Наталья Литтера - История жизни в авторской обработке [litres]

Возвратившись домой, Олег увидел спящую на диване жену, а рядом включенный ноутбук. Глаза зацепились за последние предложения на экране, заставив улыбнуться. Он поднял компьютер, отнес его на место и отключил, а затем, достав из шкафа теплый плед, возвратился, чтобы укрыть Бэль. Она так сладко спала, что Олегу было очень жалко будить жену.

– Ты у меня умница, – прошептал он беззвучно, осторожно убирая с щеки темную прядь, затем встал, выключил свет и тихо вышел из комнаты.

Он чинил и продавал время. Разве такое возможно? – спросите вы. Конечно, возможно. Просто дядя Коля был часовщиком. Я наткнулась на его мастерскую случайно, когда сломался будильник, а на новый не было денег. Студенчество часто предполагает полунищее, но счастливое существование.

– Вы мне не поможете? – поинтересовалась, вынимая из сумки поломку.

– Отчего же не помочь? Помогу.

Мастер нацепил на нос очки и стал внимательно рассматривать мои часы. Я следила за его большими ловкими руками, с какой аккуратностью и любовью они разбирали вставший механизм. Это были руки врача, которые касались больного.

– Знаете что, – мастер поднял голову и посмотрел на меня поверх очков, – приходите завтра. Я все починю.

И он действительно починил.

Мы подружились: старый часовщик-философ и худая девчонка в джинсах и кедах. Дядя Коля никогда никуда не торопился, а я всегда все делала на бегу. Он любил выходить в рабочие перерывы на улицу, затянуться папироской и, щуря подслеповатые глаза, не спеша разглядывать прохожих, наблюдать за птахой, что села на соседнее дерево, или поговорить с бездомным котом. Мне же всегда было некогда. Приходилось успевать все: сдать сессию, сбегать на свидание, посмотреть новый фильм, заглянуть к подружке – обсудить ее нового парня, посетить выставку современного искусства, чтобы потом с упоением умничать на посиделках в общежитии.

– Ты еще молода, – посмеиваясь, говорил дядя Коля, – бегаешь, словно козочка, и не представляешь, как быстро проходит жизнь.

«И как это может быть, – думала я тогда, – что наша жизнь проходит быстро?»

Мне казалось, что она будет долгой-долгой, но прав оказался дядя Коля. Дни мелькали за днями, складываясь в года. Учеба, работа, семья, работа, проблема с жильем, дети, работа, долгожданная покупка квартиры, детские болячки, работа, Новый год, школа, работа…

Прошло много лет, старого часовщика уже давно нет на свете, но в моей комнате до сих пор исправно ходят старые механические часы, которые он когда-то починил. И хотя теперь я точно знаю, что жизнь проходит очень быстро, она все же не проходит бесследно. Жизнь человека остается в вещах, сделанных его руками, совершённых делах, посаженных у дома деревьях, выросших детях. Каждый из нас вправе выбирать сам, что останется после того, как последняя песчинка покинет верхнюю колбу отпущенных нам дней. Каждый вправе решать сам: хочет он остаться в сердцах людей или нет. И какова будет эта память. Я очень берегу свой старый будильник. Пока он ходит, я знаю, что руки дяди Коли до сих пор незримо заботятся о видавшем виды механизме. Когда мои дети вырастут, я обязательно расскажу им об этом удивительном человеке и передам часы вместе с просьбой относиться к ним бережно. Я передам не только будильник, но и те мудрые изречения, которыми мастер часто делился. Одно из них звучит так: «Никогда не расставайся с человеком в ссоре. Помирись, потому что ты не знаешь, когда вы встретитесь в следующий раз. А вдруг это будут последние слова, что он от тебя услышит? И тогда ты никогда не сможешь простить себя за сказанное».

В середине ноября, почти на самой границе осени и зимы, у Бэль был день рождения. Холодный дождь перемежался с робким мокрым снегом, голые ветки за окном сиротливо гнулись под порывами ветра, а дома было светло, радостно и беспокойно. В гостиной дети устроили стоянку для космических кораблей, используя при этом все подручные средства, даже диванные подушки и пылесос. Бэль под громко поющий телевизор пекла яблочный пирог. Почему-то захотелось именно пирога – высокого, пышного и непременно с поздними яблоками. Она так увлеклась своим занятием, что не услышала, как возвратился Олег.

Повернувшись, чтобы взять сахарницу, Бэль вздрогнула от неожиданности. Посреди обеденного стола стояла ваза с букетом ярко-желтых махровых хризантем, крупные шапки которых ни в коем случае нельзя было трясти – иначе опадут. Некоторое время она безмолвно смотрела на цветы, а потом увидела Олега.

– Сейчас. – Бэль быстро пробежала мимо него, вымыла в ванной руки, привела себя в порядок и снова возвратилась в кухню походкой королевы.

– Я готова к принятию поздравлений и подарков, – чопорно заявила она, заставив мужа весело рассмеяться.

Как же Бэль любила этот его смех! И взгляд, внимательный, добрый, и его самого, такого родного, такого близкого.

Он подарил ей «Шанель № 5», которые умопомрачительно пахли осенью, и книгу «Скажи мне, что ты меня любишь… Эрих Мария Ремарк. Марлен Дитрих. Роман в письмах».

– Ты до сих пор считаешь, что книга лучший подарок? – лукаво поинтересовалась Бэль, заранее предвкушая необычное чтение.

Олег в ответ лишь загадочно улыбнулся. Он притянул к себе жену и прошептал, целуя ее в теплые податливые губы:

– С возвращением, ma belle.

Э. М. Ремарк из Парижа – Марлен Дитрих в Беверли-Хиллз, декабрь 1937 г.

Ангел мой – я с карандашом в постели – вот ужас! Я уже несколько дней лежу, не поднимаясь – разгулялся мучительнейший ишиас, при котором даже о том, чтобы поковылять, и речи нет, и что-то странное происходит с сердцем, и вообще давление чересчур упало, пульс очень медленный, кровь не циркулирует как следует и прочая дребедень. Похоже, все хуже, чем я думаю, но это не помешает мне 23-го отбыть отсюда, пусть и на носилках. Мне надоело лежать в гостиничной постели. Хочу обратно к моим собакам.

Не тревожься, как-нибудь выкарабкаюсь.

Но о тебе я действительно знаю слишком мало.

Ты исчезла, время от времени в мой дом залетает телеграмма от тебя. Вообще это мне присуще исчезать, а потом время от времени звонить по телефону или посылать телеграммы. Может быть, с тобой я расплачиваюсь за провинности многих жизней.

Неси свою ношу с достоинством, старина.

Это письмо попадет к тебе примерно около Нового года. Вообще-то ужасно писать письма наугад, в какую-то неизвестность…

Вспоминай обо мне по чуть-чуть. Это было бы хорошо.

Давай загадаем на будущий год. Чтобы нам быть вместе.

В какой-то газете писали, будто в январе ты приедешь в Венецию, чтобы между делом сняться в некоем фильме.