Драгомир Асенов - Биография вечного дня

— В целом неплохое, — докладывает Кузман.

— Что означает — в целом? — придирчиво спрашивает Каменов.

— В большей части сел и маленьких городков кметы отстранены, назначены новые.

— А что в остальных?

— С ними нет связи… Наверно, все власти разбежались, в общинных управах ни души, телефоны молчат.

— Надо разослать уполномоченных.

— Послал кое-куда, но… — Кузман сконфуженно усмехается. — Не хватает народу.

— Назначай, подбирай толковых людей.

— Назначай! — подтверждает бай Георгий. — Только без проволочек. Всех партийцев считать мобилизованными. А связь с Софией?

— Нормальная.

— Какие еще неясности? — ерзает на стуле непоседливый Джундов. — Надо действовать, чего тут рассусоливать.

В кабинете опять оживление.

— Взялся за гуж — не говори, что не дюж!

— Раз уж начали, надо идти до конца.

— Что правда, то правда! — Георгий Токушев снова стучит по столу. — Затем я вас и собрал. Товарищи, меня беспокоят три момента, они могут иметь решающее значение. Во-первых, Крачунов! Он приговорен к смертной казни еще в сорок третьем году, после убийства Чампоева и Анны. Но пока он на свободе и представляет опасность! Кузман, что скажешь?

— Ничего нового.

— Ну а если ему все же удалось унести ноги?

— Не удалось. Со вчерашнего вечера мы контролируем все дороги и станции!

— А проселки на окраинах?

— Тоже.

— Надо, надо обязательно поймать окаянного! — включается в разговор тетушка Мара. — Этот ирод хитер, он может всех нас оставить с носом.

Кузман говорит:

— Улицы контролируют наши люди. Человек шестьдесят. Они хорошо вооружены. Следят за всеми подозрительными лицами.

— Ремсисты?

— И сочувствующие. Все мобилизованы на поимку Крачунова. Но ведь остальные агенты…

— А это уже вторая моя забота! — вздыхает старый тесняк. — Другие головорезы из Общественной безопасности тоже прячутся в городе. Они пытались бежать на Запад, к немцам, но это им не удалось. Товарищи, эта сволота во главе с Крачуновым — для нас вполне реальная и довольно серьезная угроза!

— Плохи наши дела? — с досадой замечает кто-то.

Снова нарастает шум.

— Спокойно, никуда они не денутся! Пусть только высунут нос!

Георгий Токушев откидывается на спинку стула, воинственное настроение участников совещания его явно радует.

— Само собой, мы их обезвредим. Но время не ждет, надо это сделать как можно скорее, пока они в растерянности.

— И пока офицерье присмирело, — добавляет Каменов.

Старый тесняк назидательно поднимает указательный палец.

— Словом, с этим народом надо держать ухо востро! Ну, Кузман, выкладывай, что у тебя еще? Какие опасения?

Кузман опять в центре внимания. Он морщит лоб, щурится, его глаза становятся узкими щелочками.

— Больно жиденькие архивы попали в наши руки! Ни здесь, в Областном управлении, ни в здании Общественной безопасности мы не обнаружили ничего существенного. Все, что сочли важным, они выпотрошили.

— И сожгли?

— Что сожгли, что попрятали. А это значит…

— …что провокаторы и предатели находятся среди нас! — прерывает его тетушка Мара, возбужденно размахивая руками. — Товарищи, архивы для нас важнее Крачунова и его агентов. Это та закваска, которая может завтра вызвать брожение в наших рядах, посеять недоверие друг к другу. Товарищи, я боюсь!..

Старый тесняк задумчиво кивает, переводя взгляд с Кузмана на Николая и обратно.

— Тяжелая ваша задача, молодые люди! Сколько у вас теперь народу?

— Около семидесяти, — отвечает Кузман.

— Мало!

— Да вербуем…

Георгий Токушев снова встает, стараясь казаться спокойным.

— Тревоги тревогами, заботы заботами, но теперь мы с вами у руля, и пора нам уже предстать перед народом, поделиться нашей радостью со всеми, кто дорожит свободой! — Он вынимает из жилетного кармана часы с крышкой и смотрит на циферблат. — Одиннадцать двадцать. В половине первого созываем митинг сторонников Отечественного фронта. Место сбора — площадь перед Областным управлением!

— Согласны! Возражений нет! — слышится отовсюду.

Но Каменов выражает сомнение:

— Мы не успеем подготовиться.

— В нашем распоряжении целый час, — хмурится Георгий Токушев. — Да и военные берутся нам помочь…

В кабинете чувствуется замешательство.

— Кто берется помочь?

— Полковник Грозданов решил, видно, показать свою лояльность: обещал дать машину с радиоустановкой и громкоговорителем. Она проедет по всем улицам, по всем кварталам города. Наш призыв услышат все.

Подробный план проведения митинга разрабатывается без лишних слов: определяется группа ораторов во главе с Георгием Токушевым; общее руководство возлагается на Каменова; доктор Хаджиев готовит текст телеграммы в Софию, в адрес правительства; за охрану порядка отвечает Кузман со своими боевыми группами; за оповещение горожан при помощи машины с громкоговорителем ответствен Николай.

— За работу, товарищи! — призывает старый тесняк.

Лица у всех строгие и сосредоточенные. Напоследок Кузман предупреждает:

— Фашисты в городе располагают оружием — один выстрел или взрыв бомбы может бросить тень на новую власть. Нужна максимальная бдительность, товарищи! Враг еще жив, враг еще не капитулировал!..

Но для Николая следующий час оказывается, как ни странно, необычным и даже забавным. В его распоряжении солдат, который управляет техникой в фургоне. Машина останавливается на каждом перекрестке. Сперва гремит музыка (первые такты песни «Бдинцы, соколы, титаны», так как никаких других пластинок, кроме военных маршей, нет). Затем Николай читает сообщение о предстоящем митинге и непременно добавляет несколько слов от себя: «Рабочие, настало ваше время!» или «Ни шагу назад, вперед, к полному торжеству пролетарского дела!» А солдат выкрикивает фальцетом, краснея до ушей:

— Смерть фашизму! Свобода народу!

И снова заводят мотор, и снова катят из квартала в квартал. Люди выглядывают в открытые окна, во дворы высыпают и стар и млад. Обычно оповещение выслушивается молча, но у всех светятся лица, люди приветливо машут им вслед. Наконец машина попадает в лабиринт улочек позади турецкого кладбища. Тут очень пустынно, мелькающие за оградами лица недоверчивы, а то и враждебны. В сердце Николая закрадывается беспокойство. А вдруг эти люди не откликнутся на призыв? После долгих лет тирании, после того, как их столько времени преследовали, унижали, они уже ничего хорошего не ждут, они неспособны видеть дальше своих будничных нужд.

Но когда они возвращаются по Николаевской, повсюду их встречают группки демонстрантов, то тут, то там развеваются знамена, слышны лозунги.

По мере приближения к многолюдной центральной площади солдат сбавляет скорость, чтобы не задеть кого-нибудь. Воодушевленный происходящим вокруг, он порывисто оборачивается к Николаю: