Александр Уваров - Казино для святых [СИ]

— Какой Владимирович? — удивился Трофимов.

— Да вот… такой, — как-то неопределённо ответил Свечин.

И добавил:

— Вот эту диктатуру мы им и устроим. Не позднее, чем через неделю! У тебя всё готово? Что там твои ребята накопали?

Ровное, песчаное дно. Одна беда…

В тот же вечер Гонеев позвонил Калязину.

Калязин, руководитель секретариата Войкова, отдыхал в Испании.

Гонеев не был знаком с Калязиным (с людьми, непосредственно подчинёнными Войкову, Гонеев вообще не был знаком, даже имён большинства из них не знал, тем более, что их имена и контактные данные не упоминались ни в одном из копоративных справочников), но решил позвонить именно ему.

Потому что не верил Романову.

Разговор с Романовым нужен был ему скорее для того, чтобы дополнительно скомпрометировать изрядно запутавшегося в личных отношениях заместителя директора в глазах руководства.

Если Романов согласится на его предложение — будет хороший помощник в задуманном деле захвата бизнеса.

Если нет (что более вероятно), то… То одно можно сказать наверняка — Ставицкому об этом разговоре он точно ничего не расскажет.

«В благородство сыграет, Ларису будет покрывать… Здесь-то мы его и прихватим!»

А, значит, проявит нелояльность по отношению к директору. Нелояльность, которая граничит с предательством.

Именно так воспримет это Ставицкий!

Любовная связь с женой директора, да ещё и участие в заговоре против руководства компании… Вот это компромат!

Гонеев был убеждён, что Ставицкий непременно остранит Романова от работы над международными проектами…

«А, может, вообще прибьёт сгоряча!»

…и сорвёт тем самым вывоз оборудования из России. Стало быть, сам же разрушит свой план плавного сворачивания бизнеса в России.

«Свечина это, конечно, обрадует. Но не это главное!»

Когда директор с замом сожрут друг друга, останется Краснов…

«Слабак! Исполнитель на подхвате…»

Артёменко с его техническим отделом…

«Тоже исполнитель, не более того…»

Дорошев с отделом оперирования, и, пожалуй, всё.

Остальные — среднее звено, мелкий офисный народец.

Тогда на кого из топ-менеджеров ставить?

«Потом решим, — определил Гонеев. — Войков директора, скорее всего, со стороны назначит. У него свой кадровый резерв имеется. Тогда и поймём, кто из оставшихся топ-менеджеров к Войкову приблизился. К тому времени, может, и Свечин этот бизнес этот бизнес к рукам приберёт… Кто знает, что он там придумал. В любом случае — я своё дело сделаю. Бизнес приторможу. А там — пускай ментовские с ними разбираются».

Но одно только обстоятельство оставалось неопределённым при таком раскладе.

Если Романов всё же откажется сотрудничать, то как довести тогда нужную информацию о сваре и грызне в руководстве компании до сведения главного акционера?

Как на Войкова выйти?

Послать письмо по электронной почте от своего имени?

Самый глупый вариант. Явное нарушение субординации, и не будет Войков читать письма какого-то начальника службы безопасности.

Будет действовать по принципу: «кто сотрудника на работу принимал — тот пусть с ним и разбирается». То есть, перешлёт письмо Ставицкому.

Если вообще письмо до него дойдёт… Не известно ведь, что там за адрес администраторы из Ай-Ти отдела забили в корпоративную адресную книгу. Может быть, это почтовый ящик секретариата. Кто письмо получит, кто его прочитает и кому первым побежит докладывать — не известно.

В общем, такой вариант — риск и полнейшая глупость.

Значит, выходить надо на того, на кого можно выйти. То есть, на начальника секретариата.

А его координаты в справочнике компании имеются.

Правда, по офисному телефону дозвониться не удалось.

Но ведь есть ещё и мобильный…

— Я в аэропорт еду, перезвоните вечером…

Калязин отправлялся в отпуск. Из Франции он летел на пляжи Майорки.

Разговор пришлось отложить на вечер.

«Так даже лучше», — подумал Илья Петрович.

Перезвонил он в половине девятого, из дома. С домашнего телефона, набрав предварительно код телефонной карты.

Так дешевле. Он понимал, что стоимость такого звонка бухгалтерия ему не компенсирует.

— Не слишком рано звоню, Николай Михайлович?

— Да нет, пожалуй… Как раз вернулся в номер. Что за проблема у вас такая срочная… э-э…

Гонеев понял, что Калязин забыл его имя. И поспешно подсказал:

— Гонеев, Илья Петрович. Начальник службы безопасности группы компаний…

— Да, да, — прервал его Калязин. — Что у вас, Илья Петрович? Только побыстрее, пожалуйста…

Голос Калязина звучал сухо и раздражённо.

Гонеев понимал, что не лучшее время он выбрал для разговора (и сам не любил, когда во время отпуска его беспокоили), но выхода у него не было.

И времени не было. Не ждать же, когда у Калязин отпуск закончится!

— Простите, что беспокою…

— Слушаю вас! — повысил голос Калязин.

«Ишь ты, грозный какой!» — подумал Гонеев.

И усмехнулся добродушно.

«Всякая выскочка себя начальником считает… Хорошо, будем с тобой повежливей. До самой сахарной приторности».

— Я много времени у вас не отниму, Николай Михайлович. Мне срочно необходимо довести одну крайне важную информацию до сведения акционеров…

— Миноритариев? — с явной иронией переспросил Калязин. — Это не в моей компетенции.

— Да нет, до главного, так сказать, акционера, — поправился Гонеев. — Я бы даже сказал, владельца бизнеса. То есть вашего непосредственного начальника.

— А почему не действуете через руководителя московской компании? — с подозрением переспросил Калязин. — Вы ставите своё руководство… мягко говоря… в неудобное положение.

— Есть одно обстоятельство…

Гонеев замолчал на секунду, стараясь поточнее подобрать слова. Он почувствовал, что Калязин стал проявлять интерес к разговору, и понял, что именно сейчас нужно говорить как можно короче и точнее.

— …о котором я хотел бы проинформировать непосредственно Александра Олеговича.

И, не давая Калязину возможности вставить в разговор хоть какую-нибудь, пусть даже самую короткую фразу, Гонеев выпалил на одном дыхании (так быстро, словно боялся, что от малейшей заминки у него не хватит уже решимости произнести роковые слова, отрезающие ему все возможные пути к отступлению):

— Руководство российской компании не в состоянии обеспечить безопасность бизнеса. Все мои попытки исправить ситуацию руководством же и блокируются.

Калязин молчал примерно минуту. Минута эта показалась Гонееву необыкновенно долгой.

На исходе этой минуты Илья Петрович почувствовал, что пальцы, сжимавшие трубку телефона, затекли и предсудорожно заныли.

— Серьёзное обвинение, — подал голос, наконец, Калязин.