Геннадий Карпов - Б-1, Б-2, Б-3 [неженский нероман]

Пёс внезапно оскалился, подпрыгнул как на пружинах и вцепился деду в горло.

– Фас! Фас его! – заорал я.

Б-3 включила свет и посмотрела на меня с выражением – «Чтоб ты сдох!» Мои ночные дёрганья после выпивки её стали не на шутку раздражать. За шкафом, разделяющим нашу однокомнатную квартирку на две неравные части, заплакала дочь, и жена пошла успокоить ребёнка. А я в который раз подумал о том, что если не брошу пить, то сдохну от язвы или инсульта. А если брошу и посмотрю вокруг трезвыми глазами – повешусь.

* * *

Органная музыка – это нечто! Сравнивать орган с другими музыкальными инструментами – это всё равно что сравнивать академика Курчатова или Келдыша с нынешними академиками. Вроде те же звуки издают, а уважение совсем не то. Слушаешь иной раз какого-нибудь академика-от-паранормальных явлений и думаешь: Тимофеев-Ресовский в гробу сейчас переворачивается и радуется, что не дожил до академиков-пигмеев!

Мы с О-3 сидели в третьем ряду. Рядом со мной сидела пожилая тётка, от которой попахивало кухней. Сзади кто-то изредка шуршал фантиками. Это кощунство выводило О-3 из себя. Она была одета в длинное тёмное платье с блёстками, с кучей колец, серёг и бус, с минимумом косметики и ярко красной сумочкой, в которую можно было положить разве что один рожковый ключ девятнадцать на двадцать два. Мы встретились перед входом ровно за двадцать минут до начала действа и сдержанно поздоровались. На ней была короткая стильная дублёнка цвета кофе с молоком с капюшоном, который по такой погоде успешно заменял ей шапку: днём кое-где капало с крыш. Мы заняли места, и она вся обратилась в слух. По выражению её лица я понял, что весь этот боевой наряд предназначался не для меня и не для любителя Пенкина. Вся эта красота предназначалась Бетховену и кому-то ещё, чьи произведения звучали со сцены. Конферансье сообщил, что за органом орудует лауреат многочисленных конкурсов, а скрипач приехал из немецкого городка, где самое большое число органов и скрипок на душу населения в мире. Потом он вкратце рассказал об истории жизни авторов и причудливых коллизиях их творческого пути, в начале, середине или даже в конце которых смогли выкристаллизоваться такие редкие по красоте и гармонии музыкальные произведения, которые завистливые современники совершенно не оценили, а зря. Играли хлопцы слаженно, даром, что армянин с баварцем. Репертуар перемежался известными и малоизвестными произведениями популярных и не очень популярных немецких и австрийских композиторов. Через час объявили перерыв. За тот час, что со сцены лились ручейки и водопады диезов и бемолей, О-3 не проронила ни слова. Она впилась глазами в скрипача и, казалось, вся погрузилась в последнюю четверть восемнадцатого века. Иногда её отвлекало шуршание фантиков сзади и запах чеснока слева, и тогда она гневно поворачивалась в сторону и делала страшное лицо, как бы не понимая – как можно жрать конфеты в храме?

Во время перерыва мы прошлись по залу. Она всё время молчала, и её одухотворённый взгляд как бы говорил: «Как хорошо, что ты тоже молчишь! Зачем слова, когда звучит музыка?»

Не скажу, что мне музыка не нравилась, но слушать её два часа подряд мой организм с непривычки не мог. Внутри я весь изнывал, но вида, конечно, не показывал и даже иногда покачивал головой в такт музыке, как бы сопровождая своими движениями с детства знакомую мелодию.

– Как тебе? – под конец перерыва спросила О-3.

– Шикарно! – задумчиво ответил я. – Просто шикарно. Давно тут так не играли.

– Ты часто тут бываешь? Я тебя не встречала!

– Не то что часто, но регулярно. Времени свободного мало.

Я не очень покривил душой, говоря, что бываю в органном зале регулярно: за сорок лет я переступил его порог четвёртый раз. Хотя, вряд ли этим стоит гордиться. Но ведь действительно времени свободного мало!

Второе отделение не отличалось от первого. Если бы дуэт на сцене во втором раунде сыграл те же вещи, что и в первом – лично я этого бы не заметил. Пара вещей показались мне знакомыми. Остальное звучало впервые не только для меня, но, как сказал конферансье, впервые за сто лет. Не думаю, что человечество многое бы потеряло, если бы не услышало эти экзерсисы ещё лет двести, но раз сие было когда-то написано и сегодня звучало, то я слушал, иногда украдкой поглядывая на таксистку. Да, приодень в хорошем магазине стройную женщину – и не узнаешь. В машине это была такая боевая дама, словно сошедшая с экрана документальной хроники времён второй мировой войны: ватник, очки, шлем, от винта! А тут с безупречно прямой спиной сидела настоящая леди, впитывающая культурные звуки, словно восполняя то, что было растрачено вчера за рулём. Не скажу, что она была красавица, но, погуляв в перерыве по залу, никого аристократичнее и породистее я не встретил. Она была олицетворением чопорной английской леди перед визитом на Даунинг-стрит. А у меня в голове крутилось одно: что будет после спектакля? И если что-то будет, то я забыл поменять постельное бельё и вообще как обычно не заправил диван и не помыл тарелку после «Роллтона». Судя по складочкам на облегающем платье, она была в стрингах и без лифчика. Боевой это наряд или повседневный – мне было неведомо. Женщина оказалась непроницаема для моих логических умозаключений и не подпадала под общепринятую классификацию видов и подвидов.

Второе отделение тянулось бесконечно. На второй день после хорошей выпивки к вечеру думаешь только о холодном пиве. Из желудка доносятся не самые радостные ощущения. Во рту горит. Так что когда действо закончилось, мне стоило больших усилий не закричать «Ура!». Народ стал подниматься с мест, стараясь первым попасть в гардероб. О-3 осталась сидеть, глядя на опустевшую сцену. Потом посмотрела мне в душу и неожиданно жалобно произнесла:

– Всё!

В её голосе было столько тоски, сколько нет у ребёнка, когда в стаканчике кончается мороженое. Я встал, не зная, как себя вести. Зал уже был пуст, а она продолжала сидеть, ожидая чего-то ещё. «Конечно всё! Наконец-то всё! Если бы это было ещё не всё, то я бы, наверное, вылез на сцену и разбил скрипофон об орган!» – металось у меня в мозгу.

– Если хочешь, я могу включить тебе классику на всю ночь на своём компе. Если, конечно, Пенкин будет не против! – озвучил я вслух совершенно бредовый с моей точки зрения вариант.

Хотя с годами понимаешь, что бредовых вариантов с женщинами не бывает. Либо они все – бредовые. Как посмотреть.

– Правда? – с надеждой произнесла она. – Так не хочется, чтобы этот вечер заканчивался! Какая грандиозная музыка! Ты слышал что-либо подобное? Особенно вторая токката! Мурашки по коже! Я, конечно, могу это и дома послушать, и в машине, но там пропадает ощущение грандиозности!