Сара Барнард - Прекрасные сломанные вещи

– Но кто же откажется от подарков! – в недоумении спросила я. – Нет, ничего особенного я бы не повезла. Просто какую-нибудь мелочь от меня. От нас. Что-нибудь от нас.

– Думаю, сейчас ее это волнует меньше всего, честно говоря, – сказала Рози и вновь принялась печатать.

– Но ты же не злишься на нее, а? – рискнула я спросить.

Наверное, нелепый вопрос, да еще и столько времени прошло, но все-таки…

К моему облегчению, Рози рассмеялась.

– Нет, я уже на нее не злюсь. Ты думаешь, я такое чудовище? Когда твоя подруга чуть не умирает, злиться – это как-то чересчур. – Она потрясла головой. – Чертова Сьюз. Вот надо было взять и испортить мой праведный гнев. Зачем она такая трагичная, такая травмированная! – Рози улыбалась. – Ужасно эгоистично с ее стороны.

Я против воли рассмеялась.

– Ты могла бы просто ответить «нет».

– Могла бы, – жизнерадостно отозвалась Рози. – Но это бы уже была не я.

Погода в субботу стояла прекрасная – я давно уже такой не помнила. Ни единого облачка в небе; теплое, яркое солнце.

– Привет, июнь, – широко улыбаясь, сказала Тэрин.

Она предложила отвезти меня в клинику, и я с радостью согласилась. Иначе пришлось бы ехать с мамой.

– Какая прекрасная погода, чтобы полтора часа посидеть в машине!

– Могло быть и хуже, – сказала я, отодвигая сиденье настолько, чтобы влезла моя загипсованная нога.

На коленях я держала бордовый подарочный пакет, в котором был цветок подсолнуха, браслет-чарм и упаковка пирожных-макарон. Несмотря на слова Рози, у меня просто не укладывалось в голове, как можно приехать к Сьюзан с пустыми руками.

– Ты могла бы быть на работе, – сказала я Тэрин.

Она опустила темные очки на глаза.

– И то правда.

Свернув с нашей дороги, она включила навигатор.

– Ну, как себя чувствуешь?

– Хорошо, – улыбаясь, ответила я.

А что еще ответишь, когда стоит солнечный июньский день, я еду в машине с сестрой и скоро увижу подругу, которую люблю и по которой скучаю? И которую, как я боялась, я потеряла навсегда?

– Может, немного волнуюсь. Но все хорошо.

Тэрин посмотрела на меня.

– А что волнуешься?

– Ну, из-за всего. Странная все-таки ситуация.

– Да, но вы-то остались прежними, – заметила Тэрин. – Подумай вот о чем: она бы не попросила тебя приехать, если бы была не готова.

– Да, ты права.

Как хорошо, что у меня есть такая мудрая, такая прекрасная старшая сестра и как хорошо, что везет меня она, а не мама.

– Просто я не знаю, что мне сказать. О чем говорить с человеком, который был в такой депрессии, что попытался покончить с собой?

– Скажи ей, что любишь ее, – запросто ответила Тэрин. – Словно больше ничего было не нужно – поддержи ее. Слушай, пойми вот что: ты не сможешь в одиночку избавить ее от желания смерти, даже если она по-прежнему так думает. Хотя я в этом сомневаюсь. Ты можешь лишь дать ей понять, что ты рада, что она жива. Я понятно говорю?

– Мне кажется, этого мало.

Тэрин включила поворотники; в салоне зазвучали щелчки, и мы слились с потоком машин на шоссе.

– Ты забываешь, что она в медицинском учреждении и получает профессиональную помощью. И это, конечно, прекрасно. Пусть они переживают о том, как лечить депрессию. А ты приехала навестить подругу. Да, она пациентка, но не твоя же пациентка. Так что, бога ради, не изображай из себя врача.

Мы приехали в Гуиллим-Хаус около двух. Здание скорее напоминало санаторий, чем больницу, и мне стало гораздо спокойнее за Сьюзан. В регистратуре дружелюбная шотландка по имени Иветт записала мое имя. Она так тараторила, что я почти не понимала, что она хочет сказать. Она провела меня по коридору со стенами цвета магнолии и распахнула двери. Подождала, пока я проковыляю внутрь на своих костылях, и вот мы оказались в пустой комнате с кричаще-яркими диванами.

– Устраивайся поудобнее, – сказала Иветт, а потом взглянула на мою ногу. – Ну, насколько сможешь. Я пойду скажу Сьюзан, что ты пришла.

Оказавшись в одиночестве, я замешкалась в дверях, а потом побрела к окну с видом на огромный ухоженный сад. Я прижалась лбом к стеклу, созерцая цветники и узорную дорожку из мозаики, которая вилась от здания куда-то вдаль. Интересно, почему меня так удивило, что тут есть сад? Я почувствовала, как костыль впился мне в кожу, пока я стояла тут, размышляя о садовниках, цветах, Сьюзан и разных неожиданностях.

– Я посадила ирисы, – сказал голос за моим плечом. – Вот те, синие.

– Очень красивые, – ответила я, хотя синих цветов было по меньшей мере три вида, и я понятия не имела, какие из них ирисы.

– Методы лечения тут очень простые, – заметила Сьюзан совершенно обыденным тоном. Она словно размышляла вслух, продолжая когда-то начатый нами разговор. – Посади что-нибудь, наблюдай, как оно растет… Но ты права, они красивые.

Все еще прижимаясь лбом к стеклу, я слегка повернула голову, чтобы посмотреть на нее.

Она улыбнулась внезапной, полуинстинктивной улыбкой, которой улыбаются друзья.

– Привет.

– Привет, – отозвалась я.

Я сразу подумала, что она совершенно не изменилась. Волосы собраны в простой хвост – чуть длиннее, чем я помню, но все того же светлого оттенка, который ассоциировался у меня с ней. Тот же блеск в глазах, та же сияющая улыбка.

Однако оправившись от первого восторга узнавания, я заметила напряженность в уголках ее губ, когда она улыбалась. Заметила, что на ней не было макияжа, а лицо побледнело. Там, где она зачесала волосы с висков, я увидела темные корни, которые почти – но не совсем – скрывала светлая масса волос. Она была тоньше, чем я помнила: простая черная футболка и черная толстовка на молнии свисали немного слишком свободно. Шея, которую так долго украшал кулон с голубем, была обнажена.

Я рассматривала ее и видела, что и она изучает мое лицо. Потом ее взгляд упал на мои конечности в гипсе. Мы молча постояли около минуты, глядя друг на друга и слабо улыбаясь, охваченные внезапной неловкостью воссоединения.

– Когда я видела тебя в последний раз, у тебя все лицо было в порезах, – сказала Сьюзан.

– А когда я видела тебя в последний раз… – начала я и замолчала.

Как закончить эту фразу? Она в ожидании посмотрела на меня. Господи, да что такое. Не прошло и двух минут, а я уже облажалась.

– Да ладно, все в порядке, – сказала она наконец с мягкой улыбкой. – Я знаю. Хочешь присесть? – Она указала на один из диванов. – Ты можешь сесть? Ну, с твоей ногой.

– Да, вполне. – Я перехватила костыль поудобнее и зашагала к дивану. – Я уже привыкла.

– Когда ты снова сможешь нормально ходить?

Она села и подтянула колени к подбородку, крепко сжимая ноги обеими руками.

– С ноги гипс снимут где-то через месяц. – Я откинулась на спинку. – А потом будет всякая физиотерапия. А с руки уже на следующей неделе. – Я улыбнулась. – Прогресс!