Фрэнсис Ча - Будь у меня твое лицо

– Ох, правда? – Мужчина оживляется. – Так ты тоже, значит, забавная? Почему бы тогда тебе не подсесть к нам? – Он хлопает ладонью по свободному пространству и коротко кивает Миен – девушке, сидящей рядом с ним, – чтобы уступила мне место.

– Какая честь! – Я подпрыгиваю. Комната вращается, но я стараюсь это игнорировать.

– Предупреждаю: если вдруг попытаешься вылить напиток при мне, тебя ждут большие проблемы, – говорит он, когда я сажусь рядом. – Я трачу здесь немалые деньги и не потерплю подобного.

– Ну конечно, нет, сэр. Даже бы и не подумала! И, честно признаться, я ждала, чтобы кто-нибудь налил мне еще, но не хотела, чтобы вы, мужчины, выглядели на моем фоне слабыми выпивалами!

Я несу чушь и даже не понимаю ее смысл. Но он наливает мне еще, и мы пьем, потом еще, и еще… больше я ничего не помню.

На следующее утро меня так рвет в постели, что Михо, проснувшись от шума, бежит в магазин за антипохмельным средством и бутылкой «покари свит» [28] Pocari Sweat – безалкогольный негазированный напиток, восстанавливающий электролитный баланс организма. . Все утро ей приходится стирать мои простыни. Я вижу звездочки в глазах и не могу подняться. Пока Михо вешает постельное белье сушиться, я снова засыпаю на полу в комнате, прижимая подушку к груди.

Когда я просыпаюсь, уже почти обед. С кухни доносится лязг, и я, хромая, выхожу из комнаты. Суджин разогревает на плите хэджангук [29] Разновидность блюд корейской кухни; все виды супов, которые едят для снятия похмелья. для снятия похмелья.

– Михо нужно бежать в студию, поэтому она позвала меня, – говорит Суджин. – Я сходила в ресторанчик, который тебе нравится, рядом со спа для собак. Обожаю это место! Сегодня там столько собачек в ваннах хиноки и с обернутыми вокруг голов полотенцами. Они похожи на маленьких старушек! – трещит Суджин, помешивая пластиковой ложкой кипящий суп.

Я не отвечаю. Она, прищурившись, указывает мне на стул, и я сажусь. Помедлив, Суджин спрашивает:

– Сколько ты выпила этой ночью?

Я едва в состоянии пожать плечами и аккуратно опускаю голову на руки. Она подает мне миску хэджангука вместе с ложкой, палочками и чуть-чуть кимчи, а затем наливает суп в другую миску – для себя. При этом она весело что-то напевает себе под нос.

Знаю, Суджин не идиотка – просто так кажется из-за ее врожденной способности сохранять хорошее настроение. Это важно, просто необходимо для выживания в моей индустрии, хотя сомневаюсь, что хоть один человек способен выйти оттуда невредимым.

Кто-то, увидев меня сегодня, воспримет это как предупреждение и предпочтет не совать нос в рум-салоны. Но я знаю, что Суджин подумает после рассказа о произошедшем. Она сочтет, что это моя ошибка – и расплата за неверные решения. «Я предупреждала: “Сеул-кук” – плохая идея», – скажет она. Она не знает, что подобная работа делает с тобой. Невозможно вернуться на прежний путь. Невозможно скопить денег – их никогда не хватает. Ты будешь творить вещи, которые раньше от себя и не ожидала. Ты даже представить не можешь, как все обернется.

Я знаю, о чем говорю. Со мной так и произошло. Я и подумать не могла, что закончу вот так, без денег, с изношенным телом и с истекающим сроком годности.

Я молча начинаю есть, когда Суджин подсаживается за стол.

Полиция приходит во вторник. Мы готовимся, это наш самый занятой вечер. До сих пор Мадам была вполне благодушна, на ее жабьем лице даже висело подобие улыбки. Она ходила из комнаты в комнату и проверяла девушек, отправляя переодеваться всех, чей вид ей не нравился. Сталкиваясь со мной, Мадам меня игнорировала.

Полицейских двое. Нас никто не предупредил: они спустились по лестнице, даже не дождавшись менеджера. Когда сверху до нас доносится приглушенное «Полиция!», слишком поздно: они уже здесь. Испуганные девушки, затаив дыхание, прячутся по раздевалкам.

Обычно полиция информирует салоны за несколько дней до визита. «Зачистки» – формальность, скорее даже шутка. Рейд без предупреждения – это серьезно. В таких случаях работницы берут всю вину на себя; ни Мадам, ни фактический владелец рум-салона никогда не виноваты. Он просто призрачный хер, притворяющийся частью высшего общества, его жена подлизывается к богатым, и они делают вид, что их деньги не грязные. Всегда так было и будет. У нас же за плечами годы тренировок: «Говорите, что сами захотели переспать с клиентом. Вам просто нужны деньги. Понятно?» – и вот, ты за решеткой как проститутка, а общество осуждает тебя за жажду легких денег. Некоторые девушки погибают в процессе – их или забивают до смерти, или они совершают самоубийство. Такие даже не достойны новостей.

В коридоре задерживаюсь только я: мне хочется знать, о чем разговаривают копы. Один из них, средних лет, явно скучает, на лице читается раздражение. Другой же, новичок, стоит с разинутым ртом. Этот молодой полицейский похож на школьника.

– Послушайте, я тоже сюда не рвался. Но вопрос в том, что кто-то официально заявил о проституции в этом заведении. И что будем делать? – рявкает старший на Мадам и бросает листы бумаги на стойку. – Вот обвинение – проституция и мошенничество. Этот господин заявляет, что вы выставили ему счет в миллионах вон. Меня прислал мой босс, который говорит, что заявка свалилась от боссов его босса. Я даже не знаю, кто эти люди – так высоко они стоят. Вы понимаете, о чем я?

Мадам в полной растерянности.

– Это какое-то недоразумение, – говорит она дрожащим голосом. Она надеется, что дрожь будет воспринята как страх, но я-то знаю: она в гневе. Мадам пытается воззвать к их рыцарскому чувству. Жаль, что она страшна как черт.

Должно быть, все спланировано заранее: времени хуже просто не найти. Уже половина седьмого, и совсем скоро явятся первые клиенты. Если они увидят полицию, целая ночь будет потеряна, а может, они больше и не вернутся. Уверена, все потери Мадам запишет на мой счет. Уже к утру мой долг перед ней возрастет до нескольких десятков миллионов вон. Я на грани обморока.

Когда Мадам поворачивается в сторону настенных часов, я вижу, что она уже тоже делает подсчеты в уме. Затем она снова переводит взгляд на полицейских. Взяв себя в руки, я вздыхаю и шагаю вперед.

– Это заявление поступило от Чой Чан-чан? – спрашиваю я. Это настоящее имя Брюса.

– Да, – раздраженно отвечает старший коп. – А ты кто такая?

– Я его девушка. – Я нервно откашливаюсь. – Мы поссорились, и таким образом он решил отплатить мне.

Полицейские переглядываются, затем окидывают меня оценивающим взглядом с ног до головы. Повисает опасная тишина.

– Это правда? Просто любовная ссора? – уточняет наконец старший. На его лице написано: «Ох уж эти богачи, все одинаковые». Теперь он здорово злится.