Александр Уваров - Казино для святых [СИ]

Иван виновато развёл руками.

— Столько вещей в дестве было интересных… Всё куда-то пропало! Хоть бы какую-нибудь игрушку показать своим детям. Ту, что из моего детства. У меня в доме места теперь достаточно, хоть отдельную комнату под музей отводи. И ничего нет. Рассказываю детям, и вижу, что ничегошеньки им не понятно… У них-то совсем другая жизнь. Компьютеры, приставки игровые, роботы какие-то, трансформеры… Я и слов таких не знал! Они зато в лапту играть не умеют, а я это время ещё застал. Может, последний, кто эту игру застал. У нас во дворе… В том, новом дворе, у нового уже дома, в лапту где-то до начала семидесятых играли. Потом… перестали, конечно.

Иван вздохнул тяжело. Время пробежало мимо, прочь, и так странно и обидно было в очередной раз осознавать, что ушло оно не только быстро, а ещё (и это было самое неприятное и непонятное) — незаметно.

И оставило после себя только сны и картинки в волшебном фонаре памяти.

— Твои родители живы? — спросила Лариса.

— Слава богу…

Иван обнял её.

— Живы… Вот навещаю их только редко… Зачем тебе?

Лариса повернула голову. Посмотрела ивану в глаза.

— Зачем мне это знать?

— Да.

Она положила голову ему на грудь и молчала.

— Зачем? — повторил вопрос Иван.

— Ты так редко рассказываешь о себе, о своей жизни… Мне хотелось бы знать больше, но я боюсь… Боюсь привыкнуть к тебе. Чем больше знаешь о человеке, тем больше к нему привыкаешь.

— Не всегда, — сказал Иван. — Иногда можно узнать такое…

— Ты не из тех, — возразила Лариса.

— Знать бы, из каких я, — печально ответил Иван.

Лариса подняла голову. И поцеловала его. Слегка коснулась губами его губ. Поцелуй её был коротким, но очень нежным.

«Всё не так…»

— Всё не так, — сказал Иван. — Не так, как хотелось…

— О чём ты? — спросила Лариса.

— Вообще… Не надо… Не хочу об этом говорить. Прости, что напоминаю тебе об этом разговоре…

— Ты о Гонееве? — уточнила Лариса.

Иван помрачнел. И отвернулся.

— О нём…

— Посмотри на меня, — попросила Лариса. — Посмотри мне в глаза.

«Она совсем не опечалена. Ей будто всё равно…»

— Мы же не сможем быть вместе. Мы говорили об этом… И уйти друг от друга не можем. Вот так и живём, и ждём, что всё решится само собой.

Иван кивнул.

— Да, — согласился он. — И всё решается. Нам нужно…

— Я вся равно не оставлю тебя, — прошептала Лариса. — Прости меня, дуру…

— Это я виноват, — сказал Иван. — Я и буду выпутываться… Хорошо!

Он посмотрел на часы.

— Нам пора. Поехали, Лара… А то до ночи не успею… Дел много накопилось.

— А что же с этим? — растеряно спросила Лариса. — С шатажистом? С ним как быть? Он же не остановится, Вань…

Она словно очнулась от короткого и сладкого сна. Она смотрела на Ивана глазами испуганного ребёнка.

— Может, время потянуть… Вань, получится? Ещё хотя бы неделю, две… Ты ведь справишься с ним? Неужели его остановить нельзя?! Он же идёт против всех. Нагло, самоуверенно! Почему он так уверен в своей безнаказанности? Неужели его задержать нельзя, за руку поймать?

«Задержать? Можно, конечно. Ставицкому рассказать о всех гонеевских предложениях… Только поверит ли мне Николай? Едва ли… Не те у нас отношения. Задержу… А потом? Себя обманываем».

Иван улыбнулся и обнял Ларису.

— Хорошо, — прошептал он ей на ухо. — Всё будет хорошо… Ничего он не сможет сделать.

Понимал Иван, что, к сожалению, Гонеев — сможет.

