Александр Уваров - Казино для святых [СИ]

— Проходи, не стесняйся, — Николай широким жестом показал в сторону рабочего кабинета. — Я тут как раз небольшой столик организовал. Тебя угостить, и мне после командировки подкрепиться. Что ж так неуверенно? Можно подумать, ты здесь впервые.

«В третий раз, — мысленно ответила Лена. — Господи, как эти конспиративные встречи иногда надоедают!»

Она прошла в кабинет.

Ставицкий в своё время постарался, украсил его со вкусом, правда — несколько тяжеловесным и консервативным декором.

Стены были отделаны резными дубовыми панелями с лакированной, глянцевой при свете дня поверхностью. В отличие от гостиной, где на окнах были лёгкие, светлые жалюзи, в кабинете окно было до половины закрыто тяжёлыми, собранными в складки, зелёными бархатными шторами, отороченные по краям светло-серой шёлковой нитью. Пол был покрыт старомодным дубовым паркетом, жёлто-красноватым от слишком тёмного лака.

Если ещё и посмотреть вверх, на деревянные же (только не дубовые, а ольховые) панели потолка, то создавалось впечатление того, что находишься внутри старинной деревянной шкатулки, неведомо какой силой увеличенной вдруг до гигантских размеров.

Разве только размеры комнаты несколько скрадывали, смягчали давление тяжёлых стен, объёмом пространства давая возможность свободно дышать, не боясь быть придавленным тяжёлой крышкой гигантской шкатулки.

— До сих пор удивляюсь, — сказала Лена, проходя в комнату и садясь на диван.

— Чему? — спросил Николай.

Он вкатил в комнату сервировочный столик с расставленными на двух его полках в полном беспорядке вазочками с пирожными и фруктами, бутылками с «Чинзано» и лёгким итальянским вином и стоявшим в гордом одиночестве хрустальным графином с фруктовым соком.

Николай подкатил столик к дивану и присел рядом с Леной.

— Чему удивляешься? — переспросил он.

— Кабинет у тебя…

Лена посмотрела вверх.

— Всё такое тяжёлое, огромное, угловатое. И тёмное.

— Скажи уж — мрачное…

Николай встал, включил музыкальный центр.

— Что-нибудь лёгкое надо найти, джазовое, — пробормотал он. — Что-нибудь спокойное…

Нашёл нужный диск, запустил его. Отрегулировал звук: так, чтобы было еле слышно.

И снова сел на диван.

— Мрачное, говоришь?

Николай улыбнулся. Грустно и виновато.

— Нет, Ленк, неправда. Ничего мрачного. Наоборот, это торжество жизни и стабильности. Торжество домашнего уюта. Это — консервативный стиль. Это тяжесть дома, тяжесть моего якоря. Раньше, когда не изобрели ещё якоря с чугунными лапами, моряки использовали грузы, иногда — обычные камни. Привязывали к ним верёвку и кидали в море. А другой конец верёвки привязывали к выступу на носу лодки. Чтобы не унесло её в открытое море…

Николай вынул пробку из бутылки и разлил вино по бокалам.

— Вот ведь интересно, — сказал он. — Вино днём, красивая женщина. И всё это — вместо работы. И ты знаешь…

Он пожал плечами.

— Никаких угрызений совести!

— А это — вместо обеда? — иронично спросила Лена, показывая на тарелки с пирожными и фруктами.

— Всё, что нашёл, — ответил Николай. — Вернее, всё, что смог приготовить. В холодильнике из готового — только обед из китайского ресторана. Я его ещё перед командировкой покупал, так что если хочешь…

— Да нет уж, — решительно отказалась Лена. — Представляю, что ты купил! Уж лучше вино с фруктами.

Она подняла бокал.

— За что пьём, пан директор?

— Не знаю, — честно ответил Николай. — Ну, скажем…

Он подумал немного и предложил:

— Просто, за хорошее настроение. И чтобы оно, как в песне поётся, не покинуло больше нас… В общем, за радость жизни!

— Хороший тост, — ответила Лена.

Николай догадался немного охладить вино. Сначала оно утоляло жажду, и лишь потом пьянило.

Он протянул Лене дольку мандарина.

— Угощайся…

Он заметил, что Лена как будто чем-то взволнована или расстроена. Она старалась скрыть это, но Николай научился уже чувствовать её настроение.

— Что случилось? — спросил он напрямик. — Почему грустишь? Хмуришься?

Лена посмотрела на него с удивлением.

— А почему ты решил, что я грущу? Вовсе нет…

Она говорила не слишком убедительно. Лена не умела притворяться.

«За это ты мне и нравишься», — подумал Николай.

— Да ладно уж, — сказал он. — Я же вижу… Мне тут звонили… Проверка была. Визитёры из органов. Ты из-за этого расстроилась? Ерунда, плюнь и забудь! Как пришли — так и уйдут. Нас эта мелкота не возьмёт…

Николай говорил уверенно. Даже с оттенком пренебрежения по отношению к обэповцам, посетившим его компанию.

Но сам-то вовсе не был уверен, что их визит останется без последствий.

Впрочем, чувствовал он, что Лену волнует что-то совсем иное.

— Да я про них забыла уже, — ответила Лена. — Они до нашего отдела не дошли…

— Вот видишь, — радостно подхватил Николай, — и не дошли даже! Быстро их остановили…

Он придвинулся ближе к Лене и положил руку ей на плечо.

— Так что не волнуйся…

Он сидел рядом с ней, прижавшись боком. И так приятно ему было ощущать тепло её тела. Такое спокойное, домашнее тепло.

— Я не об этом думаю, — ответила Лена.

— О чём же? — спросил Николай.

«Господи, ну что там ещё может волновать? Обычная женская блажь…»

— Ты знаешь…

Лена вздохнула. Тяжело и печально.

— Все эти слухи…

— Та-ак… — Николай нахмурился и убрал руку с её плеча. — Понятно…

Сейчас опять начнёт вспоминать косые взгляды и шепоток за спиной.

Да какое ему дело до всего этого?!

В конце концов, он поувольняет когда-нибудь… и не когда-нибудь, а очень скоро выгонит к чёртовой матери всех этих сплетников!

Пускай сплетничают в подворотне, а не в его компании!

— Кто на этот раз? — спросил Ставицкий.

Спросил больше по привычке. Он уже привык к тому, что Лена не называет имён.

Только жалуется…

Она отрицательно покачала головой.

— Зачем это тебе? Это мой крест — все эти разговоры выслушивать. Ты же директор, да ещё и генеральный. Большой начальник. Конечно, тебе никто не посмеет ничего сказать, даже вполголоса.

— А тебе — смеют? — спросил Николай.

И нахмурился.

— Если бы ты мне хоть раз сказала, кто там слухи распускает, я бы этот вопрос в два счёта решил!

— Нет, — ответила Лена.

И, повернувшись к Николаю, улыбнулась. Мягко и немного грустно. Как будто жалела его.

— Ты же знаешь, что не скажу. Зачем спрашивать?

Она положила руки ему на плечи. И, приблизив губы к его губам, прошептала:

— Я устала, Коля. Это же ничем… ничем не кончится… ничем хорошим…

— Хватит, — прошептал он в ответ.

Протянув руку, он расстегнул пуговицу на её платье.

— Хватит… Не говори об этом… я ничего не хочу слышать. Я уже не хочу думать о том, что будет. Мне надоело строить планы… надоело вечно всё предвидеть. Я хочу сейчас, сегодня… только сейчас… Хочу, чтобы ты…