Роберт Глэнси - Мелким шрифтом

— Меня уговаривать не надо, я мечтаю о детях, — отвечал я. — Ноу Элис сейчас неподходящий момент: решается вся ее дальнейшая карьера…

— Можешь не продолжать, Фрэнк, — прерывала меня Джой. — Мы тебя знаем и надеемся, что ты своего добьешься.

Вот так оно и сложилось: мы трое против моей жены.

— Фрэнки, а ты тихой сапой стащи у нее таблетки или резинку продырявь; ей же невдомек будет!

— Фред! — с притворным возмущением пищала Джой и с улыбкой обращалась ко мне: — Делай, что считаешь нужным, Фрэнк, мы тебя поддержим. И никому не откроем твою тайну, сынок [126].

Спустя время жена возвращалась к столу; мы, три заговорщика, точно набрав в рот воды, смущенно молчали, а она, будто зная, что мы без нее обсуждали, говорила:

— Давайте хоть сегодня, блин, не талдычить про внуков, ладно? Разок заткнем фонтан.

— Как скажешь, дорогая, — говорила Джой и принималась убирать со стола, но, перехватив мой взгляд, подмиги. Вала и удалялась на кухню.

За ужином рано или поздно наступала минута, когда у Элис иссякали силы, которые уходили на демонстрацию доброго отношения к родителям, и она срывалась на грубость.

Как — то за ужином, услышав особенно резкий голос жены (свою роль сыграла третья порция водки с кока — колой), я поднял глаза и поморщился. Она часто напивалась в присутствии родителей, отделяя себя от них потоком спиртного: оно навевало дрему и смягчало тягость крайне неприятного ей общения. Не подлить ли горячительного, спросиля, и она громко, необычно пронзительным голосом протянула:

— Ага-а, вод — ки с ко — кой, да…вай, пле…сни, даагой.

Этот акцент невозможно было не узнать: выговор лондонского простонародья.

И все — назло отцу, чтобы вывести его из себя.

Фред обиделся не на шутку; дочка еще не упилась вдрызг и поняла, что дала маху.

— Я же просто пошутила, папа, — спохватилась она. — Брось, что за глупости! Кончай дуться!

Взбешенный и одновременно пристыженный, Фред сказал:

— Ты… даагая … раньше сама так говорила. Помнишь? До того, как стала такая… вся из себя фря.

Глубоко задетая, моя жена скорчила гримасу, точно строптивый ребенок; спеша загладить неловкость, ее мать встала из — за стола:

— Пойду отнесу посуду. Дальше все тоже шло как по нотам. Едва за ее родителями закрылась дверь, моя жена закатила глаза и пробурчала:

— Слава богу, отчалили наконец. От стыда с ними сгоришь. Чего ради папа упрямо носит эти ковбойки? Он в них, блин, похож на строителя.

— Так он и есть строитель, — заметил я.

— Тем более незачем рядиться, как каменщик, — парировала она.

— Боже, ну ты и снобка.

— Лучше уж снобка, чем жлобка, — попыталась отшутиться жена.

Я не засмеялся. [127]

Фрэнк, привет!

Пролежав неделю в гамаке, я понял одну основополагающую вещь. Мало кто считает скуку движущей силой, но на самом деле — поверь мне, — скука играет в нашей жизни огромную роль. Именно скука толкает людей на убийство, насилие, жестокость; доводит до безумия, устраивает революции; она же вдохновляет людей на творчество, на изобретения и поиски нового во всем, будь то искусство, охота, настольные игры, пластическая хирургия, интернет, мобильный телефон, способы зарабатывать день. ги, съедобные трусы, фондовая биржа, Бог, макароны, наркотики, мыльные оперы, настоящие оперы, презервативы с эффектом вибрации, книги, двойная бухгалтерия, одежки для мелких собачонок, мелкие голые кусачие собачонки, дети, браки, драки, секс, минет, гомосексуализм, священники, проститутки, бумажные зонтики для коктейлей, извращенцы, мужененавистницы, женоненавистники, львы, жирафы, Боб Гелдоф, нанотехнологии, политики, «частица Бога», враки, тайны; именно скука неустанно движет миром, поскольку мы неустанно ищем способ ее избежать, избежать тягомотину смерти, черную дыру скуки, ищем, где бы укрыться от ее безграничной пустоты, от ее вечных вопросов, заведомо не имеющих ответов. Скука — это искра и топливо, приводящие в действие мотор эволюции, и мы всю жизнь мучительно стараемся не снижать темпа, чтобы не столкнуться со скукой лицом к лицу, ведь в ее сердцевине пульсирует мысль, которая страшит всех и каждого: все абсолютно лишено смысла.

P. S. При этом скука пока что не подтолкнула меня к изобретению или открытию чего — нибудь полезного. Это не означает, что я сидел сложа руки. К примеру, я отточил до совершенства умение минимальным усилием не давать гамаку остановиться. Избавлю тебя от подробностей, скажу лишь, что для этого требуется точный расчет: выверенным движением высунуть правую ступню из гамака и едва заметно покачивать ею вверх — вниз….Недосказанное, в силу нехватки времени, оставляю до следующего раза. Не исключаю, что длЯ внятного разъяснения идеи придется даже чертить графики. Полагаю, ты будешь затаив дыхание ждать дальнейших комментариев. Пока жди…

Вернувшись в свой офис, Даг обнаружил там меня, вцепившегося в «Клерка X».

— Твоя очаровательная супруга подарила мне экземпляр с дарственной надписью, — объяснил он. — Она ведь не очаровательная, правда? — В общем, ты прав. Похоже, твоя память восстанавливается. — Можете рассказать мне, каким я был до аварии? — Ну, даже не знаю, что тут сказать… — Просто скажите все как есть, — взмолился я.

— Слушай, — сказал Даг, — я принимал в твоей жизни гораздо меньше участия, чем хотел бы, и я не все знаю о том, что с тобой случилось. Но расскажу то, что знаю. Один раз, давным — давно я тебе наврал — пустяк, но подозреваю, он мог пагубно на тебя повлиять. И я очень об этом сожалею. Так что сейчас я буду с тобой предельно откровенен — в рамках компенсации ущерба, так сказать. Уж извини. Так вот: не слушай, что другие тебе впаривают, Фрэнк. Ни Оскара не слушай, ни Элис — никого. Телега про то, что перед этим досадным происшествием ты просто перенервничал, — вранье. Они перевирают твою жизнь. Видишь ли, мы с тобой говорили наедине, в лифте, незадолго до аварии и твоего нервного срыва, и вот что я тебе скажу — выглядел ты реально хреново. В твоей жизни не было вообще ничего, кроме проблем, и я не хочу сгущать краски — но ты был абсолютно несчастен. Не надо тебе возвращаться «в норму», не надо тебе возвращаться в тот период своей жизни. Но хорошая новость в том, что после таких аварий у людей, говорят, появляется второй шанс.

— Думаете, у меня он есть? — спросил я с надеждой.

— Не дури, Фрэнк, — отрезал Даг. — Ты не в кино. Но второй шанс есть у меня — шанс кое — что тебе сказать. Я тебя как статистик уверяю — в жизни каждому выпадает по полмиллиона шансов. У каждого из нас каждый божий день есть возможность изменить мир.