Особенно если загонят его в угол.

А то, что Гонеева искусно и умело загоняют в угол «кураторы», Иван теперь был абсолютно уверен.

Но что… Что ещё он мог сейчас сказать любимой женщине?

— Всё хорошо…

«А ты рискуешь, Илья Петрович…»

«Но согласитель, что до сих пор всё шло по плану. По плану пойдёт и дальше».

«Уверен?»

«На сто процентов, Павел Владимирович. Ещё пару дней, и созреет…»

«Посмотрим… а почему ты мне интересные новости не сообщаешь?»

«Какие?»

«Не в курсе, что ли?»

«Нет, Павел Владимирович, не в курсе. Не понимаю даже, о чём вы говорите…»

«Ну, ну… Двойную игру затеял, Петрович? И Ставицкого прикрываешь, и с нами корешишься? Смотри, Илья Петрович, нехорошо это».

«Да о чём это ты? Не пойму. Честное слово, не пойму!»

«Вот как… Не в курсе, стало быть. Интересные дела творятся… Ладно, Илья Петрович. На нет, как говорится, и суда нет. Так?»

«Правда, не понимаю… Опять в казино чего стрялось? Или зал накрыли?»

«Да нет, Петрович, всё нормально. Работают… пока. Хотя с казино вы нам устроили…»

«Да это не мы устроили! Это нам устроили!»

«Как сказать, Петрович, как сказать… Такая заварушка, да ещё и с кровью, на пустом месте не возникает. Этот криминальный элемент гнильцу вашу чувствует. Согласен со мной?»

«А мы тут при чём? Газетчики распускают слухи, что в игровых залах халявных денег немеряно, вот шпана и лезет. Не поливали бы нас грязью в газетах и по телевизору, может…»

«Ладно, Петрович! Заболтался ты уже, я смотрю. На вас теперь любой из клиентов может в суд подать. К вам люди играть ходят, а вы им безопасность обеспечить не можете. А тот мужик, у которого жена погибла, со своим иском может и вашу дирекцию без штанов оставить. Особенно, если грамотные юристы ему помогут. Будешь потом… журналистов во всём обвинять. Намёк понял?»

«Как не понять, мы понятливые…»

«Ну вот, Илья Петрович… Продолжаем, в общем, конструктивное сотрудничество. Дня через три-четыре, будь другом, позвони и расскажи, как там у тебя с эти твоим…»

«Романовым».

«Да, с Романовым этим… Как дела продвигаются. И как там директор ваш, Ставицкий… Ослабил он хватку свою или нет. Вот об этом расскажи, пожалуйста. Очень тебя прошу, не забудь позвонить. Договорились?»

«Договорились, Павел Владимирович!»

«Хорошо… Держись, Петрович, не робей!»

Свечин положил трубку.

— Ну, что? — спросил Трофимов.

— Сволочь двуличная этот Петрович! — выругался Гонеев.

И погрозил пальцем телефонному аппарату.

— Я тебе покручу хвостом, покручу! Информатор сообщил, что Ставицкий склад чистит, а этот гадёныш, Петрович, простачком прикидывается. Хотя ему-то наверняка известно, что крупную партию вывозят. Но нм об этом он не говорит! И с директором своим о чём-то шушукается… Может, нас же ему и сдаёт!

— Отстранить? В вахётры сослать… или куда подальше? — уточнил Трофимов и, на вский случай, подвинул ближе к себе чёрную кожаную папку.

Свечин слабо и словно бы нехотя махнул рукой.

— Пусть резвится, пенсионер… Главное — он нервозную обстановку создаёт в компании, а нам это на руку. Он, небось, думает, что, в случае чего, его чекистские дружки трудоустраивать будут. А они на этого отставника давно рукой махнули! Если он так и дальше будет… и нашим, и вашим… У разбитого корыта останется. А мы без него обойдёмся! И сделаем всё законно. Что там Владимир Владимирович о диктатуре закона говорил?