Драгомир Асенов - Биография вечного дня

— Назад! — раздается резкий окрик из-за ворот.

Крачунов останавливается, выбрасывает вперед руку, приветствуя.

— Я к вам, — говорит он после паузы.

Пользуясь растерянностью Крачунова, Николай пытается подобраться к нему как можно ближе.

— Ночью мы посетителей не принимаем! — рычит уже другой, более грозный голос, и слышится звяканье чего-то металлического.

— Я к командиру полка!

— К кому?

— К полковнику Грозданову.

Какое-то время длятся молчание. Потом первый, юношеский голос предлагает более мягко:

— Приходите утром, когда станет светло…

— У меня срочное дело!

— Кто спрашивает полковника? — опять вмешивается грозный голос с явным недоверием.

— Крачунов.

— Какой Крачунов?

— Начальник Общественной…

— Ступайте на ту сторону улицы и ждите!

Крачунов под охлаждающим действием приказа едва заметно кланяется, отходит на несколько шагов в сторону. Николай крепко стиснул зубы — сейчас, чего доброго, подойдет к его тополю! — но Крачунов спешит к уличному фонарю: вероятно, для того, чтобы караульные могли лучше его видеть. Он закуривает (мог же, сука, дать прикурить, мог!). Теперь он всего в десяти шагах от Николая.

Оба ждут затаив дыхание. Единственное, что Николай позволяет себе сделать, — это снять пистолет с предохранителя, не вынимая руки из кармана.

Крачунов сразу замечает, что у приближающегося к нему поручика довольно щеголеватый вид: на нем новые блестящие сапоги, безупречно отутюженное галифе, новая скрипящая портупея, сильно распяленная фуражка. Он молод, лицо невыразительное, но подчеркнуто надменное. Поравнявшись с ночным посетителем, поручик небрежно козыряет и представляется — не то Гайдарджиев, не то Гайтанджиев, — затем добавляет уже более отчетливо:

— Адъютант господина полковника… Чем могу служить?

«Не желает меня принять!» — заключает Крачунов и тихо говорит:

— Я хочу встретиться с ним лично!

— В такое время господин полковник отдыхает.

— В такое время вся Болгария бодрствует! — обрывает молодого офицера Крачунов, и поручик даже вздрагивает от его грубого голоса, удивленно подняв тонкие, словно подведенные брови.

— О чем вы, господин?..

— Крачунов, Крачунов… Вашему начальнику мое имя хорошо известно. Как и его — мне. И о делах его я достаточно осведомлен, нечего ему корчить из себя богородицу.

Поручик снова вскидывает брови, маска удивления очень ему идет. Он вообще необыкновенно красив: лицо его, с тонкими чертами и мягким овалом, юношески чисто и мужественно.

— Господин поручик, — говорит Крачунов, сдерживаясь, — советские авангардные части уже на нашей земле.

— По непроверенным данным…

— Согласно вполне проверенным данным! В полдень они были здесь, на пристани, и общались со своими сторонниками. Так что терять время не приходится!

— Господин полковник уполномочил меня вести переговоры от его имени.

— Я настаиваю на личной встрече, — снова озлобляется Крачунов. — Или он воображает, что коммунисты простят ому облаву в Шуменском районе, его участие в операциях близ Червена Вода?

— Армия выполняла и будет выполнять свой долг, — бесстрастно возражает поручик.

Крачунов насмешливо качает головой.

— Долг!.. Господин поручик, не будем говорить о долге — его подлинное значение вам растолкуют дня через два-три. Растолкуют те, что хозяйничали в лесах. У них свои понятия о том, что вам представлялось вполне ясным еще в военном его величества училище! Передайте вашему полковнику: я шага не сделаю отсюда, пока он меня не примет.

Поручик колеблется, его надменное лицо обнаруживает признаки озабоченности, даже замешательства.

— Господин поручик, вам дорога судьба отечества или вы обыкновенный службист?

Молодой офицер не отвечает, он лишь напряженно сопит, задетый за живое. Голос его дрожит, в нем проскальзывает угрожающая нотка:

— Я не позволю меня оскорблять. Ни меня, ни мое начальство! И прошу иметь в виду, я не из трусливых.

— Я тоже! — Крачунов делает шаг вперед, не сомневаясь, что на этого петушка бравада и напористость производят впечатление. — И у меня нет намерения оскорблять вас. Напротив, я полагаю, что сейчас мы должны действовать сообща.

— Армия — не полиция!

— Но и полиция — не армия, она не в состоянии справиться с внешним врагом, это ваша обязанность. — Крачунов делает еще шаг вперед. — Господин поручик, неужто вы будете сидеть сложа руки, когда самый хищный и жестокий поработитель начинает оккупацию Болгарии?

Они уже чувствуют дыхание друг друга — тяжелое и кисловатое от голода у Крачунова и сытое, с легким запашком ликера у поручика. Взгляд у обоих напряженный и неуступчивый.

— Подождите! — соглашается наконец поручик. — Я обязан ему доложить. А где же второй?

— Второй?

— Караульные доложили, что к воротам приближаются двое.

— Я один.

Поручик недоверчиво пожимает плечами.

— Без охраны?

Он изящно поворачивается кругом — в его движениях есть какая-то рисовка — и уходит к казарме.

«Нет, во что бы то ни стало нужно встретиться с полковником Гроздановым», — думает Крачунов. Начальник гарнизона, наверное, в курсе того, что творится в столице, — возможно, даже получил какие-то приказы: армия всегда была государством в государстве! Они все же давно знают друг друга и до сих пор неплохо сотрудничали. Как же не обратиться за советом, а то и за помощью в такой трудный момент? Полковник всегда спокоен, уравновешен в сложных обстоятельствах, строго последователен в своей привязанности к исконным установлениям и традициям, но и достаточно современен, чтобы не теряться перед зигзагами нынешней политики. Это ему принадлежат слова: «Мы должны защитить отечество, если даже окажемся перед необходимостью поступиться прогерманской династией!» Такая личность не может не придерживаться своей позиции, своей линии поведения перед лицом новых испытаний, не должна уподобиться иным сановникам в городе и в самой Софии. Только после разговора с ним Крачунов окончательно решит, как быть дальше — нельзя же действовать очертя голову, как это делает его помощник Сребров, недостаточно терпеливый и недальновидный в своих поступках!

Крачунов шарит по карманам в поисках сигареты и только теперь вспоминает вопрос поручика: «А где же второй?»

Он озирается, ощупывает взглядом окрестные дворы, ограды, деревья, но ничего не обнаруживает, хотя долгий опыт научил его в любой тени видеть притаившегося человека. Да и кто сейчас потащился бы за ним? Общественная безопасность, считай, больше не существует, а что касается этих, нелегальных, то они его боятся как черт ладана.

Наконец появляется поручик — он идет прямо к нему, на сей раз легкой, чуть игривой походкой.