Драгомир Асенов - Биография вечного дня

— И вы так хладнокровно все это излагаете?

— Нам остается одно — смотреть на вещи философски.

— Если коммунисты окажутся единственной национальной силой, — с ехидством говорит Крачунов, — если они придут к власти… ха, вам тоже несдобровать!

— Да, красные могут основательно перетрясти командный состав.

— Я имею в виду вас лично. Или вы забыли, какие услуги оказывал нам ваш полк по выявлению и ликвидации этой нечисти?

Полковник отходит от печки и говорит откровенно неприязненным тоном:

— Все, что я делал, я делал по приказу вышестоящего командования.

— Да и мы действовали не без приказа, только, боюсь, такое оправдание нас не спасет…

— Но никаких письменных документов, касающихся тех операций… операций моего полка, не существует. Я был достаточно осторожен и не оставил следов.

— Если нет документов, найдутся свидетели — я один из них.

— Вы пришли меня шантажировать?

Крачунов косится на ближайший стул в надежде на то, что ему предложат сесть, но полковник упорно молчит, хотя взгляд гостя ему понятен.

— Прежде всего, — говорит Крачунов, — прежде всего мне необходимо убежище. Я прошу спрятать меня на территории части, хотя бы на несколько дней, пока…

— Что? — Полковник Грозданов поворачивается к нему всем телом, и кровь приливает к его лицу багровыми пятнами. — Вы хотите укрыться на территории моего полка?

— Да!

— Это исключено. Армия не может служить орудием политики. Если начнутся перестановки в правительстве, армия останется в стороне.

— Позиция нейтралитета? — Крачунов уже не пытается говорить, соблюдая хотя бы внешнее уважение к собеседнику. — Решили выжидать и приспосабливаться, не так ли?

— Не выводите меня из терпения! — предостерегает его полковник.

— Это и есть ваш последний ответ пламенному патриоту?

— Убирайтесь вон!

Крачунов шарахается к двери. От возмущения у него дрожат руки. Он сует их в карманы пиджака, чтобы скрыть дрожь, и натыкается на пистолеты.

— Я готов убраться… Я уберусь, но сперва покончу с предателем, с ничтожеством, принявшим клятву верности царю и отечеству и теперь плюющим на эту клятву перед лицом опасности…

Выхватив пистолет, он снимает его с предохранителя. Полковник не двигается, весь его вид выражает брезгливость и презрение.

— Не глупите!

— Меня — коммунисты, вас — моя пуля!

— Скотина!

Крачунов упирается спиной в дверь, ноги у него подгибаются, он еле стоит.

Размахивает железкой, гнида! Разве этой игрушкой запугать настоящего воина!

— Господин полковник, я не шучу!

— Я всегда говорил: правители, которые рассчитывают только на полицию, ничего не стоят… Убирайтесь вон!

«Я погиб!..» — думает Крачунов и прячет пистолет в карман. Он осознает всю нелепость не только случившегося, но и того, что могло случиться, если бы он поддался своему порыву.

— Прощайте!

Полковник Грозданов что-то презрительно рычит и возвращается к печке.

В сыром коридоре Крачунова вновь обдает тяжелым запахом ружейного масла и ваксы. Одна-единственная лампочка мерцает в самом конце коридора, у выхода, а ведь когда он пришел, горело три. Он делает шаг вперед, и вдруг сильный удар валит его на блестящие плитки кафельного пола, из его глаз сыплются искры — не мелкие и не крупные, как светлячки.

— Тварь ты этакая! — Поручик с бугристым черепом крепко захватил и выкручивает ему руки. — Вздумал грозить пистолетом!.. Отдай оружие!

Капитан с физиономией местечкового брадобрея шарит по карманам, сильные и ловкие пальцы его действуют с завидным проворством.

— Господа!.. — стонет от унижения и страха Крачунов. — Вы меня обезоруживаете в момент, когда… Господа, сжальтесь!

Но капитан уже вытащил его пистолеты, вытряс из карманов пачки патронов — некоторые из них раскрылись и, рассыпавшись, долго катаются по полу от стены к стене.

— Проваливай, пока цел! Убирайся! — пинает его поручик носком сапога.

Изнемогая от боли в затылке и в бедре, вконец раздавленный морально, Крачунов ползет на четвереньках, с трудом поднимается на ноги и идет, шатаясь, вдоль бесконечно длинного коридора, светлячки преграждают ему путь, лиловые, крупные, как тараканы, они слепят, мешая найти выход.

— Левее, господин полицай, левее!.. — догоняет его насмешливый дискант поручика.

«Зря я не выстрелил, — думает Крачунов. — Надо было всех их уложить!»

Когда поручик спрашивает у Крачунова, где же второй, Николая словно током бьет, и он плотно прижимается к корявому стволу дерева. Если его обнаружат — конец: ни от военных, ни от полицейских пощады не жди. Но опасность вроде бы миновала, Крачунов не проявляет особой тревоги, хотя пристально смотрит по сторонам. В какой-то момент Николаю кажется, что их взгляды встречаются, однако начальник Общественной безопасности никак не реагирует — видимо, он ничего особенного не разглядел.

Проходит пять-шесть долгих минут, в расположении полка тихо, даже караульных не видать, но спокойствие это обманчиво, наверняка весь гарнизон на ногах. Наконец офицер возвращается, и вместе с Крачуновым они тонут в темном, как деготь, проеме ворот.

Перед Николаем встает загадка — что привело полицейского в Пятый полк? Первый и самый естественный ответ напрашивается сам собой: Крачунов явился для переговоров с наиболее внушительной армейской частью, дислоцированной в области. Их соглашения — если этим кончится — определенно будут направлены против сторонников Отечественного фронта, которые выходят из подполья и, может быть, в самое близкое время предъявят свое право на власть. Не худо было бы хоть что-нибудь разузнать об этих соглашениях, чтобы предупредить их опасные последствия, но с такой задачей Николаю не справиться, да и любому другому. А вдруг Крачунов застрянет у военных? Почему бы ему не скрыться в расположении части, тем более что существует столько возможностей незаметно улизнуть с этой территории протяженностью в добрых два квартала? Что же можно предпринять в таком случае? Ни Кузман, ни товарищи по организации не станут выслушивать никаких объяснений. А если даже выслушают, неудача все равно останется неудачей и ничем нельзя будет возместить упущенную добычу. Николаю приходит мысль сбегать к Лозеву, поднять на ноги всю группу и оцепить казармы — если горстка людей вообще в состоянии оцепить такое пространство. Но он отказывается от своего намерения — Лозев живет на другом конце города. Если даже туда и обратно мчаться изо всех сил, все равно уйдет около часа. А за это время может произойти все что угодно, во всяком случае Крачунову ничего не стоит воспользоваться парадным входом и «раствориться» в окрестных проулках. Поди потом узнай, где полицейский — все еще в полку или его уже там нет, или попробуй тогда установи, куда он подался! Нет, остается одно — стоять и ждать, ждать до тех пор, пока хватит самообладания.