выносил, будто ребёнка, в своём теле болезнь. Заботливо вынянчил, выкормил своей кровью, своей болью, своими унижениями, своей многолетней бессильной яростью, своими бессонными ночами, всей своей никчёмной жизнью, всей разрушительной своею пустотой — вскормил, взрастил, на свет божий выпустил самого лютого в истории человечества монстра.

Моего монстра!

Моего сына!

Моя слабость стала его силой, моё ничтожество стало его величием, конец моей короткой жизни — началом его бесконечности.

— Хотите о чём-то спросить?

— Почему?..

Губы едва шевелились. Внезапно они пересохли, потрескались — морозный ветер обжигал их, обжигал кипятком.

— Почему — именно вы? — спросил Ками.

Я кивнул. И едва не потрял равновесие.

Ками посмотрел на часы.

— А время-то бежит, — сказал он, понизив голос едва ли не до шёпота.

Затем произнёс короткую фразу на каком-то странном, совершенно не знакомом мне языке (уж точно не на языке той страны, где я был заражён).

— Скоро… — продолжал Ками, теперь уже немного повысив голос, — скоро, Игорь, начнётся…

Он очертил пальцем в воздухе круг.

«Что — начнётся?» — хотел было спросить я, но от нарастающей слабости не мог уже произнести и звука.

Впрочем, он пояснил:

— Фаза ураганного развития. Я вам говорил об этом: сад, цветы, запах мёда, пчёлы жужжат…

Внезапно он резко вскочил, подошёл ко мне — близко, почти вплотную. Взял за плечи и встряхнул.

— Игорь!

Я вздрогнул от неожиданности: голос его прозвучал тревожно и непривычно громко.

— Игорь, вам надо спешить, — быстро заговорил Ками. — Вы слышите меня? Понимаете?

Я помотал головой. Я не мог понять, не мог… Почему он так взволнован? Почему вскочил? Зачем схватил за плечи?

Мне показалось, будто черты лица его поплыли, кожа стала вспучиваться белыми, отвратительными волдырями, из ноздрей потекла зловонная зелёная жидкость…

Я встряхнул головой, острая боль горячей волной разлилась — от затылка ко лбу.

Я зажмурил глаза, а потом, открыв их — увидел прежнего Ками. Всё с той же смуглой, южной кожей, с теми же тёмными глазами, всё с той же приветливой улыбкой, с тем же сочувственным взглядом.

— Вам надо спешить, Игорь, — повторил Ками. — Вы быстро теряете силы. Возможно, это последние часы вашей жизни. Вам надо идти туда…

Он махнул рукой в сторону едва видневшихся за деревьями высотных домов, серых домов в жёлтых точках вечерних огней.

— Там — ваш приют, — продолжал Ками. — Место тихой смерти. Поверьте мне, Игорь, место смерти имеет значение. Умирать надо дома. Тихо и спокойно, лёжа на диване. Не сопротивляясь смерти. Сопротивление и малейшее усилие, самое малое напряжение тела продлевает агонию и может вызвать боль в неуспокоившемся теле. Надо просто лежать и дышать, по возможности ровно. И думать, думать о грядущей жизни…

— Но её же нет! — прохрипел я, выплёвывая внезапно ставшую горькой слюну.

Не может быть! Не может быть! Это ложь! Обман! Что он несёт?! Что?!

— Вам-то откуда знать? — грустно усмехнулся Ками. — Вы умираете в первый раз, а я буду умирать раз уж в…

Он прикрыл глаза, прошептал что-то, будто считая про себя…

Или и впрямь — считая жизни?

— В пятый! — воскликнул Ками и улыбнулся, разводя руками.

— Честное слово, сам не знал, что столько раз уже проходил через весьма неприятную эту, но, тем не менее, совершенно необходимую процедуру. Впрочем, знавал я одного человека… Ну, скажем, почти что человека, который видел совсем иной мир, нисколько не похожий на этот. Да…

«Бред, — подумал я, на шаг отходя от Ками. — Зачем он это говорит? Что он пытается мне доказать? Мне не нужны его рассказы о чужих смертях, мне не нужны сказки, глупые сказки о грядущей жизни, мне вовсе не нужно посмертное существование…»

— Правда! — воскликнул Ками.

И подошёл ко мне.

Посмотрел в глаза.

— Верите, Игорь? — пршептал он.

— Нет, — тихо, одними губами произнёс я. — Нет! Не может быть!

— Вы правы, — тихо сказал Ками. — Вы выдержали последнее искушение — искушение жизнью. Вы правы, Игорь. Я буду умирать в первый раз. Как и все прочие. И не будет никакой иной жизни, не будет спасения, не будет возрождения. Нет никакого иного мира! Да и этого тоже не будет! А вы… Вы всё поняли, Игорь. До конца! Именно поэтому мы вас и выбрали — вас, сумасшедшее, озлобленное, слабое существо, подкармливающее собственными мозгами крылатую свою шизофрению…

«Птица? — с удивлением подумал я. — Они и про неё знают?»

— Вы ведь согласились на смерть…

Ками снял перчатку и подышал на пальцы.

«Замерзает?»

— Просто смерть. Без обещаний. Без наград. Без лазеек и запасных ходов в рай. Которого, конечно же, нет. А есть — пустота. Революционер — агент пустоты.

Ками взмахнул перчаткой.

— Вы же сами написали об этом в статье, опубликованной на вашем сайте. Вы же писали о нас, вы звали нас, молили нас о помощи. А пустота — жива и она имеет уши. Она — не мёртвый бог христиан, она живёт и дышит. Если ты позовёшь её — она непременно придёт к тебе на помощь. Ты сам позвал нас, Игорь…

«Так вот как они меня нашли… — с усталым безразличием подумал я. — Через сайт… Они прочитали мои статьи. Они увидели меня — насквозь. До костей, до скелета… до гнилья!»

— Говорят, что бог вездесущ, — сказал Ками.

И усмехнулся.

— Так, но…

Пальцем он показал на мою грудь.

— Здесь, у тебя, и тут…

Он поднёс палец к своему лбу.

— …Тут его нет. Именно поэтому мы и живы пока, Игорь. Потому что отсутствие бога — это пустота. А пустота порождает нас. Вас, друг мой, меня… И многих таких, как мы. Агентов пустоты. Мы создаём свою среду обитания — мир без разума, без воздуха, без жизни. Мы были всегда, Игорь. Всегда! Даже раньше, чем был бог! До начала времён! А сейчас — самая совершенная, самая живучая, самая сильная в истории мироздания микробная форма жизни убивает нас для того, чтобы выполнить наш план. Совершить самую великую Революцию — Революцию пустоты. Ведь вы хотели расчеловечить человека, Игорь? Хотели показать двуногой обезьяне, вообразившей себя разумным существом, её истинное лицо, точнее — гадкую, безобразную морду? Хотели изгнать господа из Вселенной — навсегда?

Неожиданно он замолчал и и, прищурившись, посмотрел на меня — пристально, испытующе, с затаённой, но в уголках его нервного рта явно проступающей улыбкой.

Синие льдинки сверкнули в воздухе — коротко. И так неуместно — празднично.